Брис Бонфанти. МИФОЛОГИЗАЦИЯ СОЗНАНИЯ

Редактор: Валентина Чепига





Вступительное слово и перевод Валентины Чепиги:
Брис Бонфанти (Brice Bonfanti) родился в 1978 году в Авиньоне. Библитекарь высшей категории, работал семь лет куратором отдела рукописей Стендаля в Гренобле, затем в Кане и директором медиатеки в Мартиге.
В 2000 году начал создавать цикл поэтико-философских текстов «Утопические песни», выступая с ними на публике. Его стихотворные тексты должны исполняться– мелодично, используя голос как инструмент вербализации поэтического произведения.
Композиции Бриса Бонфанти отсылают читателя к эпической форме и мифологическим и историческим героям, создавая новые миры и отношения «форма-герой» в современной нам реальности. Поэты разных исторических пластов обретают под пером Бриса Бонфанти современный голос: Данте, Есенин, Монтень... Поэт также использует графические возможности и геометрию страницы, чтобы как можно точнее передать дыхание поэтического текста, как, например, в произведении «Закрыты навсегда».
Брис Бонфанти является постоянным автором крупных франкоязычных журналов, посвященных поэзии.



* * *

(Опубликовано в журнале Babel. Stati di alterazione. Italia, 2021).
Sont fermées, à jamais,
les mots lassés, le babil nie
les sales gueules de l’hominidé.
le haut babil nie l’amas bas des mots nassés
Toujours ouverte :
là au bas mot, l’amas lassé
l’humaine bouche de l’enfant.
d’où le bout de lit doux bout bas l’eau
Vois-ci là, ouïs-là ci
sous l’eau-ci vers l’air haut quand ça sait
dix sept gāϑā de Zaraϑuštra !
babil haut nie : mots bas mussés,
Vois-là ci, ouïs-ci là
bas mots lissés, bas mots bas, tassés,
les chants qui chantent Garo Demana !
babil haut nie : amas bas, cassé,
Foyer des Chants choyés du Feu
aux mots massés d’où le bout de lit doux
la Demeure des Chants de Mazdā
loue l’eau-ci vers l’air las si ça sait
qui est et qui n’est pas,
rigole l’eau, bénévole eau volant là,
ni qui est, ni qui n’est pas :
lot rigolo de hauts vents bas, sis si ci-bas
partout, parnul, ni partout ni parnul,
qu’ils caracoulent, bouboulent, coucoulent,
Mazdā Un et Mazdā Utopie ouïs-là ci
où le bout de lit loue doux bas l’eau
vois-ci là, ouïs-ci là, vois-là ci
où la lie loue, la lie loue la
les chants qui chantent la Maison
moue sous l’eau vers l’air-ci mi-assis
des Chants d’Utopie !
la lie loue la lie qui loue le
qui est et qui n’est pas : ni partout ni parnul
babil qui nie la jolie lie,
ni qui est, ni qui n’est pas : partout, parnul
la lie jolie loue le si haut babil qui nie

Закрыты навсегда
слова наскучили, и лепет отторгает
пасти человеческие.
великий лепет отторгает низменную кучу,
Всегда открыты
слова глупцов, наскучившую кучу,
ребёнков рты человеческие.
из кучи краешек кровати, мягкий краешек воды,
Вот-рот они, слышь-вот они
воды-под-вод-воздушный краешек,
семнадцать песен Зороастры!
и отторгает великий лепет— слова не-ну-
Вот-рот они, слышь-вот они
ну-не-жны, низкие слова, о-кученные,
песни, что поют в Гаро Демана!
великий лепет отторгает кучу, кручу
Обитель песен лелеет Огонь,
не-нужных слов, из них кровати мягкой
Жилище Песен Ахуры-Мазды,
краешек воды-под-воздухом, вода
который и есть, и которого нет,
смеётся, лепе-лепетает-летает-
и есть он, и нет его:
вьётся ветром выше-ниже-жи-
везде, ни-где, ни везде, ни ни-где,
зни-зна-зни-знаю-ют
Мазда-Един и Мазда-Утопия слышь-вот они,
кровати краешек воды-воды
вот-рот они, слышь-вот они, вот-рот они
где мы, где мы, мы жи-
песни, что воспевают Дом,
вём-вьём-вьёмся в воздухе
Песни Утопии!
хе-воз-духа-ха… воз-…
которая и есть, и которой нет — ни везде, ни ни-где
-даст нам лепет, отторгая
и есть она, и нет её— везде, ни-где
ая-тая-лепет-отторгает






* * *

(Песнь XIV. Вольтарина де Клер. Окна, двери, мосты, сады. Соединенные Штаты Америки. Утопические песни. Первый цикл. Sens&Tonka, 2017).
Voltairine s’évacue des cauchemars, s’éveille dans son rêve. Au temps d’ici, aucun vivant ne se souvient du faux passé qui ne revient plus à l’esprit, maintenant que l’esprit est présent. Je m’éveille, dans mon rêve commun je m’éveille, dans la Commune où entre Amis tout est commun, où chacun a assez, aucun trop, chaque partie a ses fonctions, ses fictions, le tout fonctionne, le tout fictionne, invente et trouve : ce qui n’est pas encore, et chacun forme des images du réel qui en informent le réalisé, et ces images le transforment, de plus en plus réel, nous trente-six Amis Communs sommes comme un, notre somme est comme un, et nous sommes tous uns, tous créés à l’image et à la ressemblance de l’Un, nous avons en commun le désir d’augmenter, de la joie, et chacun par ses voies, et même si l’Ami Commun porte le pire comme tout hominidé, s’il n’est pas pur du pire, comme humain il attaque le pire, il se délivre sans relâche de son pire, sans relâche il se prive, et volontaire et volontiers, des faux biens, l’hominidé rêve à l’humain, cela depuis que la Commune a commencé, nous les Amis sommes venus dans un lieu déserté, tout était mort, nous les Amis avons soufflé sur cette terre, nous l’avons arrosée, et notre souffle était peuplé de molécules d’espérance, notre rosée était peuplée de molécules d’espérance, nous avons animé les racines enfouies – crues abolies – de ces arbres d’avant qui peuplaient vers l’avant l’oasis intégral de la terre, spontanée, universelle et simple est la Commune, et la Commune est en exil dans cet asile que le monde était avant et est devant, forme un asile dans l’exil qu’est devenu poursoi le monde, la Commune est l’asile en exil, son espérance est de s’épandre, son espérance étant d’étendre son asile au monde entier, par émission de mille et mille et mille spores, beaucoup gâchés, certains trouvant : le sol d’accueil, le soleil des vivants qui l’accueillent, pour faire naître leur Commune singulière, dissemblable et semblable à ses sœurs, qui naissent toutes comme naît le champignon, qui est vie qui jaillit de la mort, la pourriture, la décomposition, le champignon psychédélique manifeste la psyché, jusqu’alors occultée, et la Commune espère, par exemplarité, sans forcer, ensemencer la terre, manifester toute psyché, tout vivant, tout Ami.

Вольтарина избавляется от кошмаров, просыпается во сне. В это время никто из живых не помнит о ложном прошлом, которое больше не приходит на ум, поскольку сейчас Вольтарина умна.
Я просыпаюсь, просыпаюсь в нашем коммунальном сне, в Коммуне, тут у Друзей все общее, каждому достаточно, но не слишком, у всего свои функции, свои фикции, целое фикционирует, выдумывает и находит: то, чего ещё нет, и каждый формирует образы рельности, которые выявляют реализованное, и эти образы преобразуют ее, она становится все более реальной, мы, тридцать шесть Друзей по Коммуне, одно, наша сумма равна единице, и мы все едины, все созданы по образу и подобию Единого, у нас общее стремление к расширению, к радости, и каждый сделает это по-своему, и даже если в Друге по Коммуне есть что-то самое ужасное, как у каждого человека, если он не чист, он атакует это ужасное, он человек, он неустанно освобождается от худшего, неустанно терпит лишения, волей-неволей, освобождается от ложных благ, человек мечтает о человеческом, и так идет с тех пор, как зародилась Коммуна, мы, Друзья, пришли в пустынное место, все было мертво, мы, Друзья, вдохнули жизнь в эту землю, мы полили ее, и наше дыхание было наполнено молекулами надежды, наша роса была наполнена молекулами надежды, мы оживили погребенные корни– считавшиеся выдранными– тех деревьев, что раньше населяли будущий истинный оазис земли, спонтанна, универсальна и проста Коммуна, и Коммуна находится в изгнании в этом укромном месте, которым мир был тогда и является сейчас, Коммуна служит убежищем в этом изгнании, которым мир стал для самого себя, Коммуна– это убежище в изгнании, ее надежда– расти, ее надежда– стать убежищем для всегомира, благодаря тысячам-тысячам-тысячам спор, многие пропадают, некоторые всходят: почва гостеприимна, солнце светит для живых, и они приветствуют его, они породят особенную Коммуну, непохожую и похожую на своих сестер, что все рождаются, как рождается гриб, который есть жизнь, возникающая из смерти, распада, разложения, психоделический гриб являет душу, до сих пор скрытую от глаз, и Коммуна надеется своим примером, без принуждения, засеять землю, чтобы каждая душа проявилась, каждое живое существо, каждый Друг.






* * *

(Песнь XXXVII. Афанасий. Остров на горе в морской воде, взлелеянной горой. Афон. Журнал Contrelittérature, публикация в октябре 2023).

FIN

L’Archie comme l’arche en petit est ce qui illumine le cycle entier.
La suprême anarchie est la délivrance des états conditionnés.
La suprême anarchie est l’union à la suprême Archie unique Anarque.
Rare est l’anarque : un simple déplacement d’air le catastrophe en arnaque.
L’anarque sans principe est avec le Sans Principe qu’est seul le Principe.
L’anarque sans principe est avec le Principe qui seul est sans principe.
Voici venu le chant nonadécasyllabique fait d’un et de neuf
qui chante la fin des hominidés : le retour en humains renés neufs.
Impossible d’entendre le chant si d’abord tu n’es pas semblable au chant.
Si tu n’entends pas le chant tu ne dois pas tournicoter en t’inquiétant.
Le chant n’est entendu que depuis maintenant dans ton centre dans ta vie.
Il n’est pas entendu et il est mésentendu voire malentendu
des légions sans travail vers l’entente du chant dans le centre dans la vie,
des légions d’attendrissants zombies méchants. Ça n’est ni grave et ni aigu :
Devant l’Infini nous sommes tous nuls et finis, pas de quoi parader.
La caravane immuable passe quand les roquets muables merdoient,
quand les idiopinions réversibles trépassent parce que de buée
après avoir clamé tout et n’importe quoi sur tout et n’importe quoi.
Le chant est tout à fait invulnérable car il s’est fait tout vulnérable.
Je recherche le cœur de la mer qu’est la mer au mol sol fol d’eau hors dol.
Je recherche le centre de mer qu’est la mer au mol sol fol d’eau hors dol.
Je suis avec le Centre ici concentré par son incandescente eau née.
L’étang sans ride en surface maintenant la vase au fond est hésychial.
La maison aux vivants qui veillent paradoxalement, tracas matés,
et qui regardent sans nomination les tracas matés, est hésychiale.
La barque en paix bien que ballotée par la mer tempêtant, tracas matés,
qui reste amabile et thalassophile et les tracas matés, hésychiale.
L’algue flotte tranquille sous l’eau et elle est hésychiale entre l’eau.
Le ciel où passe comme un nuage un reflet de la mer est hésychial.
La méduse se propulse suspendue et elle est hésychiale à l’eau.
L’île étale en mer vaste apaisée ci et tempêtant là est hésychiale.
Sur l’île liée, face au soleil, ferme les yeux, vois le ciel sous tes yeux.
L’anarque sans principe est avec le Principe qui seul est sans principe.
L’anarque sans principe est avec le Sans Principe qu’est seul le Principe.
Rare est l’anarque : un simple déplacement d’air le catastrophe en arnaque.
La suprême anarchie est l’union à la suprême Archie unique Anarque.
La suprême anarchie est la délivrance des états conditionnés.
L’Archie comme l’arche en petit est ce qui illumine le cycle entier.

КОНЕЦ

Архи, как уменьшенная модель архива-ковчега,– то, что освещает весь цикл.
Высшая анархия есть освобождение от зависимыхсостояний.
Высшая анархия есть единение с уникальным высшим Архи Анархом.
Анарх редок: простое сотрясение воздуха превращает его в мошенника.
Беспринципный анарх НЕ обременен Принципами, он сам есть Принцип.
Беспринципный анарх следует Принципу, что один только и беспринципен.
Вот нонадекасиллабическая песнь из одного и девяти, в которой воспевается конец двуногих: возвращение к человеку, возрожденному.
Песнь нельзя услышать, если не уподобиться ей.
Если ты не слышишь песнь, не волнуйся, не беспокойся.
Песнь слышна, лишь если ты здесь, в сердце собственной жизни.
Ее не слышат и неверно понимают, даже вовсе не понимают тысячи, тысячи жутчайше злобных зомби, надо приложить усилие, чтобы понять и услышать песнь в сердце собственной жизни. Это неважно, это не страшно.
Перед Бесконечным мы все глупы и конечны, тут нечем гордиться.
Неизменный караван проходит мимо, собаки лают, глупости исчезают, как туман, что растворяет сказанное и высказанное просто так.
Песнь неуязвима, потому что она сделала себя абсолютно уязвимой.
Я ищу сердце моря, что есть море на мягкой земле, свободное от воды и дола.
Я ищу центр моря, что есть море на мягкой земле, свободное от воды и дола.
Я с Центром, что рожден из воды.
Пруд без ряби на поверхности, с тиной на дне, есть пустынь.
Дом для живых, что, как ни парадоксально, не смыкают глаз, затаив тревогу, что смотрят, не называя их, на проблемы, этот дом– пустынь.
Ладья покойна, хотя ее и качает бурное море, но она все преодолевает, она добра и любит море, эта ладья–пустынь.
Водоросли спокойно колышутся в воде, между ними и водой– пустынь.
Небо, где, подобно облаку, отражается море,– пустынь.
Медуза движется-летит, между ней и водой– пустынь.
Остров, раскинувшийся в бескрайнем море, то спокойном, то бурном,– пустынь.
На этом острове, обращенном к солнцу, закрой глаза и увидишь ты небо.
Беспринципный анарх следует Принципу, что один только и беспринципен.
Беспринципный анарх НЕ обременен Принципами, он саместь Принцип.
Анарх редок: простое сотрясение воздуха превращает его в мошенника.
Высшая анархия есть единение с уникальным высшим Архи Анархом.
Высшая анархия есть освобождение от зависимыхсостояний.
Архи, как уменьшенная модель архива-ковчега,– то, что освещает весь цикл.






скачать dle 12.1