К 100-летию Станислава Лема12-го сентября исполнилось 100 лет со дня рождения Станислава Лема. Дата во всех отношениях обязывающая: всё-таки из всех польских писателей, а может быть и вообще из всех зарубежных, он оказался самым «нашим». На полочках сотрудников НИИ и разнопрофильных представителей интеллигенции Лему было отведено почётное место где-то рядом со Стругацкими и тандемом Ильф-Петров. Его читали, его экранизировали. Показательно, что экранизировавший лемовский «Солярис» Андрей Тарковский снял фильм и по повести Стругацких, будто закрепляя равноправное присутствие в советской культуре этих авторов.
Я не знаю, как Лем воспринимался тогда, когда был кумиром советских интеллигентов, ведь я человек уже совсем другого поколения, но, кажется, во многом подкупала в нем типично советская несоветскость, как в КОАППе Майлена Константиновского (хотя произведения Константиновского были адресованы слушателям и зрителям несколько более юным, чем тексты Лема).
Книги Лема давали ощущение фронды, уютной автономии от бюрократизированной обыденности, автономии, в которой над этой обыденностью можно было смеяться, но в то же время этой обыденности не отменявшей. Это была часть интеллигентского карнавала. Да, это был карнавал, подобный средневековому, только карнавал, который был всегда с тобой – карнавал советского младшего научного сотрудника, помещавшийся на его книжной полке… Таким же карнавалом были, впрочем, и бардовские песни у костра, и много чего ещё. Может быть, именно из необходимости этого карнавала и родился когда-то КВН. Карнавал этот был неотъемлемой частью позднесоветского мира, так же как карнавал средневековый был частью и оборотной стороной жесткого иерархизированного феодального общества.
Я вовсе не хочу принизить Лема, когда пишу об этом, это великий писатель, писатель, которого ещё будут читать и перечитывать. И тем не менее, как ни удивительно, человек, думавший о будущем, может быть, больше, чем кто бы то ни было из современников, был в то же время плотью от плоти именно своего времени, времени мечтаний на коммунальной кухне о покорении космоса. И произведения Лема стали хроникой жизни восточной Европы, хроникой увядания «коммунистического проекта» (советского мира).
Если сравнить один из первых рассказов из цикла о Ийоне Тихом и один из последних, окажется, что между путешествием Ийона Тихого к индиотам и путешествием на планету, чьё население страдает от живущего на севере огромного вечно голодного дракона, не такая уж большая разница. Дракон – это новое воплощение механизма, превращавшего радостно доносивших друг на друга индиотов в равномерный округлые пластины, создававший блистательный мир абсолютного равенства и абсолютной безжизненности. Слизнеподобный дракон был новой стадией существования этого механизма. Это был всё тот же некогда грозный коммунизм и его главный оплот – СССР, союз, теперь уже не грезивший новым миром, ничего не производивший и не строивший, способный просто поглощать товары и выделявший никому не нужную «слизь».
Лем писал очень увлекательные романы, смешные рассказы, но многие из них всё же остались там, в том мире, в котором дракон ещё был жив, в котором он даже ещё не стал драконом. Произведения Лема и были частью этого дракона.
скачать dle 12.1
