ДУША НЕПОЗНАВАЕМАЯ
Интересно - пока сохраняется интрига или недосказанность. Но когда всё очевидно, когда понятны все мотивы, когда ясно, что движет человеком, становится просто скучно. Где-то прочитала на днях, что миром правят страх и лингвистика. Добавила бы сюда ещё пару правящих элементов, но тогда выпала бы лингвистика. Это как с тестовым заданием: уберите лишнее слово. Можно просто: миром правит лингвистика.
Мне иногда кажется, что я и по неполной фразе могу понять, что именно человек хотел сказать. Говорится обычно совсем не то, что подразумевается, по причине плохого владения языком, подчинённости эмоциям и т. д. Но что-то всегда выдаёт человека с головой. Иногда - интонация. Иногда - выпадающее из повседневного и привычного лексикона слово. Иногда - порядок слов. Даже время способно открыть тщательно скрываемое, потому что люди могут сопоставить уже имеющуюся информацию с новыми данными (количество совпадений, общие выводы).
Года полтора назад я вдруг с радостью нашла себе занятие по душе, т. е. подумала, что было бы здорово заниматься именно этим - психолингвистикой. Но тогда же подумала, что страшнее занятия (опыта, мастерства, способа времяпрепровождения) и знания быть не может. Словно язык - невнятная душа, душа непознаваемая, а понятный во всех своих тонкостях язык, обнажённая и видная (очевидная) со всех сторон речь - души исчезновение. Больше света, как мне всегда казалось, в умалишённых и глухонемых.
12 февраляХОЧУ СВОЙ САД
Время умничать, но я начала писать и всё стёрла, потому что ожидания не оправдываются и - каждому цветку свой срок. А. вчера радостно ухватилась за распускающиеся розы и голубки, за цветение в воздухе, на весу, пока я переживала из-за дураков, сперва встающих, а потом уже воскресающих, и на несколько слов у нас стало больше - для ежедневного проговаривания, для тайны. Для одержимости.
У Шмелёва в «Лете Господнем» о навязчивом:
«И вот, этой весной навязалась мне на язык короткая песенка, — все, бывало, отец насвистывал:
Ходит петух с курочкой,
А с гусыней гусь,
Свинка с поросятками,
А я все томлюсь.
Навязалась и навязалась, не может отвязаться. Я с ней и засыпал, и вставал, и во сне она слышалась, впросонках, будто это мой реполов. Горкин даже смеялся: «ну, потомись маленько… все уж весной томятся». И это правда. И томятся, и бесятся.»
На обратном пути из Питера, в поезде, повторяла и не могла отвязаться: «...но я-то вижу край то платья, то руки, и хочется сказать: не убирай, не прячь, не береги». Это сейчас наше любимое стихотворение, потому что оно хорошо раскладывается на голоса, легко меняет интонацию, то смешит, то заставляет грустить, и мы с нежностью, ласково и негромко подхватываем друг за другом отдельные его слова, и чудится эхо третьего голоса - кого-то постороннего и совсем равнодушного - прохожего или ветра. И вот я в поезде талдычу один кусок, разрушая все ранее возникшие связи, чувствую, что стихотворение мертвеет, и ничего не могу с этим поделать. А. подсказала - попытаться перебить «Свиданием» Пастернака, и всё превратилось в грустное, удивлённое, с прононсом «а нас на свете нет», а потом опять вернулось знанием «но я-то вижу край то платья, то руки». И две ночи подряд, дома, не могла убежать во сне от слепящих мазков Коровина, даже плакала и закрывала руками лицо от стоящего рядом солнечного Шаляпина, который настойчиво просил ещё раз взглянуть на синеву и свет, на цветы. Я попросила во сне перевести меня в другую школу и оказалась затянута в строгую советскую коричневую школьную форму, увидела угольный передник, мел на ребре левой ладони, голубоватые от холода ногти, а потом и одноклассников, молчаливых и отчуждённых. Нет, я не этого хотела, не такого освобождения, а временной слепоты, передышки перед очередным затяжным прыжком, и, подумав так, в отчаянии бросилась к окну, чтобы увидеть хотя бы там что-то живое - болезненный, жалкий, щемяще нежный весенний дворик или голубоватый холодный свет, но было темно, и в ответ на темноту резко вспыхнули в кабинете, напоминая о себе, лампы электрического света, жёлтого и раздражающего.
***
Всё происходящее сейчас кажется легкомысленным, поверхностным. Так бывает только весной, в марте. Днём я вдруг поняла, за что так люблю вид из окна - новый вид, а не замкнутый двор с автомобильными покрышками, вилкообразными оловянными уродливыми ивами и кусочком неба в правом углу между домами - вид проезжей части, пешеходной дорожки, неровной ленты старых деревьев, открытого пространства, домов в дымке то солнца, то тумана - постоянное движение людей и машин, обилие света, ночные огни. Это же «день в оконной раме смазан хлёсткой кистью Писсарро». И А. согласилась со мной и долго насмешливо дразнила меня «Писсарро». Я всё ещё несу в себе свет увиденного и уже жалею и переживаю, что скоро он иссякнет. Читаю «Ночь нежна» Фицджеральда и думаю, что за яркой скупостью его слов тот же март, та же легкомысленность, или я просто не дошла ещё до трагедии.
«Mon capitaine!
Вы мне показались таким красивым в военной форме. А потом я решила je m’en fiche и по-французски и по-немецки. Я решила, что и я Вам понравилась, но к этому я привыкла, и хватит. Если Вы сюда еще раз приедете со всякими пошлостями и подлостями, которые вовсе не к лицу джентльмену, как меня учили понимать это слово, Вам же будет хуже. Впрочем, Вы как будто поскромнее других, такой уютный, точно большой пушистый кот. Мне вообще нравятся женственные молодые люди. А Вы женственный? Я таких встречала, не помню когда и где.
Не сердитесь на меня, это мое третье письмо к Вам, я его сейчас отправлю или не отправлю совсем. Я часто раздумываю о лунном свете, и у меня нашлось бы немало свидетелей, если б только меня выпустили отсюда.
Они говорят, Вы тоже доктор, но Вы ведь кот, так что это другое дело. Голова очень болит, так Вы не сердитесь, почему я гуляю тут запросто с белым котом, это Вам все объяснит. Я говорю на трех языках, не считая английского, и, наверно, могла бы работать переводчицей, если б Вы меня устроили там, во Франции, наверно, я бы справилась, если б меня привязали ремнями, как в ту среду. А сегодня суббота, и Вы далеко, может быть, уже и убиты.
Приезжайте ко мне опять, я ведь тут навсегда, на этом зеленом холме. Разве только отец поможет, милый мой папа, но они мне не позволяют писать ему.
Не сердитесь, я сегодня сама не своя. Напишу, когда буду чувствовать себя лучше.
Привет.
Не сердитесь на меня. Николь Уоррен.»
«Здесь все лежат в ваннах и поют: „Играй, дитя, в своем саду", но у меня нет своего сада, где я могла бы играть, и ничего хорошего я не вижу, куда ни посмотри. Вчера они опять взялись за свое, опять в кондитерской, и я чуть не ударила продавца гирей, только меня удержали.»
Хочу свой сад.
28 февраля В ДРУГОМ МИРЕ
Хорошо бы сделать шаг и оказаться в другом мире. Не в другом месте, а именно что в другом мире. Прошлой ночью мне снилось, что я решаю уравнение воды и никак не могу найти правильное решение. Определялась моя участь, моё пребывание на Земле. Я так и не решила уравнение, что означало изгнание. В «Лете Господнем» Ванятке снится сон про цветущий луг, в то время как его отец умирает:
«Этот сон… — и до сего дня помню.
Будто мы с Горкиным идем по большому, большому лугу, а за лугом будет и Троица. И так мне радостно, что мы на богомольи, и такой день чудесный, жаркий. И вдруг, я вижу, что весь луг покрывается цветами, не простыми цветами, а —
живыми! Все цветы движутся, поднимаются из земли на волю. Цветы знакомы, но совсем необыкновенные. Я вижу «желтики», но это огромные «желтики», как подсолнухи. Вижу незабудки, но это не крошечные, а больше георгинов. И белые ромашки, величиной в тарелку; и синие колокольчики, как чашки… и так я рад, что такие огромные цветы, такие яркие, сочные, свежие-свежие, каких еще никогда не видел. Хочу сорвать, хватаю, а они не срываются, тянутся у меня в руке, как мягкие резинки.»
Мне как-то раз снились странные цветы. Это был сон про бога воды.
4 марта ПУТЬ РАСКАЯНИЯ И ПРОЩЕНИЯ
Встречала в эти дни несколько раз фразу «страх потерять лицо» - в контексте украинских событий. Я не боюсь потерять лицо, оказаться в чём-то неправой, не боюсь уже свершившегося, сказанного, написанного. Как учил наш историк, дважды поставив мне двойку за тему развала СССР, важно не само по себе событие, поскольку оно уже есть и ничего с этим не сделать (как «дано» в задаче), а важны причины произошедшего и последствия. Где-то после двадцати я поняла, о чём нам говорили, и мир выстроился в гармоничную, предсказуемую и не очень красивую систему. Разрываюсь между настоящим и будущим. Прямо сейчас - разрываюсь. Всё понимаю, но от этого понимания невыносимо больно, потому что выбирать приходится между своими представлениями об идеальном и несколькими грязными вариантами. Но это в голове, это в уме. На деле же есть лишь эти грязные варианты. Нет, если бы я была только прагматиком, если бы я была циником, если бы я не любила людей, если бы...
«Потерять лицо» - это не страшно. Всегда есть путь раскаяния и прощения. Он есть даже тогда, когда его не выбирают. Рядом с нами пролегает его заросшая тропка, и всего-то и надо, что отступить в сторону. Я боюсь лишь того, что не понимаю и заблуждаюсь, что понимаю. Если всё так, то я пропала, это - беда, этого я себе сама уже никогда не прощу.
13 марта
ХАОС-СМЕХ0:38
Не понимаю намёков (но продолжай) и никогда не понимала. Мне всегда требуется время, иногда длительный отрезок, больше информации, вариативность, повторяемость. Но зато я крайне редко ошибаюсь и если ошибаюсь, то катастрофически или смешно. Но смех и есть катастрофа.
А вот к ряду слов - фонетических обманок -типа «алоэ-коала» и «хаос-смех»: воробей - зверобой, верба - обрыв. Они не просто по звуку подбираются, они все имеют скрытый - тайный, потаённый, потайной - смысл, заключённый либо в общности, либо в противоположности. Небо и земля, полёт и яд - воробей-зверобой; рост и падение, цветение и тьма, праздник и похороны - верба-обрыв. Хаос и смех беспощадны. Алоэ и коала по звучанию бессмысленны и беззащитны, как слюнявые младенцы.
1:05
Джезва, джаз, жизель, лазурь,
резь, зерно, резон, надрез,
зуммер, мёрз, ремонт, тарзан,
мерзость, злость, зола, лазурь,
ворс, алмаз, салон, марсель,
соло, ель, лимон, имам,
манна, нем, манок, намёк,
ком, икота, тик, каток,
отклик, кол, икона, крик,
корка, рокот, коридор,
вздор, орда, дарийский, иск,
скипетр, терпкий, пар, арбитр...
Так можно весь день слова перебирать. Наверное, это болезнь, потому что я делаю либо так, либо делю, задумавшись и выпав из реальности, фразы услышанные, сказанные, прочитанные на равные по числу букв части: дом-схо-дил-сум-аве-сьд-ень.
19 марта О СНАХ. I
Ночью мне снилось, что я прячусь, скрываюсь то в густой высокой траве, то в ветках ели, то в темноте, и всё это - густое, вездесущее, всенаполняющее. Думала ещё, зажатая ветвями еловыми, почему мне ничуть не больно. Потом бежала куда-то, очень спешила, но - опять густота, огромность мира в детском представлении - продираясь в темноте сквозь высокие травы. И вот кто-то преследует, настигает, и я краем глаза вижу мужской силуэт, падаю, пытаюсь чего-то избежать, но человек превращается в прохладные тьму и траву, а я прошу о чём-то – «не надо, не надо, мне нужно спешить, я не успеваю», - почти плачу. Чувствую, как чужие пальцы сплетаются с моими, чувствую лёгкое понимающее пожатие, чувствую сожаление, - и наступает момент прощания, в который я вдруг ясно узнаю в том, кого оттолкнула, саму себя: это мои прохладные гладкие пальцы, самые кончики их, только что дотрагивались, пытались удержать и вот - пропали, будто и не было.
Можно ли утратить во сне часть себя? Можно ли не утратить, а потерять? Отказаться и сожалеть, но поздно?
17 апреляО СНАХ. II
Ночью снился странный сон, инстинктивный, животный. С группой друзей гуляли по какому-то небольшому старому европейскому городку и заходили в разные лавки, пока не попали в мясную. Мяса сырого там не было, им и не пахло, хотя тут же в лавке я вспомнила, что запахов во сне не бывает (кроме того единственного сна о цветочке от старухи). Значит, я понимала, что сплю?.. А вот мясник был, в окровавленном фартуке и с тесаком в руке, но весь выцветший, запылённый, неяркий, будто через давно немытое стекло, и мясник этот застенчиво разглядывал меня, как потом выяснилось, оценивая, не подойду ли я на роль жены. «Нет, что вы, ха-ха-ха, -смеялись мы, выходя из лавки, - замуж за мясника? Хорошая шутка!» Однако, чуть позже меня стали преследовать запахи всех тех мясных блюд, что когда-то делала бабушка: домашняя ветчинная колбаса (я даже помню весь процесс приготовления, ведь марлевые мешочки для неё шила именно я!), холодец, паштет, тушёные потроха, жареное мясо, сало с чесноком, ооо... Умирала от желания немедленно набить всем этим рот; даже не знаю, как описать словами ужасающий голод и изматывающее неутихающее желание. Воздух в городе был пропитан знакомыми с детства запахами, и хотелось плакать, потому что умом я понимала всю безутешность случившегося: никто, кроме бабушки, и никогда не даст мне подобного, а бабушка уже давно ничего такого не готовит. Тогда-то я и попала во второй раз в мясную лавку, которая и оказалась источником соблазнительных запахов. Везде лежала готовая мясная еда, и от мясника так маняще пахло моим детством, бабушкиной кухней, что я ходила по лавке, как помешанная, ко всему принюхиваясь, вытягивая шею, закрыв глаза. Замуж! Конечно же он должен немедленно на мне жениться! Но мясник теперь смущён уже по другой причине, - это моё поведение, нарушение всех возможных приличий, ведь мгновение спустя я уже лезу с просительными, заискивающими объятиями к бедняге, и разнять мои руки невозможно. Только мысль о неосуществимости желания и нахлынувшие слёзы спасают его от меня. Как бы близко не лежала вся эта еда, мне и кусочка не съесть, потому что это величайшая иллюзия, прошлое, которое не возвращается, область памяти.
Проснулась в смятении. Я уже и забыла, как может одолевать тоска по чему-то, чего больше нет. А. потом сказала, что мне просто надо есть. Но я ем, ей-ей. А детство прошло.
18 апреляУЛЕТАЕМ НА МАРС***
Всегда хотела уметь говорить с животными и растениями. А ещё прочитала сегодня, выхватила фразу о путешествии, едва не стоившем жизни. Вот. Надо путешествовать так, чтобы всегда попадать в смертельно опасные неприятности. Возвращаться и говорить сурово в ответ на вопрос «а где же магнитики?»: «я остался жив, и это важнее». Или: «Вот они. Но пришлось пожертвовать двумя друзьями.» Или: «Магнитиков нет, но магнетар теперь наш.» (Звучит ужасно. После появления мема «зато Крым наш».) Или: «Вся наша планета - один большой магнит, но мы его потеряли. Собирайся, мы улетаем на Марс.»
***
Всю жизнь ждать одной единственной фразы:
Собирайся, мы улетаем на Марс.
23 апреляИЛЛЮЗИЯ НАЧАЛА
Прочитала «Юность без юности» Элиаде. В какой-то момент один из персонажей говорит об «эсхатологии электричества», о мутации высшего порядка, ведущей к появлению сверхлюдей. «...я только хочу верить, что так будет. В противном случае ни человеческая жизнь, ни история не имеют смысла. И нам придется принять идею космических и исторических циклов, миф о вечном повторении» Будто Элиаде придумал сказку для самого себя, чтобы убежать от идеи цикличности. Даже сон о возвращении в 38 год косвенно указывает на это. Первое помутнение - публичное появление в пижаме, и вот - возврат и ещё одно помутнение. Невозможность проснуться, но уверенность в приближающемся пробуждении, иллюзия выпадающих зубов - начало очередного цикла (омоложения или мутации), точнее иллюзия начала, а само пробуждение возможно лишь в форме смерти. Начало превращается в конец.
24 апреляУБИЙЦА АСТР
Астры одного сорта вчера проклюнулись. Нашла в будущей рассаде зёрна гречки. Это вместо макарон. А. проверяет, что произойдёт. Говорит, что в опытах её устраивает любое изменение. «Вот видишь, - выбирает она крупу, - гречка стала больше, чем была и посветлела. Что это значит? Что она забрала всю воду. Гречка - убийца астр!»
12 апреляЖЕЛАНИЕ БЫТЬ***
Хочу поехать на Алтай. Последний раз я была там так давно, что память о нём превратилась в паноптикум. Пора разбить стеклянный шар детства.
Деревья за три каких-то дня оделись в зеленовато-жёлтую невесомую дымку. Ещё пара дней, и дымка обретёт нежную плоть. Вот я сижу у балконной двери и вижу белое здание, по которому проплывают, не двигаясь с места, прохладные прореженные светом и воздухом облака будущих темно-зелёных шапок. Небо чистое. Музыка звучит где-то внутри.
Хорошо бы ещё летом съездить в Михайловское. Там облака висят так низко и кажутся такими плотными и осязаемыми, что можно протянуть руку и...
***
Когда-то у меня был череп бобра, но я его потеряла. Потеряла и медвежий коготь. И диск из чёрного полупрозрачного агата, зеркало на тот свет, гладкий срез. М. говорит, что разведка наших геологических месторождений была выполнена на восемьдесят с лишним процентов, но почти всё законсервировано и не разрабатывается. Видимо, хватает нефти и газа. А у нас тут под Вологдой минералка. «Серебряная роса». Что может сопутствовать минеральным водам? Могут ли быть здесь под землёй известняки? Карстовые пещеры? Есть глубокие небольшие пруды, минералка и железная вода в колодцах. Земля гуляет. Много булыжников и глинистых морщин. Можно провалиться под землю в любой момент. Адью.
***
Бабушке исполнилось 88, я ездила в гости. Сшила ей неувядающую, всю в зелёных цветах, износостойкую юбку, которую она тут же надела. Лапка у швейной машинки начала гулять, но это уже не исправить никаким закручиванием гаек. Наверное, можно где-нибудь найти такую же машинку и собрать из двух одну.
Читаю в новостях, что на майские демонстрации (ох уж это идущее вспять время!) вышли два миллиона человек, а я только проснулась. Должно быть, два миллиона разошлись уже по домам. Самое время, спустя месяц, написать о поездке в Красноярск. Пишу.
Пока отсутствовала, прочитала «Миф о вечном возвращении» Элиаде (название взял из Ницше), «Циников» и «Роман без вранья» Мариенгофа и перечитала «Великого Гэтсби». Читать то, что нравится, всегда легко. Элиаде весь в заметках, а Мариенгофом, его языком, я просто увлечена. Последний раз сильно влюблена я была два года назад. Если в этом году зацветут яблони, значит, я снова влюблюсь.
Какое некрасивое слово «влюблюсь». То ли дело «баловень». Я баловень судьбы. Вчера ехали с А. к Л., и обеим попались билетики с первым числом, равным числу дней в году. После упоминания календарных мифов в эссе Элиаде (он постоянно указывает на то, что работа его - эссе), только так и можно было решить:
М.: Смотри-ка, триста шестьдесят пять дней в году, и двести девяносто пять из них наполнены грустью и одиночеством.
А.: Двести девяносто шесть. У меня - двести девяносто шесть.
М.: Мне всегда везло.
***
Май быстро пройдёт. Где-то на Земле прямо сейчас глубокая осень. Это только кажется, что планета большая. Но если думать о расстоянии между двумя людьми, то оно больше между живущими в одном городе и меньше между живущими в разных городах. Ближе - не становятся ближе. В конце концов, чем меньше шансов у образа обрасти плотью, тем этот образ реальней. Это зелёный огонёк, на который смотрит Гэтсби.
В очередной раз убедилась, что не понимаю намёков. Были бы люди просты и открыты, скольких проблем удалось бы избежать. Голоден - говори, что голоден. Устал - говори, что устал. Умер - ничего не говори. «Я хочу, чтобы человек молчал, когда он перестаёт чувствовать».
Хочу, чтобы меня пригласили в кино. Не хочу идти одна. И сериалы по ночам не хочу одна смотреть. Давай смотреть вместе. Мне иногда тоже трудно говорить прямо о том, чего я желаю, но чаще всего я говорю, потому что жизнь короткая, время линейно и конечно, всё рано или поздно закончится, и меня не станет. Хочу превратить май в месяц писем, потому что май я проведу дома (а может и нет). Пишите что ли. Я отвечу. За адресом - в личку. Можно даже не знакомиться. Люди бок о бок живут иногда, братьями, сёстрами, супругами, родителями и детьми, а остаются незнакомцами. Я больше года не писала никому и никому не отвечала. А сейчас нарастает потребность говорить, и стихами больше не получается. Можно сколько угодно лезть рукой в мёртвый улей, где ни мёда, ни боли, ни пчёл.
«Возьми ж на радость дикий мой подарок,
Невзрачное сухое ожерелье
Из мертвых пчел...»
***
Когда читала об отсутствии текстового бессмертия в интервью со Степановой, ни о чём не думала. Сейчас думаю, что так и есть. От человека либо ничего не остаётся, либо остаётся что-то слишком человеческое. От Пушкина, Пушкина как он есть, от Пушкина-человека остались неприличные сплетни, а стихи - это не Пушкин, это мы, читатели самих себя. Я привела в пример именно его не из любви к написанному им, а из-за всеобщей доступности для понимания. А Элиаде ещё пишет о встраивании личности в миф и об исчезновении личности после встраивания. Правда, пишет он не о человеке, а о бегстве человека от истории, но мне нравится читать так, как мне хочется, пусть подобное поведение и достойно упрёка.
Меня иногда тянет встать, как в школе при ответе на заданный вопрос, и ответить не в тему, сказать всё как есть. А так, как оно есть, настоящее невыразимо. Все последние дневниковые записи рассматриваются мной как попытка сделать невыразимое понятным и существующим в реальности. Пока этого всего нет. Пока и меня нет. А хочется
быть.
Иногда думаю ещё, как пропадают слова в сети, и тогда становится смешно. Ведь может пропасть и это, записанное мной, даже не успев осуществиться. Тогда не будет и
желания быть.
1 маяСПАСТИ И СОХРАНИТЬ
Пыталась заниматься обычными повседневными делами, но в голове <...>.
Так и получилось, что теперь постоянно возвращаюсь к «Мифу о вечном возвращении» и думаю о бегстве от истории.
«...даже в простейших человеческих сообществах «историческая» память, то есть воспоминания о событиях, не восходящих ни к одному из архетипов, о событиях «личного» характера (в большинстве случаев о «грехах») является чем-то совершенно невыносимым».
А пару дней назад думала ещё, что есть связь между фиксацией необратимости событий, распознаванием «истории» и становлением человеческой индивидуальности. Последняя делает нас одинокими, отделяя - отстраняя! -- от целого. А что, думала я, если этот самый отказ от истории, бегство от истории и аннуляция профанного времени нужны человеку, чтобы исключить возможность проявления индивидуальности и появления одиночества?
Любопытно, что под конец книги Элиаде настойчиво ищет нечто, способное помочь людям вынести тяжесть «истории».
«Равным образом, мы имеем право предположить, что по мере нарастания ужаса перед историей, по мере осознания хрупкости существования в рамках истории, позиции историцизма будут окончательно поколеблены. И в тот момент, когда история окажется способной сделать то, что до сей поры не удавалось ни Космосу, ни человеку, ни случаю, а именно — полностью уничтожить человеческий род, мы, быть может, станем свидетелями отчаянной попытки поставить «исторические события» под запрет при помощи реинтеграции человеческого общества в культуру (искусственную в силу своей заданности) архетипов и их повторения. Другими словами, вполне возможно представить себе эпоху, причем, не слишком удаленную, когда человечество ради своего выживания полностью прекратит «творить историю» — в том смысле, в каком ее творили начиная с появления первых империй — и предпочтет повторять предписанные архетипические жесты, постаравшись забить такую опасную и бесполезную вещь, как спонтанное действие, рискующее иметь «исторические» последствия.»
Я не знаю, зачем выкладываю всё то, что выше.
Сегодня было много огорчений и горя. Но при А. нельзя ни о чём даже просто заикнуться. Она обладает непоколебимой уверенностью, что способна исключать из настоящего всё, что пожелает. Исключённое - оно перестаёт существовать. Для неё до сих не умер А. С. Нет, не так. А. С. словно бы и не существовал. Хотя, уверена, она вспоминает его часто. Это тоже бегство от истории. Самозащиты несовершенный глупый механизм. Когда я вспоминаю, заговариваю об А. С. вслух, она начинает обращаться со мной, как с больным ребёнком, будто я в бреду, и надо ласково поддакивать и отвлекать. Тогда я, правда, на какое-то мгновение чувствую себя больной. Сумасшедшей.
Несовершенный глупый механизм
самозащиты. Не смотри, ослепни.
Летящий вверх и падающий вниз.
Продления лекарственный анис.
Спасения цветок великолепный.
Обыкновенный!
Я тебя держу
за пазухой, за памятью, зачем-то
храню тебя тогда, когда всё тщетно,
оберегаю и едва дышу.
Что жизни нет, я знаю. Почему
есть где-то смерть, не знаю. Есть минуты
мучительная власть. Скажи, кому ты
протянешь руку сквозь густую тьму?
Кого захочешь вырвать из огня,
спасти и сохранить -- нет-нет, не надо,
не говори, пока -- бок о бок, рядом.
Я знаю. Не меня.
Думала ещё, что нельзя отнимать время у чем-то увлечённого человека. Даже если очень хочется.
А если бы увлечения совпадали, то совпадало бы и время. Ничего не пришлось бы отнимать.
Пусть всё совпадает почаще.
3 маяСНЯТСЯ ЛИ ТЕБЕ СНЫ?
Не думаю, что когда-нибудь спрошу так на самом деле, но интересно. Может, тебе снятся не сны, а прочитанные книги. Днём их читают одни глаза, а ночью - другие, с изнанки век. И разговоры во сне - прослушанная днём музыка. Хор голосов. Веселье и плач инструментов.
4 маяИНСТРУКЦИЯ «КАК ПРИНИМАТЬ ВСЁ ПРОИСХОДЯЩЕЕ НА СВОЙ СЧЁТ»
1. Всё слышимое и видимое тобой - не просто так, а знак.
2. Увидел знак, значит этот знак для тебя, потому что увидел - ты.
3. Думай об этом и сходи с ума.
4. Сумасшедшие видят знаки просто так, без всяких инструкций. Высший уровень прозрения.
Да, мне скучно и я так развлекаюсь. Был такой человек Теодор Липпс, придумавший теорию вчувствования. Мы наделяем объекты эстетическими качествами и потом любуемся, но не самими объектами, а тем, что вложили в них, т. е. по сути любуемся собой. Сюда же я бы отнесла любовь-проекцию Пруста. (Почему я не вспомнила о Липпсе, когда читала Пруста? Должно быть из-за временной ямы. О теории Т. Л. я читала более десяти лет назад, а сейчас в памяти при составлении инструкции всплыло слово «вчувствование», и всё встало на свои места.) М. П., правда, говорил об этом пространно, без должной чёткости. А всё видимое и слышимое знак в момент поиска знака: нужны очевидные причины продолжать видеть и слышать, нужны связки. Человек ищет опору и, не найдя, творит её сам - идеальную! - для себя. Это же и картина мира, представляющая из себя образное зеркало. Отражаться - отражать - видеть отражение.
А иногда опора нужна, но человек, отчаявшись в поисках, не способен сотворить её сам. Движение (и мысли, и вообще) прерывается, да?
4 маяПОСЛУШАЙ
Отстранись от текста, послушай меня. Ну же. Поговори со мной.
4 маяскачать dle 12.1
