Редактор: Юрий Угольников
«Счастье можно найти даже в самые темные времена, если не забывать обращаться к свету». Так утверждает устами мудрого волшебника Дамблдора всемирно известная писательница Джоан Роулинг. Затянувшаяся пандемия, массовые психозы на ее фоне, гражданская неопределенность, ограничения различных прав и свобод — страна, и общество, и мир переживают не самые простые времена, а поэты и прочие очень творческие личности продолжают разнузданно творить самым возмутительным образом. Сегодня с нами —
поэты, участницы арт-группы #белкавкедах, основатели проекта «Формаслов» и переводчицы Анна Маркина и Евгения Джен Баранова. Сразу о наиболее интересном для потенциальных авторов: какие критерии качества вы выделяете, как происходит отбор, насколько он жесткий, по какому алгоритму ведется работа с авторами? Анна: Занимается ли человек литературным творчеством поверхностно или погружается в него глубоко, заметно по форме. В поэзии это — элементарное соблюдение ритма, размера, культурный багаж и так далее. Когда человек перестает быть новичком и переходит на новый этап, становится сложнее: форма уже не является определяющим критерием отбора произведений. В качественной поэзии и прозе более важным становится вкус отдельного редактора, которому та или иная подборка отзывается или нет. В этом смысле «Формаслов» — достаточно подвижная структура. У нас нет одного редактора, который отбирал бы произведения единолично. Несколько человек, занимающих эту должность, могут отобрать то, что нравится им.
Чтобы стать хорошим писателем или поэтом, обязательно ли иметь/получать профильное образование? Евгения: Если же говорить про необходимость профессионального образования, я — живой пример литератора, у которого его нет. Однако человеку с филологическим дипломом проще войти в литературные круги. Для того, чтобы развить себя, вывести восприятие на достаточный уровень мне приходилось обращаться за советом ко множеству людей, читать огромное количество, возможно, не всегда нужной литературы. Если бы я родилась в Москве и поступила в Литинститут, мой путь мог бы оказаться короче. В общем, Лит — это приятно, полезно, здорово, но не обязательно, можно добиться успеха иначе. Никто из выдающихся писателей Серебряного века еще не знал о том, что когда-нибудь будет создан и открыт Литинститут, но некоторые получали Нобелевские премии. Каких-то теоретических знаний мне до сих пор действительно не хватает: добираю их из общения, например, с Аней, из статей и лекций.
Анна: Как человек, у которого есть литинститутское образование, могу сказать то же самое. Самообразование может быть более обширным и качественным, чем профессиональное филологическое. Например, Женя обожает Серебряный век и, думаю, знает его лучше меня, а, например, в стилистику, историю языка и литературы, возможно, глубже погружена я. Но это и хорошо: мы взаимно дополняем друг друга! (Смеются).
Можно ли «научиться» хорошо писать, это талант приобретенный или врожденный? Как развить «шестое чувство текста»? Анна: Мне очень нравится высказывание одного из олимпийских чемпионов по фигурному катанию, кажется, Алексея Ягудина. Как он рассказывал в одном из интервью, у него способности изначально были средними в сравнении с окружающими его юными спортсменами, прыжки не получались так же ловко. Но он много тренировался— и через несколько лет всех опередил. То же самое происходит и в литературном творчестве. Даже средние способности можно развить, если у самого человека есть к этому стремление, доля удачи и правильное окружение. История про неограненные алмазы довольно распространена в литературе: очень редко, кого из великих людей замечали сразу. В самом начале пути их, возможно, даже считали бездарностями.
Евгения: Я согласна с тем, что без длительной огранки бриллиант не появится, но, чтобы появился бриллиант, вначале должен быть алмаз. Талант — врожденная история, но на его развитие могут потребоваться значительные усилия. У некоторых он проявляется быстро. Например, когда я была подростком и ходила в литературную студию в Крыму, у нас была девочка, которая в 15 лет уже писала психологически взрослые стихи, ее показывали по местному телевидению, а я несколько ревновала. О ее успехах во взрослом возрасте мне ничего не известно. Бывает, что огонек, разгоревшийся в детстве, по мере взросления гаснет. А скрытый талант при должном развитии может вырасти в большого писателя. Принцип касается не только литературы. Вообще — любого вида искусства.
Расскажите, пожалуйста, о пути издательства «Формаслов» — от идеи до реализации. Евгения: Когда мы состаримся, обязательно напишем толстый том: «От идеи до реализации» (смеется). Если серьезно, у нас с Аней сложилась такая творческая дружба, когда вместе интересно что-то придумывать. Часто люди просто дружат, им хорошо, но креатив не рождается. Или наоборот: люди высоко компетентны в рабочей области, но характеры не совпадают. Но мы объединились, и когда у одного появляется идея, другой поливает этот цветок из леечки одобрения, и таким образом мы вместе что-то выращиваем. Идеи рождаются спонтанно. Порой мы лежим, измученные задумками, которые уже начали реализовывать, нас, можно сказать, уже тошнит идеями — и тут появляется особенная, например, «давай откроем издательство!»
Анна: Недавно мы с Женей посмотрели сериал «Холстон» про американского дизайнера, который начинал с изготовления шляпок, а затем приобрел всемирную известность. «А разве мы хуже собаки?!» — подумали мы с Женей и запустили свою линию дизайнерских литературных платков. Сейчас в серии два типа платков, с Чеховым и Ахматовой, но мы на этом не остановимся, так как первую пробную партию на Ozon уже распродали.
Евгения: Да, дизайн придумывали тоже сами, конкретно — Аня! Но у нас нет такого, чтобы один член команды выполнял 10% работы, а другой — 90% Мы стараемся делегировать друг другу полномочия. Именно поэтому многие команды не выдерживают долговременного сотрудничества, а мы живы и намерены продолжать. Дружим мы около 6 лет, а плотно работаем в спайке и full-time 2 полных года. Причем, это такая работа, при которой каждую субботу ты звонишь другу и говоришь: «Давай устроим выходные», — но никто из вас этого не делает, значит, переносим еще на неделю! Мы особенно гордимся тем, что за два года существования «Формаслова» мы выпустили 50 номеров и ни разу не опоздали с датой выхода журнала. Он выходит раз в две недели, вне зависимости от событий, связанных с пандемией.
Но вернемся к теме платочков: их раскупают, мы сами не ожидали! Не удивляйтесь, если мы позвоним через месяц и скажем: «Мы готовы к новому разговору: запускаем линейку дизайнерских солонок! Или открываем гостиницу». Для нас нет каких-то ограничений, кроме Уголовного кодекса, на тему «что еще можно попробовать» (Смеется). Мы давно хотели свое издательство, просто у нас не было ресурсов. А потом так получилось, что мы заметили несколько авторов, которым дали грант на печать книг. Мы давно следили за этими авторами, у них были книжки, а у нас были мощности настроены для того, чтобы с ними работать: сформировалась команда редакторов, верстальщиков, дизайнеров. И мы подумали: почему бы нет. И к прошлому лету экстренно открыли издательство. Нами выпущено уже около 20 книг.
Анна: Плюс к этому моменту у нас уже был опыт людей, которые выпускали свои книги в разных издательствах. Мы понимали, как надо, а как не надо поступать. Когда ты был с двух сторон этого «прилавка», тебе проще понять, как организовать процесс.
Путь в литературу у вас проходил «через тернии к звездам», нельзя сказать, чтобы журналы бросились сразу же публиковать, несмотря на некоторые юношеские успехи. Вы обе учились на программистов и только после приросли к филологии…Евгения: Я окончила магистратуру по программированию. Должна была пойти в аспирантуру, но направилась в журналистику, потому что всегда интересовалась словесностью в широком смысле и училась когда-то в филологическом классе. Но, поскольку я жила в Крыму, а вариантов образования, которое можно получить за счет государства на русском языке в территориальной доступности, да тем более позволяющих заработать себе на жизнь, было немного — радиотехника, электроника, программирование — я выбрала последнее. Тем более что я всегда любила компьютерные игры. Иногда мы с Аней собираемся у меня дома и уходит в «игровой запой».
Какие навыки из программистского образования оказались полезны и востребованы впоследствии?Анна: Образование пригодилось: если бы у нас обеих не было навыков программирования, нам не удалось бы сделать сайт «Формаслова» вдвоем. Женя отвечает за техническую часть, я — за дизайнерскую. Если бы у нас не было базы —хоть мое образование и не окончено — мы бы не справились. Когда мы начинали делать сайт, я побродила по интернету, скачала какие-то пиратские плагины и программное обеспечение, ломаные версии, на них попробовала что-то построить, потом присоединилась Женя, то есть до конца я не верила, что все получится. И когда оно заработало, мы уже купили лицензионные компоненты.
Евгения: У нас было два месяца, когда мы света белого не видели вообще. Просыпались, готовили на скорую руку и до момента засыпания отрывались от работы только на какие-то мелочи. Мы учились давно, какие-то знания устарели, но главное — сохранился системный подход. Что еще очень важно: когда ты приобретаешь навык структурного мышления, ты учишься дробить одну большую задачу на несколько мелких. Если бы при работе над созданием сайта мы поставили перед собой цель в законченном виде, мы бы просто с ума сошли от перегрузки. IT учит разбивать задачу на мелкие подзадачи: решаешь их потихонечку —и все становится хорошо. Не нужно фиксироваться на результате в начале работы.
Еще важно, что после учебы остались контакты с людьми, которые могут помочь или посоветовать. Например, я могу позвонить моему другу из прошлой жизни в два часа ночи и сказать: «Мне что-то не хватает сисадминских навыков, я давно этим не занималась: мы боимся, что нас атаковал вирус». Очевидно, что не все любят арт-группу #белкавкедах, ввиду чего периодически с сайтом случаются неприятности. Благодаря связям из прошлой жизни мы превращаемся в команду супергероев!
Анна: Правда, было такое. Просыпаюсь как-то, звоню Жене, а она отвечает: «Ты только не волнуйся, мы тут всю ночь с друзьями и бывшими коллегами по цеху отбивали хакерскую атаку, но все уже хорошо».
Благодаря своему программистскому образованию я научилась систематизировать информацию и выделять главное. Этот навык существует не у всех творческих людей: они, в большинстве своем, хаотичны, умение мыслить алгоритмами вообще редко встречается.
Не разочаровались ли вы, уйдя в литературу? Не у многих получается «идти своим путем, к своей волшебной горе и не сдаваться», как говорил герой книги Анны «Сиррекот, или Зефировая Гора»?Анна: «Сиррекот»— прежде всего, книга для детей, а для меня — книга борьбы, преодоления, взросления — всего того, с чем мы сталкиваемся, когда проходим через жизненные препятствия. С точки зрения пути в профессию у многих наступает переломный момент, когда решается вопрос: продолжать или нет. В юности многие загораются, а потом обстоятельства часто оборачиваются против. Кого-то не поддерживают родители, у других сопротивляется окружение, у третьих получается не сразу. Это касается не только литературы. Проблема творчества в том, что жить за счет него трудно, если только ты не достигаешь каких-то супервысот, а это мало кому удается. И ты редко находишь подтверждение тому, что творчеством нужно заниматься, особенно на ранних этапах. Нужно слушать себя, верить в себя. Мне кажется, самое важное, что может сделать для себя человек — жить по любви. Окружать себя людьми, которые нравятся, заниматься делом приносящим удовольствие, не предавать себя, не врать себе. И в этом отношении путь, который проходит Сиррекот к Зефировой горе — это тоже путь к себе. В этой новелле у каждого героя есть проблема, с которой он пытается справиться внешними способами — дойти до Зефировой Горы. Но в конце оказывается, что нужно было идти не к горе, а к себе. Если ты с самого начала выбрал направление, по которому идешь к себе, а не от себя, несмотря на преграды, чувствуешь, что этот путь — правильный. Это позволяет двигаться дальше.
Евгения: У меня внутреннего выбора не было. Я всю свою жизнь, даже когда у меня не было к этому никаких оснований, даже в школьной анкете 5-го класса на вопрос, кем хочу, быть отвечала: «Писателем». Где-то читала о мономаньяках: люди выбирают один вид деятельности, который настолько важен для них, что они пренебрегают здравым смыслом. Моя жизнь в принципе очень литературная история — пренебрежение более выгодными материальными возможностями во имя сверхидеи. Для меня литература и вообще искусство — это то, ради чего я могу существовать. Либо словесность — либо ничего. В общем, есть у меня такая дивная зависимость, жить за ее пределами я не пробовала.
А как понять: идешь к себе или от себя?Анна: Это как с настоящей любовью: когда она вдруг открывается, ты сразу понимаешь, что это она. Появляется ощущение глобального внутреннего совпадения. То же самое происходит с любимым делом. Однако, к делу можно со временем охладеть: но ты это тоже почувствуешь. Ты ощущаешь, что тебя влечет к чему-то, но встречаешь на пути какие-то внешние преграды, разочаровываешься, думаешь: «А, может, бросить это все?» — но это состояние все равно проходит — и ты вновь возвращаешься к любимому делу. Если человек не чувствует безусловной любви и сомневается постоянно: «надо ли мне это» — скорее всего, это не оно.
Евгения: Кроме того, человек в глубине души всегда прекрасно осознает: сволочь он или нет. Все мы читали классику, все знакомы с нравственными императивами. Так же дела обстоят с дорогой к себе или от себя. Например, как в фильме «Гражданин Кейн»: ты можешь приобрести внешнее благополучие, добиться определенного веса в обществе, но при этом сам разрушишься, будешь гнить изнутри. Да, ты можешь попытаться укрыться в своей успешности, но внутри все равно будешь понимать, что гниешь. Человек всегда знает, когда он сволочь. Если ты чувствуешь себя дрянью, значит, ты идешь от себя.
Анна, вы с отличием окончили Литиститут, да еще и семинар детской литературы под руководством А.П. Торопцева. Чем принципиально отличается детская литература от взрослой: темами, манерой подачи материала, стилистикой, средствами выразительности? Где, по-вашему, пролегает граница между взрослой и детской литературой? Кто проводит этот рубеж? — Мне кажется, граница проводится искусственно, в основном, для среднестатистической детской и подростковой литературы. Повторю расхожую мысль: детская литература — это литература и для детей, и для взрослых. «Чисто детская» — это упрощенно-жанровая литература, немного опускающаяся до «сюсюканья». Лучшие детские книги могут быть прочитаны в любом возрасте. Я бы хотела, чтобы детские книги, которые я напишу, тоже были читаемы и детьми, и взрослыми. Например, мне очень нравится «Маленький принц». Это внешне очень простая штука, но читаться может бесконечно на разных уровнях. Не так давно я с одной из учениц перечитывала «Тима Талера или проданный смех» Джеймса Крюса и с удивлением обнаружила, что во второй половине книги речь идет о южноамериканских революциях, о поставках оружия, о торговых махинациях с маргарином, который какая-то корпорация поставляет по всему миру вместо масла, о том, как люди обманывают друг друга. То есть, это реально похоже на корпорацию зла из сериала «Мистер Робот»! В детской книге! Рубеж, повторюсь, искусственный, наверное, он должен ставиться издателями перед авторами, чтобы книги лучше продавались, если речь идет о среднестатистической литературе, но настоящая литература — вне возрастов!
Евгения, а вы как считаете? — Я считаю, что со временем книги, написанные для взрослых читателей, могут перекочевать в раздел детской литературы. Восприятие общества меняется. Когда Дюма или Вальтер Скотт работали, они вряд ли рассчитывали на то, что их будут читать десятилетние дети. Однако, это — современная реальность, хоть некоторые сцены в «Пуританах» или «Трех мушкетерах» явно апеллируют к жизненному опыту взрослого человека. Я, к примеру, в детстве обожала Льюиса Кэрролла. Когда я немного повзрослела, выяснилось, что в его произведения вложена титаническая филологическая работа, игра на грани философии и математики. Как я была удивлена,это же моя любимая детская книжка! Я отождествляла себя с Алисой! Так что грань размыта, книги путешествуют, в разные времена одно и то же явление воспринимается по-разному.
Анна: На самом деле, детская литература иногда требует грандиозной подготовки: и Клайв Льюис, и Толкиен оба преподавали в Оксфорде. Авторы не просто «сказочку под ногами нашли», они — люди, погруженные в текст, в профессию, обладающие огромным массивом знаний. Толкиен вообще разработал профессиональный искусственный язык, созданный по всем правилам живого, существующего языка.
У вас на двоих целый мешок премий и лауреатств (разного, впрочем, веса). Евгения победитель премии СНГ «Содружество дебютов», «Эмигрантской лиры», лауреат премии журналов «Дружба Народов» и «Зинзивер», шорт-листер «Лицея» и др. Анна финалистка Григорьевской премии и премии «Независимой Газеты» «Нонконформизм», дипломант Волошинского конкурса, лонглистер «Дебюта» и «Лицея» и др. Только что вы вернулись с церемонии награждения одной из крупнейших премий для молодых авторов «Болдинская осень». Что дает Вам участие/победа в конкурсах? Евгения: Во-первых, мы достаточно честолюбивы и не стремимся постоянно оставаться за кадром. Кроме того, мы в первую очередь писатели. Мы, конечно, делаем многое для того, чтобы другие могли себя проявить на платформах, которые мы предоставляем, но было бы совсем грустно останавливаться только на редакторской или организаторской работе. Так что мы хотим, чтобы и наше детище, и мы сами стали известнее.
Анна: Мы хотим денег законным путем. Почему бы и нет? Если человек утверждает, что денег не хочет, либо они у него есть, либо он лукавит. Мы не осуждаем бессребренников, тем не мене: заработать в литературе довольно сложно, разве что выиграть какой-нибудь конкурс. Или получить стипендиальную поддержку.
Евгения: Когда я была ребенком, я смотрела ту версию «Что? Где? Когда?», где Ворошилов говорил: «Интеллектуальное казино — единственное место, где можно заработать деньги собственным умом». Мы хотим заработать собственным талантом, поэтому участвуем в конкурсах.
Как справляетесь с волнением, сложно ли выдерживать творческую конкуренцию в современном литпроцессе?Анна: Выдерживать конкуренцию раньше было очень сложно. У меня и, думаю, у многих были «черные полосы», когда проигрыш следовал за поражением, ничего не клеилось. Успех «накатывает волнами». В самом начале пути переживать неудачи очень тяжело, особенно, если скатываешься в ощущение «недостаточности себя». Наблюдая за людьми, которых оценивают высоко, начинаешь думать: «Может, они лучше, а я хуже? Зачем все это надо? Может, все дело бросить?» — и скатываешься в неконструктивные сомнения. Сейчас я менее подвержена подобным настроениям. Связано это с внутренним взрослением, духовным ростом, когда перестаешь оценивать себя, сопоставляя с другими людьми. Это сложно. Этому важно научиться. В этой ситуации становится легче сталкиваться с проигрышами и неприятностями, потому что внутренний «камертон» оценки себя уже настроен. Даже если я натыкаюсь на суровую критику, она уже не так ранит, как 10 или даже 5 лет назад, потому что я знаю: мнений может быть огромное количество, важно, что я сама думаю о себе, близкие думают обо мне и мое желание меняться, ориентируясь на самоощущение.
Евгения: У меня такое отношение к поражениям: жаль, что денег не дали, не пригласили куда-то поехать, но можно туда отправиться и самостоятельно, да и заработать другим способом. И когда ставка от участия в конкурсе снижается до каких-то материальных, простых вещей, все сразу же упрощается. Главное — не пытаться строить свою жизнь вокруг поиска одобрения. С одной стороны, негодуешь, когда тебя оценивают не очень высоко, а ты по собственным критериям чувствуешь себя превосходящим конкурентов, с другой стороны, каждый, вероятно, так себя ощущает (Улыбается). А иногда ты вообще попадаешь в дихотомию: раздражающие тебя люди более высоко оценивают не стоящий, по твоему мнению, продукт, но ты все равно ждешь от этих людей одобрения. Так и возникают «внутренние клещи». Адекватное отношение к ситуации — когда ты открываешь премиальный список, а там — твой знакомый Ваня, твой приятель Коля, твой друг Васисуалий, а тебя нет — ты говоришь: «Эх!» — и это нормально. Или восклицаешь на эмоциях: «Ах, эти уроды меня опять не взяли!» — и это тоже нормально. А вот три недели ходить и мучиться от мысли, что «уроды тебя не взяли»— явный перебор.
Анна, у вас только что вышла новая книга — поэтический сборник «Осветление», на презентации которого мне посчастливилось присутствовать. Еще раз поздравляю! Он напоминает своеобразный квест — или даже путь самурая. К чему, по итогам прочтения, должен прийти читатель? Какая награда ждет его в финале? — Если речь идет о самурае, важна не конечная цель, а путь. Поэтический сборник не роман, у него нет глобальной идеи, которая бы не только ставила важный вопрос, но и давала на него глобальный ответ. Стихи стоит воспринять как разговор с кем-то близким о том, что было существенно для меня, и потому может резонировать с читателем. Темы общечеловеческие, книга состоит из пяти разделов и посвящена разным сферам жизни: ощущению внутреннего одиночества, любви, семье, творчеству и гражданскому ощущению. С точки зрения концепции она непросто устроена: там много черно-белых фотографий, и книга называется «Осветление», потому что в каждом разделе разворачивается «история наоборот»: она идет от более темного ощущения к более светлому. В каких-то главах это светлое ощущение выглядит как лучик иронии, например, к разделе про страну, потому что я не смогла найти чего-то супер-радостного внутри себя относительно того, что сейчас происходит со всеми нами. Позиция ухода от темноты к внутреннему свету, даже если находишься в ситуации темноты, боли, несчастья мне показалась очень важной. Если первая большая книга, прошлый сборник стихов «Кисточка из пони» — скорее, про ранение, страдание, столкновение с реальностью и боль от столкновения, то «Осветление» — про заращивание ран, осознание того, что это столкновение неизбежно, но, тем не менее, даже в чем-то больном надо найти свет, стать сильнее и больше.
А вы, Евгения, как оцениваете этот сборник?— Я — один из первых читателей этой книги, ее корректор и вообще внимательный исследователь творчества Анны: я очень высоко ценю ее талант. Повезло, что мой ближайший друг — по совместительству прекрасный поэт. Когда я впервые узнала о существовании Ани Маркиной, мы находились за полторы тысячи километров друг от друга. Был такой конкурс «Серебряный стрелец», мы обе в нем по юности участвовали, и вот я читала произведения других конкурсантов и нашла там очаровательную девочку примерно моих лет, запомнила — мне так ее стихи понравились! А потом, спустя годы и годы, мы столкнулись в Одессе на фестивале «Провинция у моря» и обрели друг друга. Аня — один из моих любимых авторов. Все, что она пишет, я читаю тщательно, внимательно, с глубоким погружением в контекст, поэтому книгу «Осветление» считаю большой творческой удачей. Говорю сейчас не как подруга, а как читатель. Про концепт мне, естественно, известно: Аня обсуждала его со мной, фотографии я видела еще на этапе планирования, мы их тоже обсуждали. Работы современных фотохудожников играют большую роль в дополнительном осмыслении текста: это достаточно оригинальная история в сегодняшнем поэтическом процессе. По крайней мере, я книг с похожей концепцией не встречала: ни у нас, ни в истории литературы. Свежо, ново и клево — это первое. Второе — текст, который содержится в «Осветлении», это своеобразное «Избранное»: Аня туда включила далеко не все материалы, которые у нее накопились за это время. Многие тексты, которые даже мне нравились, в сборник не попали, потому что автору всегда виднее. Если вы — читатель и хотите подойти к автору и спросить: «Почему моего любимого стихотворения про любовь к трем апельсинам нет в сборнике?» — не делайте этого: автор всегда составляет книгу осознанно. Я думаю, «Осветление» ждет и читательское признание, и критическое внимание, и все с этой книжкой будет хорошо. Она уже выложена на «Озоне», приходите, покупайте!
скачать dle 12.1
