Редактор: Анна Орлицкая
Перевод с английского Наташи Пресс ШЕСТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ-ТРАНСФОРМАЦИЙ МИФА О ПЕРСЕФОНЕ: ПОДБОРКА АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ПОЭТОВ XX-XXI ВЕКАРИЧАРД ОЛДИНГТОН. ХОРИКОС (1912)Древние песни
Скорбно смерти навстречу.
Холодные уста не запоют, венки завяли,
В глазах – печаль, обвисли груди, крылья –
Образы древних песен
Скорбно шествуют,
Спускаясь в волны белизны,
Никем не видимые –
Кроме хрупких чаек
Да изящных бледных дев,
Дочерей Океана.
Песни летят
Из зеленой страны
Колышутся на во́лнах как листок
Цветущих гиацинтов;
Песни летят из вод,
Разнонаправленных ветров, луны туманной,
Они летят,
И тихий шелест крыльев раздаётся над киммерийскою зарёй,
Разносясь над тихими равнинами,
Она хранит для нас,
Она сковала нам для сна
В серебряные дни рассвета над землёй –
Дочь Зевса, Прозерпина.
Мы отвернёмся от Кипрских грудей,
Мы отвернёмся от тебя,
Феб Аполлон,
Мы отвернёмся от старинной музыки
И от излюбленных холмов, и от лугов,
От огненного дня,
От слишком сладких губ;
Ибо безмолвно
Касаясь поля алыми стопами,
В багряном платье
Охватив цветы внезапным пламенем,
К нам приходит
Смерть.
Из древних песен
Метавшихся по залам голубым как ласточки
У потоков тёмных Персефоны,
Останется одна:
О том, что под конец придём к тебе,
О Смерть,
Придём к тебе, и пропоём
Песню конца.
О Смерть,
Ты ветром исцеленья,
Проносишься над белизной цветов,
Дрожащих от росы;
Струишься ветром
Над одинокой и бескрайней гладью моря;
Ты – закат и аромат;
Ты – скорбная улыбка на устах любви;
Ты – покой поблекший
Пресыщения страстями;
Ты – красота в безмолвии,
Нас утро больше не прельщает;
Мы не алкаем солнца,
Ведь белыми руками,
О Смерть,
Ты нас короновала бледными венцами,
Худосочных и бесцветных маков
Что лишь в твоём саду, и более нигде
Ты тихо собираешь.
В безмолвии;
Мы медленно ступаем;
Склонивши головы, с потухшим взглядом,
Преклоним колени пред тобой:
А ты, склоняясь к ним,
Ласково возложишь цветы
Своими тонкими холодными руками
И улыбаясь непорочно, словно дева
Сердцем познавшая любовь,
Закроешь нам глаза
И покой бескрайний
Нас нежно поглотит.
РОБЕРТ РЕСОР. ПЕРСЕФОНЕ, НА ВОКЗАЛЕ (1947)Взгляд, отяжелев от расстоянья,
Застыл на железных вратах.
Стою у тоннеля во тьму
И отдаю тебя.
Если бы не расстоянье
Между взглядами, не ненависть
Внутри нас, темнота
Тебя не возвела бы на престол,
А я бы не отдал тебя.
ЭЛИС ДЖОНС. ПЕРСЕФОНА (1990)1
Под утомленным плоским ярким
солнцем, влажный воздух, липко всё
в особенности плоть. Матово припудренная кожа,
в объятья заключают руки, подставлена щека –
меня тошнит. Почему она не видит, что я переросла
все материнские объятья? Бесконечные
конфетки, цветочки, платьица, кораблики
и фрукты – тошнота. Проходят годы,
август, обмелев, вливается в сентябрь.
Я ненавижу запахи её садов и перезрелых,
в траве гниющих яблок, роятся
пчелы, брюшко в восторге движется,
выкачивая мёд. Жить ради первых холодных
сумерек, аромата сухой листвы, цвета
тёмно-золотого повсюду, фиолетовые
тени удлиняются, а значит
близится побег, и солнце уже
бросает лучи косые, и скоро приведёт его,
взгляд чёрных глаз, мрак кромешной ночи.
2
Нет, не пойду. И когда он, лишивший
землю красок, придёт за мной,
я покажу ему, что значит лёд.
Стану немой как смерть в его руках,
уйду в себя, как выключенный свет.
Ненавижу её за эту сделку, из-за которой
судьба связалась лишь с заходом солнца.
Хочу всегда сентябрь, когда поля
полны зерном, стебли гнутся, отяжелев,
когда яркие дыни округляются, растут
и лопаются, и всё уже созрело,
всё плодоносит, яблоки налиты красным
и вниз оттягивают ветки. Хочу остаться
в этом моменте полноты, где есть все формы,
готовые родиться, но не уйти, и чтобы
наша близость не кончалась с первой
холодной ночью, когда Тёмный,
собирая урожай, придёт
меня забрать в свой мир.
3
Нет места без потерь, я
перемещаюсь меж мирами
приближаясь к пылающему шару.
День становится длиннее ночи,
Я лишена его присутствия
и поднимаюсь над землёй. Либо он ушёл –
огромный, тёмный, мой партнёр, хотя
мне и внушает ужас его взгляд, и иногда
мне кажется, что я не выдержу совокуплений,
я всё же ощущаю ледяную тягу, смертельное проникновение
желания, либо всё же я по ней скучаю,
по матери, чья яркость меня кормит:
мёд, зерно и абрикосы, высокая
трава лугов под щедрыми лучами солнца. Я бы
утонула в этой красоте, осталась бы младенцем
навсегда, или растворилась бы в её руках,
когда б не нужно было уходить,
ждать возвращенья, постоянного
как равноденствие, в его подземный мир.
ЭЛИСОН СТОУН. ПЕРВЫЙ СЕЗОН ПЕРСЕФОНЫ В АДУ (1992)В ту зиму я узнала то, что знают звери.
Оволосение.
Кровь стынет, медленно течёт.
Как цветы упали
С моего подола, так радость и воспоминания
Вытекли из этого мешка с костями.
Ушла в себя, как будто бы в пещеру
И сжигала свой же жир. Пища стала безопасна,
Но вред уже необратим,
Я перестала есть. Разжеванное сердце
Из граната застряло в горле.
Слёзы матери стучат по крыше,
Всё, что я любила, продолжается
Над головой. Надев доспехи одиночества
Я научилась не любить.
Туда-сюда сновали мертвецы,
Моё же сердце погрузилось в сон –
Семя алое под деревом костей.
Играла в карты с убиенными, но уходила
Когда речь заходила о швах от вскрытия.
Брак удлинялся и свивался кольцами.
Я научилась ускорять супругу наслажденье
И плавить воспоминанья о его прикосновении слезами.
Мой мир – застенок чёрный, солнце
Над ним парит в кольце огня. Путь
пройдя до половины, солнце посылает вниз сигнал.
Твердь надо мною разверзается.
Как младенец в утробе, ощутила
Щекотанье под ногтями –
Смерти пришёл конец.
А. Э. СТОЛЛИНГС. ПЕРСЕФОНА ПИШЕТ ПИСЬМО МАТЕРИ (1997)Сначала – ведь ад не так уж глубоко –
Волосы сплетаются с корнями деревьев
И вот я различаю обитые ступени,
Звук падающих желудей, и звон лопаты
Копающей могилу или треск лопающихся
Луковиц тюльпанов, уставших от слияния.
Денно и нощно, существа безногие,
И многоножки, совершают путь до ада и обратно.
Увы, садится зрение от жизни в норах.
Им бесполезны новости верхних миров.
Им слишком «громкий» свет, а обороты речи
просто звуки, и очень острый слух.
Вы правы, мёртвые скучны и блёклы.
Они, как существа из нор, теряют зренье.
Иногда выходят за границу – но только
ночью –
Могут лишь сказать, всходила ли луна.
И раз за разом, как мотыльки, летят
К любому огоньку – на лампу, на свечу.
По возвращеньи, опалённые, испуганно посасывают
Пальцы,
Довольны холодом, и слепотой, и плотностью земли.
Они глупы и благодарны, ничего не помнят.
Я им хотела сказку рассказать, но не умеют слушать.
Всё время пристают с дурацкими расспросами –
А ногти у него были какие? Что у неё за обувь?
А что на завтрак? А что такое снег?
А сами и не слушают, когда им отвечаешь.
Супруг, устав от их бубнёжки, перестал их слушать,
с ними говорить.
Для светских разговоров здесь нет предмета.
Погода не меняется, и ничего не происходит.
(Но временами чувствуется как качаются деревья
Будто бы от горя, цепляются за землю корявыми корнями).
Здесь нет еды, лишь корнеплоды да турнепс.
Здесь нет питья, лишь просочившийся сквозь почву дождь.
Конечно же, никто не голодает и не мается, однако
Многие –
(Мертвецы плодятся луковицами как нарциссы –
Без секса, без семян – всё под землёй –
И всё же имя легион. Их больше, чем насекомых!)
Я по тебе скучаю, и часто вспоминаю.
Прошу, пришли цветов. Я забываю их.
Если я их дёргаю сюда за корни, они теряют лепестки
И пахнут как компост. Я пытаюсь местным описать
Их аромат и цвет, но мне никто не верит.
Думают, что цветы похожи на грибы.
Но нет вернее пса, чем мертвецы,
У них нет жён, детей, нет жизни,
Нет желания – ни тайного, ни явного – ослушаться.
К тому же, мой супруг – хозяин добрый, очень добрый;
Он ничего не требует от нас, да, совершенно ничего –
Зима сменяет осень, осень – зиму,
Мы познаём суть лени, непростой урок.
Он не понимает, зачем мне эти письма.
Он говорит, что ты их всё равно не получаешь. Это так –
Рыхлые от влажности листки слипаются, потом гниют;
Кровь вместо чернил, со временем коричневеет как листва.
Он нашёл тайник, где я хранила письма,
Думая, что он разозлится. Но он не злится никогда.
Взял мою ладонь в свои, мои израненные пальцы,
Я резала, чтоб было чем писать, тонкие порезы как от бумаги.
И так сказал: «Бессмысленно пытаться». Запрещать не стал.
РОДНИ КЁНЕКЕ. НАСЛЕДИЕ БАРДОВ (2014)По сути этот текст про жизнь и смерть.
В сравнении с другими текстами, тут совершенно ясно,
что через голос говорящего читатель может ощутить
эмоции и мысли автора
спрессованные в точки
очень личного характера
что восхищает и печалит молодых читателей сегодняшнего дня.
Почти во всей другой поэзии есть «автор»,
который движется то вверх, то вниз,
машина, поглощающая вибрацию от машин побольше
но если это происходит здесь, сейчас, внутри текста
будет ли кто-то рядом, кто захочет видеть?
Возможно, знают мёртвые, как жить полнее,
факел перевёрнут, но всё ещё дымит
как шкурки у зефирок на костре,
разделённость их материи нам говорит
о темных образах и светлых символах внутри –
Я никогда не понимал шумихи по поводу Деметры:
чтение – уже прекрасная замена.
Новый читатель открывает для себя эту работу,
Оставляя цветы на месте, где была его мёртвая невеста.
И так он может перерождаться каждый раз –
Персефона не несчастна, поднимаясь
По ступеням тёмным
Которые она считает светом,
Стихотворение начинается и начинается,
Как дни отделяют лето от студентов,
Как актинии колышутся в подводной съемке
Текст разворачивается и достигает конечной точки,
И студентов приучают верить в иное:
Что Персефона была богиней,
Похищенной Плутоном,
Автор – синяя паутина, существующая
Много лет и после его смерти
Застрявшая в потасканном конверте
Он чувствует, что наконец-то читает самого себя,
Весенние цветы ярким пергаментом,
Как раньше, помогают читающему
Снова дотронуться до темноты
Тот ритм, который позволяет читателю почти что видеть.
Был ли его вывод простой ошибкой, или он намеренно
Взял элементы разных текстов, и наконец избрал
Такое направление: от синевы до дыма, чтобы сгладить
Сентябрь и свет, который нас сбивает с толку?
_________________________________________
Переводчик:
НАТАША ПРЕСС Переводчик, поэт, буто-перформер. Родилась в 1981 году. В 2003 году окончила шведское отделение кафедры скандинавской и нидерландской филологии филологического факультета СПбГУ. В 2007 году защитила кандидатскую диссертацию на тему «Этика и эстетика эскейпизма в раннем творчестве Стига Дагермана». Второе образование «психолог-консультант», устный переводчик в сфере психотерапии и психиатрии. С 2010 года активно занимается художественным переводом прозы и поэзии с шведского и английского, книги выходили в издательствах «Эксмо», «Аст», «Порядок слов», «Издательство Ивана Лимбаха». Стихи публиковались на портале «Полутона».
скачать dle 12.1
