Владимир Свидзинский. ПОЙДЕМ-КА, МИЛЫЙ, В ТЕМНЫЙ МУРАВЕЙНИК

Редактор: Юрий Угольников


Перевод  Дмитрия Великова



***

В тиши холодной, месяц мой надломленный,
Со мною будь и освети печаль мою;
Она, как снег на ветках, успокоилась,
Она как снег на ветках и осыплется.
Есть в этом мире у меня три радости:
Самостоянье, труд, еще молчание.
Уходит горе. Месяц мой надломленный,
Я виноград перерожденья в ночь несу.
На мертвом поле помолиться встану я,
И звезды вкруг меня тогда посыплются.

 

***

В пламени был изначально
И в пламя снова вернусь я…
И как те уголья в горне
В жарком огне исчезают,
Так разбросает, размечет
Солнечный вихрь на лучи
Сгоревшее тело мое.

И там, все забывший, бездомный,
Мириадом бездумных частичек
Я встречусь снова с тобою,
Когда-то – как я – живою.
С мириадом бездумных частичек
С рассыпанным жаром пылинки земной.
И не напомнит, не скажет ничто,
Как незапамятным утром,
В свете неярком,
Два листика на одном древе,
Вспыхнули мы однажды,
Зачарованным взглядом смотрели
В огненный цвет над собою,
И расцвели в его нежном свеченье,
И, невольники воли его,
Так бездумно, так трепетно
Сердцем к сердцу стремились,
Не напомнит, не скажет ничто.

 

***

Едва засну – ты крадучись придешь
И начинаешь улещать словами:
«Пойдем-ка милый, в темный муравейник,
Что в чаще леса, в глубине овражка,
Под соснами. Когда б ты только знал,
Как много закутов в нем и пещер,
Да только все давно уже пустуют.
Зажгу я в них бесчисленные свечи,
Сиянье брызнет… Ни обидных слов,
Ни вражьих глаз. Куда ни погляди –
Подушечки атласные лежат,
Обнимет сон – и мирно ты заснешь.
Тебе раздолье, да и мне забота.
Черту вокруг тебя я нарисую,
Осоковый поставлю частокол.
Проклятья, заклинания да сглазы
Нас от людей пускай оберегают.
И я спою тебе у изголовья:
– Не выйдешь больше, муравей мой белый!»

 

БАЛЛАДА

Когда над липами засветится
Вечерний месяц, и над берегом
Запахнет мятой водянистою,
На мельнице утихнет звук,

А в городе умолкнет музыка,
И козодои над дубравами
Начнут порхать, ломая молнией
Вольнолюбивый свой полет,

Тогда из чащ, поросших тернием,
Лесных оврагов, где укрывища
Надежно издревле упрятаны
Обломками гранитных глыб,

Выходят звери, статью дивные,
Нахмурены и настороженны,
И мерной поступью торжественной
Неспешно к берегу идут.

На скалах там располагаются
И возлагают, лапы вытянув,
На них главы свои гривастые,
Исполненные темных дум,

И так всю ночь лежат, затихшие,
На дальний город зорко глядючи,
И на хребтах во свете месяца
Блестит у них зловеще шерсть.



***

Как была ты со мною, сердце мое,
Все было прекрасно,
Как солнце ясно,
А теперь потемнело все, сердце мое.

Встала меж нами разрыв-трава,
Разрыв-трава высоко растет,
Разорвала ночи и дни.
Раньше были они, как крыло у птицы:
Низ черный, верх белый, крыло же одно.
А теперь они как разломанный камень;
Колют и ранят, сердце мое.

И тяжко мне стало теперь,
Горе рвет мысли мои,
Будто буря, снегом метет.
Одна снежинка на лед упадет,
И ветер ее сметает;
Другая упала к березе
В замерзший след от подковы,
А третья разбилась о ветки.
Тяжко мне стало теперь.

Я пью полынь, сердце мое,
Днем и ночью
Я пью полынь.
Только много полыни в степи,
Всю не выпить, не погубить.

Знаю я: все умирает.
Травка в поле,
Дерево в роще,
Дитятко в доме,
Все умирает, сердце мое.

К разным дверям приводит нас вечер,
На рассвет мы смотрим в разные окна;
И забыл я, как писать сказку.
Все приглядеться пытаюсь,
А вижу лишь то, что бывает,
Лишь возможное вижу, сердце мое.

 

***

И долго искал живой я воды,
Но сказала мне дуплистая верба:
«Нету живой воды на земле,
А как в праведный край пройти, спроси у солнца».

И я нашел нехоженые дороги,
Перебрался за горы с голубыми хребтами,
И вышел в долину, где из каждого утеса,
Под каждым камнем журчало сиянье.

Забавлялись там молодые радуги,
Семипламенным поясом руки связав,
Правые руки, вверх воздетые.
В стороне лежал угловатый гром,
Похожий на вывороченный из глуби пень,
Мужи грозовые склонялись, как девы,
Связывая пряслами пучки молний.
Из-за дерева выскочил резвый дождь
И обрызгал меня из золотой лейки.
Снег лежал, пушистый, как росомаха,
Лениво вытянув дебелые лапы.
Я прошел рядом – он головы не поднял.
А в саду у долины увидел я солнце.
В синих ежевичных одеждах
Почивало солнце на белых каменьях,
Посередь ласковой сон-травы.
И сказал я несмело: «Солнце, солнце!
Удели мне воды живой,
Ведь подруга моя стала землею,
И не знаю я, как ее оживить».
Подумало солнце и сказало грустно:
«Нету живой воды на земле,
Да нет ее и в великом свете.
Я само посылаю детей своих
По живую воду в глубины неба,
Разошлись они, и никто не вернулся,
Только их гробы в темноте сияют.
Да и моего цветенья век уж был долог,
Мало осталось мне красоваться.
Пока желтею, потом покраснею,
А потом и умру – тихо станет на свете.
Возвращайся домой, не ищи впустую,
Милую свою оживить не надейся».
Солнце умолкло – и все помрачнело.
Грозовые мужи головы опустили,
Веселый дождь уронил свою лейку,
Ленивый снег вздохнул и зажмурил глаза,
А глупышки-радуги сбились в кучу на прогалине,
Как рой перепуганных голубок.

 

***

Порой покинуть хочется себя,
Свои невзгоды, беды и желанья.
На берегу морском находят дети
Сверкающие камешки – вот так
Найду, быть может, я иную долю
И стану вдруг иным – спокойным, мудрым,
Самостоятельным, самим собой.
Не то пойду купаться – и к ноге
Орех шершавый принесет водица.
Я раскушу его – и стану вдруг
Рыбачкою на юге. Там я буду
Вести свой челн, и невод свой плести,
Порою ночевать на теплом море
Идти домой, покуда в космах туч
Блистает локон розовый. А там,
Присевши у стола на теплой кухне,
Смотреть, как мать неспешно чистит рыбу,
Как шелуха ползет из-под ножа,
К ее шершавым пальцам прилипает.



***

Навеки б тут,
На поле юности моей,
Остаться на пригорке одному,
И видеть близ себя одну лишь ночь,
Теплом земли напоенную тьму.
Но не живому бы там быть,
И не бездумному, а так,
Как древо в роще сумрачной стоит,
Велев листочкам всем затихнуть,
И так, с собой наедине,
Все слушать, как повышине,
Где вымощена звездами дорога,
Проходят вечно караваны бога.

А на рассвете дню не поддаваться,
Не возвращаться к жизни той,
А камнем стать немым и безучастным,
Стать тополиною листвой,
Чтоб больше не слыхать
Ни выстрела, ни голоса, ни звука,
Ни песнями излившуюся муку
Над этим обреченным первоцветом,
Над этим грустным и прекрасным светом.







_________________________________________

Об авторе:  ВЛАДИМИР СВИДЗИНСКИЙ 

Владимир Свидзинский (Володимир Свiдзiнський, 1885-1941) – один из самых необычных поэтов своего времени. В его странной и сложной по форме поэзии, изобилующей как аллюзиями на античность, так и фантастическими элементами, отражена и трагическая судьба поэта, пережившего гражданскую войну, Голодомор и смерть жены в 1933 году. В 1941-м Свидзинский был арестован по обвинению в антисоветской агитации, содержался в тюрьме под Харьковом и погиб при не выясненных до конца обстоятельствах.







_________________________________________



Переводчик:  ДМИТРИЙ ВЕЛИКОВ

Великов Дмитрий Вадимович родился в Москве в 1980-м году, учился на филфаке МГУ, литературный редактор и корректор в ряде книжных издательств.скачать dle 12.1