Редактор: Валентина Чепига
Беседу вела Валентина Чепига.Анастасия Строкина – писательница, поэт, переводчик. Представитель жанра «философская сказка» («Кит плывет на север, «Совиный волк», «Держиоблако» и др.). Член гильдии «Мастера литературного перевода». Окончила литературный институт им. А.М. Горького.
Переводит с английского, итальянского, французского и датского, сербского языков.
Постоянный автор журнала «Иностранная Литература».
Переводила У. Блейка, Т. Элиота, У. Одена, К. Россетти, Х.К. Андерсена, Г. Деледду, Д. Родари, Д. Максимович и др.
Лауреат многочисленных премий, в том числе премии для переводчиков имени Соломона Апта за переводы поэзии с датского и английского языков (2017), вошла в шорт-лист премии «Мастер» в номинации «Детская литература» за перевод с английского языка книги К. Дрюри «Последний бумажный кораблик» (2021).
В 2019 году создала новый перевод «Дюймовочки» Андерсена. Номинант на международную премию Памяти Астрид Линдгрен.
Валентина Чепига: Анастасия, вы производите впечатление человека Возрождения – как вы совмещаете вашу жизнь писателя, поэта и переводчика?Анастасия Строкина: Спасибо! Но все же стоит сказать, что «человек Возрождения» талантлив в разных сферах. Нужно, полагаю, быть еще и художником, и изобретателем, и первооткрывателем, чтобы иметь хоть малейшее право называться человеком Возрождения… Все-таки я работаю со словами, с текстами… А это, как вы понимаете, одна сфера.
В любом случае, мне очень помогает то, что я занимаюсь переводом, – помогает в создании собственных книг, и наоборот, определенный навык написания авторских текстов бывает необходим при работе над переводами. Совмещать порой сложно, но я привыкла к такому многоформатному режиму, когда я одновременно проводу время и с переводом, и с собственным текстом. Это конечно тяжело, но с годами привыкаешь – я этим занимаюсь уже больше двадцати лет. Когда у меня нет в работе переводного текста, мне становится некомфортно и кажется, будто что-то от меня ускользает. В какой-то момент перевод чужих текстов становится чем-то жизненно необходимым, и тебе уже постоянно хочется переводить что-то новое, ты без этого не можешь. Но я также я отдаю себе отчет в том, что все-таки с возрастом работать с переводами становится сложнее, и, к сожалению, вижу немало слабых работ зрелых переводчиков. Я списываю это именно на усталость, поэтому в отношении себя я решила, что до какого-то возраста буду активно заниматься переводами, а дальше оставлю это дело, если почувствую, что все, не справляюсь. Впрочем, есть и исключения, когда даже далеко за 80 люди создают восхитительные переводы. У каждого свой путь и свое время.
В.Ч.: Вы переводите с нескольких языков, расскажите, пожалуйста, есть ли принципиальная (или непринципиальная) разница между этими языками при переводе на русский?А.С.: Для меня нет такой разницы, в том смысле, что главное для меня то, НА какой язык я перевожу. В моем случае это русский и иногда английский. Для меня важно, чтобы перевод стал фактом именно этих языков. То, с какого я перевожу, не так важно, это и читателю неважно, ему хочется получить хороший текст на том языке, на котором он будет его читать. Но разница есть в авторе, в авторском стиле. Скажем, Андерсен. Когда я только начинала с ним работать, меня удивила его манера повествования – чрезмерно простая, безыскусная, даже нарочито непритязательная. Все это, конечно, хотелось показать и на русском языке, передать особое дыхание андерсеновского стиля. Или вот современные (и не только) итальянские авторы. Многие из них, наоборот, зачастую пишут витиевато, вычурно, может быть, отчасти пафосно. Грация Деледда, например. Все зависит именно от автора. Конечно, язык диктует определенные законы, по которым развивается авторский стиль, но в итоге все сводится к работе с конкретным автором, с конкретным произведением и переводом именно на тот или иной язык. Я всегда подробно изучаю писателя/поэта, с которым мне приходится иметь дело, читаю о нем или знакомлюсь с его воспоминаниями, читаю другие его произведения, чтобы понимать контекст, в котором он жил, – это, в общем, стандартные вещи для любого переводчика. К сожалению, не все находят на это время, потому что это действительно требует немалых усилий. Но это стоит делать для более точной передачи замысла автора, его эмоций, литературного стиля на другой язык.
В.Ч.: Есть ли тексты, работа над которыми казалась вам исключительно трудной?А.С.: Такие тексты есть, их много, более того, я очень редко берусь за перевод «легких» текстов. Работа переводчика – это всегда прыжок через костер, хочется, чтобы было трудно, чтобы в конце можно было сказать: «Ура! Я сделал это!» Потому что если нет сопротивления материала, это неинтересно, мне это не нравится. Примером такого «прыжка» можно назвать, наверное, работу над переводом стихотворений Уильяма Блейка – поэта, художника-визионера, мистика со сложным для передачи на другой язык стилем. Он пишет кратко, лапидарно, а английские слова и без того нередко короче русских, так что уложить русскую речь в Блейковский ритм – я старалась переводить Блейка, сохраняя размер и рифму – было непросто. В целом переводить поэзию нелегко, это всегда вызов. Блейк – один из сложных авторов для перевода именно тем, что он слишком «прост», и чтобы передать его философию в нескольких самых точных словах, нужно приложить много усилий, искать, находить или.... не находить. Еще из непростых – Уистен Хью Оден. Переводить его – целая история. Это видно даже по отсутствию сколько-нибудь внятного количества хороших переводов Одена на русский язык. Немного его переводили Григорий Кружков, Виктор Топоров, Глеб Шульпяков, но все же целиком Уистен Хью Оден не переведен, это сложно, это очень непростая задача. Я перевела несколько его стихотворений и немного прозу, но «бахнуть разом» его эпические полотна – это надо собраться с духом, уехать куда-нибудь в деревню и посвятить такому занятию минимум полгода жизни.
Еще хочется отметить книгу Гвидо Згардоли «Остров Немого», перевод с итальянского языка. Это не самая моя сложная, но очень интересная работа, очаровательный роман про остров с маяком. Я погрузилась в эту историю, читала много материалов про Норвегию, про северную жизнь, про локальные явления… Это была большая радость для меня лично, я часто мысленно возвращаюсь к этому тексту и прячусь там на острове от бед и невзгод. Ну и чтобы совсем не перегрузить вас, назову еще только одного автора. Это Грация Деледда. Вообще-то Нобелевский лауреат по литературе. Для меня честь, что ее проза впервые выйдет в моем переводе. Писательница она потрясающая, тонкий стилист, со своим неповторимым голосом.
В.Ч.: Как учатся переводу, и можно ли вообще этому научиться?А.С.: Переводу учатся, безусловно, но зачастую у переводчика художественной литературы профильного образования нет. А жаль. Хотелось бы, чтобы этому в самом деле учились, чтобы люди понимали, что работа переводчика – это такой же труд, как, например, у юриста или врача, что это долгий путь обучения, а не просто знание языка, который ты учил в школе, на курсах или дома и сразу назвался переводчиком.
Часто бывает, что у женщины рождается ребенок, она сочиняет для него сказку и автоматически называется «детским писателем». С переводчиками, к сожалению, происходит нередко то же самое: одну детскую книжечку переведут, и уже – переводчики. Но это несерьезно. Нужно учиться. Помимо знаний и навыков, желательно обладать определенным языковым чутьем, слышать слово. Очевидные, в общем, вещи, но, к сожалению, о них забывают, потому я об этом и говорю, чтобы напоминать людям, что переводчик – это профессионал, прежде всего, что это работа, а не прихоть и не хобби. В литературном институте пять лет учат на переводчиков. Александр Михайлович Ревич, Евгений Михайлович Солонович, Виктор Петрович Голышев – это все были наши мастера. И сейчас уже новое поколение замечательных переводчиков преподает художественный перевод. Вот, например, Анна Ямпольская ведет семинар перевода с итальянского, а мой однокурсник Святослав Городецкий – с немецкого. Конечно, не все выпускники становятся мастерами перевода. Все же помимо учебы нужно иметь огромную любовь к этому делу, иначе видно, что от текста хотят поскорее отделаться, из него торчат «нитки равнодушия». А еще безусловно нужен огромный кругозор. Переводчик по идее стремится быть начитанным, грамотным человеком, потому как перевод может затрагивать любую сферу – от астрофизики до лыжных гонок. В общем, это постоянный, каждодневный процесс учебы. Процесс сложный и кропотливый, но необходимый.
Хотя, вы знаете, искусственный интеллект сейчас так развивается, в том числе, и в сфере художественного перевода. Посмотрим, что будет через лет 20-50. Может, мы (переводчики художественных текстов) и вовсе уже окажемся лишними в этой истории и станем обслуживать компьютеры, редактировать машинные переводы.
В.Ч.: Работы каких переводчиков служили или служат для вас примером?А.С.: Их очень много, каждого переводчика я в той или иной степени могу понять и ценю его труд, потому что это и в самом деле большой и сложный труд. Но одним из таких маячков для меня является святой Иероним, как бы это странно не прозвучало. Мне, во-первых, очень нравится его образ – в большой широкополой красной шляпе, со львом –- но если вспомнить историю, то это был человек, который одним из первых показал, что переводчик – это не просто толмач, не просто тот, кто следует буква за буквой, сверяясь с оригиналом, но также и артист, человек смелости и дерзости. Этих двух качеств часто не хватает переводчикам. Святой Иероним может служить примером. Помните ведь, что его перевод Библии, вернее, некоторые моменты не понимали и не принимали, но он настаивал на своем, ему казалось, что так артистичнее, так красивее, так более ярко. И он действительно был одним из первых переводчиков-художников. Из более современных я очень ценю Николая Михайловича Любимова, Евгения Михайловича Солоновича, Соломона Константиновича Апта, вообще много переводчиков, которые могут послужить действительно настоящим примером как для начинающих, так и для продолжающих переводчиков.
В.Ч.: Читаете ли вы переводы своих коллег?А.С.: Читаю, но не столько как переводы коллег, сколько как образцы зарубежной прозы в переводе на русский. И зачастую в блестящем переводе. Я всегда смотрю, кто перевел, и сама прошу издателей, чтобы имя и фамилия переводчика все-таки стояли на первой страничке, чтобы он не был в одном ряду с верстальщиком и корректором, где-нибудь в сторонке. Слежу за этим. Если вижу, что кто-то рецензирует книгу и не упоминает переводчика, всегда прошу исправить это. Сейчас немало хороших переводов, но есть и посредственные, сделанные на скорую руку, и здесь я не могу осудить переводчиков, потому что это труд тяжелый и малооплачиваемый, переводчики набирают много работы, и от этого страдает качество. Если книга неудачно переведена, это не всегда говорит о том, что переводчик слабый – зачастую так складываются жизненные обстоятельства. Но, отвечая на ваш вопрос, переводы своих коллег я читаю. И у меня есть любимчики. Но позвольте, здесь без имен. Все современное, что выходит в переводе с иностранных языков, особенно с тех, которых я не знаю, я стараюсь читать.
В.Ч.: Переводите ли вы несколько текстов одновременно или работаете последовательно?А.С.: По-разному. Иногда в работе бывает несколько текстов, но чаще бывает так, что одновременно в поле моего внимания – свой текст и переводной. Так, чтобы в переводе было два больших текста, такого я не помню, может быть, только какая-нибудь простенькая детская книжка и одновременно большой текст. Детская книга – это всегда радость, как прогулка по парку, поэтому скорее нет, не бывает в работе двух и более серьезных текстов.
В.Ч.: Есть ли у вас принципы, которыми вы не поступитесь в переводе?А.С.: Главный принцип для меня – хороший текст для читателя. Но все же я не из «вольных» переводчиков, точность для меня всегда важна. И замысел автора, явленный в деталях, для меня первичен. В переводе стихов, конечно, приходится что-то терять. Не зря же перевод называют «искусством потерь». В стихах, например, может пропасть рифма, размер, но взамен будет сохранена авторская метафорика. С поэзией всегда по-разному. Каждый случай – особенный.
В.Ч.: Часто для читателя редактор и корректор остаются за кадром. Расскажите, как вы с ними работаете.А.С.: Труд редактора и корректора (в меньшей степени) недооценен. Я знаю множество примеров, когда в руки хорошего редактора попадает плохой текст и он становится жемчужиной, в все потом говорят: «Какой прекрасный переводчик». Но за этим переводчиком стоит еще более талантливый и прекрасный редактор. Мне очень жаль, что имена редакторов не на слуху, быстро забываются, не звучат, остается только переводчик. Редакторов всегда бы надо благодарить. Пока у меня не было каких-то сложностей в работе с редакторами, не было недопонимания, обид и ссор. Я хорошо отношусь к критике и благодарна редакторам за их труд. Стараюсь однако работать так, чтобы исправлений в итоге было минимальное количество. И очень рада, что у нас с редакторами хорошо складываются отношения. Главное, не сглазить.
В.Ч.: Есть ли у вас автор, переведя которого, вы себе сказали: «Все, я покорила эту вершину»?А.С.: Можно сказать, что любое переведенное стихотворение – это уже покорение своей собственной вершины. У каждого свой Эверест, но всякое стихотворение для меня – победа, особенно если это рифмованное стихотворение. Как я говорила выше, это Блейк и Оден. Что касается прозы, там тоже есть свои сложности, но все-таки перевод стихов значительно сложнее, как будто ты пробежал марафон.
В.Ч.: Какие для вас показатели хорошего перевода?А.С.: Это очень просто. Хороший перевод как воздух. Ты не думаешь, когда ты дышишь. И хороший перевод – это когда ты не думаешь о нем во время чтения, а если и отвлекаешься, то только чтобы восхититься красотой предложения. Другими словами, если ты начинаешь задумываться, как что переведено, то это значит, что перевод либо очень хорош, либо очень плох. У меня было такое с одной книгой – викторианские сказки. Я хотела ее прочитать, приобрела, но перевод оказался таким корявым, я даже удивилась. И страшно расстроилась.
В.Ч.: Без каких книг вы не представляете свою жизнь?А.С.: Без всех, которые стоят у меня на полках. Они все мои избранные, горячо любимые, не все читанные, не буду врать, но тем не менее каждая была выбрана с любовью, каждой было посвящено какое-то время. Я обожаю книги. Вот так, по-старомодному. Через 50 лет, может быть, это мое предложение уже и не поймут, потому что бумажных книг и вовсе не будет. Мало ли. Но сейчас – они есть. И это счастье. Конечно, прожить без книг можно. Как и без любви. Но однозначно есть такие тома в моей библиотеке, без которых мне бы стало грустно и одиноко.
Набоков, Бунин, Лорка, Бредбери, Платон, Толстой, некоторые стихи Дениса Новикова, поэты Первой мировой войны, Блейк, Стихи Марианны Мур... список правда бесконечен.
Но открою вам секрет. Одна из самых дорогих для меня книг, самых близких, вот будто моя рука или глаз – это книга Хуана Рамона Хименеса «Платеро и я».
В.Ч.: Что вы рекомендуете почитать?А.С.: Смотря кому, смотря для какой цели. Например, романы Фредерика Бакмана – занятные и такие... душеспасительные. Иэн Макьюэн. Жауме Кабре. Донна Тартт. Андера де Карло. Мари-Од Мюрай – если говорить о более легкой литературе для более молодой аудитории. Еще очень люблю Питера Акройда, у него глубокие тексты, из которых многое узнаешь. Особенно его исторические книги. Список огромен. Жаль, что время не так бесконечно, как череда названий удивительных, талантливых книг.
скачать dle 12.1
