Виктор Гюго. ПРЯЛКА ОМФАЛЫ

Редактор: Валентина Чепига





Предисловие Валентины Чепиги: «Прялка Омфалы» — поэма Виктора Гюго из цикла Созерцаний (II.3). Она могла вдохновить Сен-Санса, поскольку оба произведения содержат один и тот же анахронизм: прялка была неизвестна древним. Лидийская царица Омфала облачилась в львиную шкуру Геракла, он же, одетый в женское платье, трудился над прядением шерсти. Сен-Санс сделал эту тему одной из четырёх симфонических поэм, которые являются первыми произведениями данного жанра во Франции. К образу Омфалы обращались Веронезе и Рубенс, в литературе – Теофиль Готье. В переводе Сергея Шишкова.



ПРЯЛКА ОМФАЛЫ

Новая прялка Омфалы стоит посреди мегарона.
Костью слоновой блестит колесо, но словно ворона
Чёрно веретено, и яркой лазури узор
Тянется по ковру, лаская собою взор.
Мастер-эгинец украсил резьбой её цоколь,
Там, царевна Европа, чей равнодушно вопль
Слушает бог, через море её уносящий
Белый бычок, по пучине безмолвно скользящий.
Ноги царевны, как пёс, преданно лижет волна.
Прялка стоит, погружённая в озеро сна,
Рядом корзина, полна клубков золотых,
Игл, шерсти, нитей пурпурных, цветных,
Но безобразных, огромных, облых чудовищ рой
Вдруг во дворец выползает из тени сырой.
Двадцать монстров кровавых, видных до пояса лишь
Сладкий колеблют сон, тревожа обставшую тишь.
Лев немейский, ужасная гидра из Лерны,
Как — беспутный злодей из чёрной каверны,
И тройной Герион, и змеёнышей водных стая,
Что по ночам в камышах сидит, свистяще рыдая.
Каждый несёт на лбу оттиск тяжёлой дубины.
Не приближаясь, вокруг слоняются исполины,
Около прялки, обвязанной нитью златой,
Издали глядя из тьмы с ужасной тоской.



LE ROUET D'OMPHALE

Il est dans l'atrium, le beau rouet d'ivoire.
La roue agile est blanche, et la quenouille est noire ;
La quenouille est d'ébène incrusté de lapis.
Il est dans l'atrium sur un riche tapis.
Un ouvrier d'Egine a sculpté sur la plinthe
Europe, dont un dieu n'écoute pas la plainte.
Le taureau blanc l'emporte. Europe, sans espoir,
Crie, et, baissant les yeux, s'épouvante de voir
L'Océan monstrueux qui baise ses pieds roses.
Des aiguilles, du fil, des boites demi-closes,
Les laines de Milet, peintes de pourpre et d'or,
Emplissent un panier près du rouet qui dort.
Cependant, odieux, effroyables, énormes,
Dans le fond du palais, vingt fantômes difformes,
Vingt monstres tout sanglants, qu'on ne voit qu'à demi,
Errent en foule autour du rouet endormi :
Le lion néméen, l'hydre affreuse de Lerne,
Cacus, le noir brigand de la noire caverne,
Le triple Géryon, et les typhons des eaux
Qui le soir à grand bruit soufflent dans les roseaux ;
De la massue au front tous ont l'empreinte horrible,
Et tous, sans approcher, rôdant d'un air terrible,
Sur le rouet, où pend un fil souple et lié,
Fixent de loin dans l'ombre un œil humilié.



Комментарий переводчика:
Речь идет о мифе, в котором греческий герой Геракл, истребитель разных чудовищ, оказывается в рабстве у лидийской царицы Омфалы. Там с ним происходит странная история: в определенный момент царица приказывает ему переодеться в женскую одежду и заставляет выполнять традиционную женскую работу, в том числе и ткать. У греков довольно отчетливо прослеживается интерес к трансгрессии, в том числе к попытке преодолеть то, что не вполне дано преодолеть природой – границы своего состояния, в данном случае границы своего пола. Видимо, сказывается любопытство, причем профессионально-философского характера. Поэтому есть миф о Геракле в плену у Омфалы, об Ахилле, которого прятали среди дочерей Ликомеда, а также о предсказателе Тиресии, который вообще был превращен в женщину и семь лет прожил в женском теле. Он изведал даже то, что не дано испытать богам, и сами боги обратились к нему, разрешая свой спор о том, чье удовольствие от соития сильнее, мужское или же женское. Тиресий отвечал, что женское, причем в десять раз сильнее, за что был наказан ревнивой Герой.
Эти случаи трансгрессии, как видно, применяются к наиболее вирильным персонажам, к таким, чья мужественность не может быть подвергнута сомнению. Особенно это очевидно в случае Геракла. Некоторые древние комментаторы считали, что Геракл не просто подчинялся воле Омфалы как хозяйки, но что обмен одеждой был сортом любовной игры и что Геракл находил удовольствие и в переодевании, и в женских занятиях – чесании шерсти и ткачестве. В действительности у греков не было прялки, но был ткацкий стан. Так, Цирцея в Одиссее «прекрасную песню поёт, ткацкий стан обходя», также и Агамемнон, отказывая отдать пленницу умоляющему о том её отцу, говорит «со мной жить она будет, в Аргосе умрет, ткацкий стан обходя, и ложе со мной разделяя». Традиционно ткачество было исключительно женским занятием.
Сюжет о переодетом Геракле всегда привлекал внимание, есть множество произведений искусства, посвященных ему. Одним из наиболее известных является картина Лукаса Кранаха Старшего, на которой Гераклу, судя по выражению глаз, даже нравится быть женщиной. Прялка Омфалы – это повод, отсылая, казалось бы, к форме экфразиса, рассказать миф о плененном Геракле, но рассказать его тонкими и изящными намеками, которые в то же время позволяют, обыгрывая саму идею травестии, трансформации, взглянуть на историю Геракла другим взглядом, проблематизировать привычную для него героизацию. Гюго в этом мифе, как кажется, также привлекает трансграничность, возможность или же попытка выйти из привычного состояния и посмотреть на себя и свои дела другим взором. Это женский, полный сострадания взгляд. Герой, победитель чудовищ, преобразуется и видит их страдающими и несчастными, видит на их тенях отпечаток своей дубины и возможно, начинает понимать, что может существовать и другой взгляд на его деяния. Военный героизм, акт насилия, хотя бы и по отношению к чудовищам, получает не то чтобы переоценку, но более полное видение, лишенное бравурного пафоса. Одиссей, видя трупы убитых им врагов, говорил, что негоже шумно радоваться победе, следует помнить о трагической изнанке любой войны, битвы и насилия, более нравственно остановить свой восторг перед тайной смерти.
На мой взгляд, стихотворение представляет собой описание сна Геракла, ведь этот шумный, энергичный, грубый персонаж, настоящий сангвиник, образ всякой смелости и неколебимости, оказавшись за прялкой, заснул от монотонного труда, противоречащего по своему характеру самой его бурной натуре. Мощный и неожиданный контраст в данном случае является источником эстетического чувства. Этот сон и рисует Гюго – во сне Геракл видит чудищ, которых убил. Но это сон не бравурный и героический, он странный, тревожный. Наверное, он о том, что и монстры могут вызывать эмпатию, а самый героический насильственный акт имеет или может иметь неприятную изнанку. Кажется, что женская часть или сущность, женский двойник Геракла как бы освобождается из тисков половых ролей во время этого сна, спровоцированного неожиданной практикой, что позволяет герою покинуть оковы своей идентичности, взглянуть на свои дела также и с другой стороны. 





_________________________________________

Об авторе: ВИКТОР ГЮГО (1802‒1885)
Французский писатель (поэт, прозаик и драматург), одна из главных фигур французского романтизма, политический и общественный деятель.


_________________________________________



О переводчике: СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ ШИШКОВ
Родился в 1973 году в Ленинграде. Живет в Гренобле, заканчивает магистратуру по классической филологии в Университете Гренобль-Альпы.

скачать dle 12.1