ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Массовая литература: дело рук и спасение утопающих

Массовая литература: дело рук и спасение утопающих



В начале опроса хотелось бы привести мнение литературоведа и прозаика Павла Басинского, высказанное им на одном из круглых столов в ответ на вопрос о «массовой» и «элитарной» литературе:

«Никакой массовой литературы не существует на сегодняшний день, поскольку не существует как таковых масс. Массы собираются на Болотной, объединяются вокруг Крыма, но я не знаю литературы, ориентированной на эти массы: такой литературы не существует. Элитарной литературы как таковой не существует, потому что у нас не существует как таковых элит, у нас существуют корпорации. <…> Представляется, что такое музыкальная или спортивная элита, но я не знаю литературы, которая могла бы быть ориентирована на эти элиты. Кроме того, в самих этих понятиях сразу есть эмоциональный заряд: массовое – это плохо, элитарное – это хорошо; элитой отбирается лучшее, а массы – это бесформенное серое вещество. <…> На мой взгляд, разделение идёт другое – оно внятное: литература, которая пользуется широким читательским успехом, и литература, которая не пользуется широким читательским успехом. И здесь, как мне кажется, тоже никакого противостояния и выяснения отношений быть не должно, потому что мы сейчас живём в другую эпоху: нужно понимать, что в двадцатые годы, в эпоху советской власти, прихода коммунистов и насаждения поголовной грамотности количество читателей неуклонно росло. Сейчас количество читателей неуклонно падает. И будет падать. <…> 2014-й год объявлен годом литературы: фактически его нужно объявлять годом читателя. Надо подумать о том, как нам спасать читателя. Этот сегмент уменьшается и уменьшается: до какой степени он будет уменьшаться и что сделать, чтобы он не исчез совсем… Он не исчезнет совсем, но он будет всё тоньше, и чем тоньше он будет – тем страна будет интеллектуально беднее. Поэтому нужно более смиренно смотреть на эти вещи: скажем, тираж в три или пять тысяч – это маленький тираж? Это на самом деле очень большой тираж. Представьте: три тысячи человек. <…> Это много, особенно если вспомнить, что у нас сейчас осталось полторы тысячи книжных магазинов на всю страну: было четыре с чем-то, а сейчас осталось полторы», - так выразился Басинский. Согласилась с ним прозаик Анна Берсенева: «Какая массовая литература? Массы не читают вообще, это совершенно очевидно» (подробную стенограмму см. в журнале «Новая реальность», № 59, 2014).

Противоположное мнение высказал в интервью «Сетевой Словесности» главный редактор электронного журнала «Лиterraтура», издатель Андроник Романов: «Является ли кино массовым искусством? В общем, да, конечно. А Гринуэй? Понимаете, о чем я? <…> Данные опроса, проведенного ВЦИОМ, опубликованные в начале июня, свидетельствуют о стабильном росте показателя прочитанных книг в течение последних четырех лет. За минувшие три месяца (март-апрель-май), говорится там, каждый россиянин прочитал в среднем 4,55 книги. Читают. Еще как! Главный вопрос: что читают? <…> Я по-прежнему верю в "массового читателя". В насущную необходимость его взаимодействия с тем, что называют "настоящей" литературой».

Итак, вопросы:

- Верите ли Вы в существование так называемой «массовой читательской аудитории»? Если да, что, по Вашему мнению, входит в это понятие?
- По Вашим наблюдениям, каковы потребности так называемого «массового читателя» - в случае, если Вам представляется корректной эта формулировка?
- Наблюдаете ли Вы уменьшение интереса к чтению – или наоборот, рост интереса? С чем это связано, на Ваш взгляд?
- Является ли проблема падения интереса к чтению столь катастрофической? Кажется ли Вам верной постановка вопроса Павлом Басинским - «как спасать читателя?» - или спасение утопающих – дело рук самих утопающих? Имеет ли здесь значение вопрос «что читают» - и что в этой связи Вы сказали бы о «читателе настоящей литературы» (что входит в понятие таковой литературы, по Вашему мнению)? Наконец, необходима ли популяризация чтения – и, если да, что можно сделать для этого?

На вопросы редакции отвечают Юлия Качалкина, Сергей Беляков, Кирилл Анкудинов, Юрий Буйда, Ольга Балла, Марина Кудимова, Всеволод Емелин, Елена Исаева, Инна Булкина


Юлия Качалкина, поэт, литературный критик, ведущий редактор современной русской прозы издательства «Эксмо»:

1. Верю. Но тут важно понять, что мы подразумеваем под «массовой» аудиторией. Обычно «массовый» имеет несколько уничижительный оттенок значения, вроде как «не элитарный». Но «массовый» - это еще и тот, кто в большинстве. Я думаю, что вполне возможно выделить и изучить такую читательскую аудиторию, ее преференции, есть специальные компании, которые такими исследованиями занимаются. Что входит в это понятие: платежеспособность (возможность и желание регулярно тратить сотни и тысячи рублей на книги), подверженность влиянию мнений соседа или авторитета (если у него есть такая книга, а он похож на меня – или я хочу быть похож на него, то почему бы и мне такую книгу не купить?), в определенном смысле – традиционность и консервативность. В нашей стране все же консерваторов гораздо больше, чем всех других. Ну и если еще касаться гендерного вопроса – думаю, это в основном женщины. Они ходят по магазинам, они приносят в дом книги, - чаще, чем мужчины.
Резюмируя: массовая аудитория – это платежеспособные, в меру консервативные женщины с традиционными ценностями.

2. Книги и литература в целом выявляют потребности, делая предложение, а не наоборот. По крайней мере, в основном так. То есть нет такого читателя, который до выхода, например, «Пятидесяти оттенков серого» сказал бы осмысленно: я хочу прочесть «Пятьдесят оттенков серого»! он просто еще не знает, что такая книга есть. А потом книга появляется, читатель ее замечает, ему – путем различных манипуляций – дают понять, что это именно то, что он хочет.
Массовый читатель, я думаю, не хочет слишком сложных размышлений о прочитанном, он любит мораль (чтобы автор был морален и давал некие сентенции как абсолют), хочет от книг счастливых финалов и хочет хороших историй, интересных.

3. Наблюдаю рост интереса к чтению, но отказ от платного потребления книг. Грубо говоря, читают много, но не хотят платить за книги, берут их в интернете, хотя сейчас это делать все сложнее. Связано с банальными проблемами заработка: чем потратить 350-400 рублей на книгу, лучше человек купит лекарство или еду. Все очень просто, книги для масс – не предмет первой необходимости.

4. Вообще, когда кого-то без его ведома начинают спасать, обычно это заканчивается плохо – и для спасающего, и для спасаемого. Повторюсь: я не считаю, что интерес к чтению падает, посмотрите, сколько людей читает в транспорте и даже не улицах! Другое дело, что книг очень много, и, конечно, читатель выбирает, что ему лучше прочесть. На полках стоят и рекламируют себя и старые, и молодые, а читатель-то один. Если человек хочет читать классику и читает ее, то, конечно, современный писатель и его книги им в основном обойдены стороной. Но это не значит, что читателя надо «спасти», каким-то образом заставив его прочесть современную прозу. Это все гордыня на самом деле.

О «настоящей» литературе. Она у каждого своя. Тут опять, как в случае с «массовым» читателем – оценочная составляющая, а не сущностная. Для меня, например, одинаково «настоящие» - и Пол Боулз, и Натали Саррот, и Стругацкие. «Настоящее» - то, чему ты веришь, когда читаешь. Причем вера во времени может изменяться, потому что меняется сам человек, жизнь его меняет. Список «настоящих» книг у одного и того же человека в разных возрастах будет разный, хорошо, если там уцелеет хотя бы одна константа.
Необходима ли популяризация чтения? Во многом – да. С какой бы точки зрения на это ни смотреть, каких бы выгод ни искать. Чтение развивает человека, включает у него внутри диалог (тот, который так хотел остановить уставший Кастанеда;), дает мыслям структуру и плотность. Оно элементарно увеличивает словарный запас, ускоряет мыслительные процессы, дает образность.

Но популяризировать чтение сегодня – значит обязательно в ущерб другим активностям человека. Схватка идет за его время: потратит он его на интернет, на ТВ или все же на книгу. Лучше бы – на книгу. Но опять же – насильно «спасать» никого не нужно. Человек сам рано или поздно определяется, что для него важно. Я верю в человека.


Сергей Беляков, литературовед, историк, заместитель главного редактора журнала «Урал»:

1. Верю; если книгу читают сотни тысяч людей – это массовая литература. Сотни тысяч читателей – массовая читательская аудитория. В советское время очень хорошие книги выходили огромными тиражами. Популярные книги становились дефицитом. Даже у толстых журналов были сотни тысяч подписчиков. Так что авторы «Нового мира» и «Нашего современника» тоже становились, в определенном смысле, массовыми. Уровень представителей таких «массовых» жанров, как исторический роман и политический детектив, был очень приличным. Вспомним Юлиана Семенова и Валентина Пикуля. Есть у современных писателей сотни тысяч читателей? Наверное есть, но я таких давно не встречал.

2. Вообще потребности массового и немассового читателя примерно одинаковы, они сводятся к одному: книга должна быть интересной. Другое дело, что одному интересен «Закат Европы», а другому какие-нибудь «Доллары царя гороха».

3. Конечно, уменьшение, это очень заметно. С чем связано? С умственной деградацией людей. Они все больше читают фрэндленту, делятся ссылками на ролики или маленькие текстики. Посмотрите, во что превратились модные журналы: там тексты в основном представлены подписями под фотографиями. Больно видеть, как человек, который прежде много читал, теперь говорит: «Нет, не буду читать, букав много». «Ну и дурак ты, приятель», – хочется ему сказать. Если люди будут только рассматривать фотографии и лайкать дурацкие ролики на ютьюбе, то их кругозор будет сужаться, способность критически воспринимать информацию атрофироваться.

4. Слишком много вопросов. На каждый можно долго отвечать. Я думаю, что надо ограничиться разумной консервативной политикой. Популяризировать чтение бессмысленно. Я насмотрелся на всякие акции, которые придумывают современные библиотекари. Чуть ли не танец живота танцуют, чтобы привлечь в библиотеку. Устраивают какие-то нелепые акции, фестивали, проводят «ночь в библиотеке». Все это бессмысленно, а потому – не нужно. Нужно другое. Постараться сохранить публичные библиотеки. Недалекие и бескультурные завбиблиотеками уже давно уничтожают книги. По всей стране. Списывают хорошие книги, чтобы можно было освоить деньги на обновление фондов. Списывают и сжигают или отправляют на макулатуру целые собрания сочинений Диккенса, Чехова, Катаева, Бальзака, Золя, чтобы закупить Донцову и Акунина. Вот здесь нужно бороться. Увольнять таких библиотекарей, запрещать им заниматься этой профессией. Принять новый закон о библиотечном деле. Книги надо спасать, а читатель на них непременно найдется.


Кирилл Анкудинов, литературный критик:

1. Что значит «верите»? Верю ли я в объективную реальность? Достаточно зайти на такие сайты, как «Стихи.Ру» или «Проза.Ру», чтобы увидеть массовую аудиторию стихийных писателей, которые одновременно являются и читателями – читают опубликованные тексты, рецензируют их. Притом число авторов этих сайтов на порядок превышает возможное количество участников любого митинга, хоть оппозиционного, хоть официозного (а число не пишущих читателей этих сайтов, полагаю, ещё больше). Отмечу ещё один нюанс: пресловутый коммерческо-рыночный фактор играет минимальную роль в деятельности данных сайтов.
   Люди хотят писать. И люди хотят читать.

2. Главная потребность масс – реализация социально-культурных мифологий. Литература – один из каналов осуществления этой потребности.

3. Некоторое уменьшение интереса к чтению связано с кризисом вербального высказывания. Дело в том, что мифологии гораздо легче воспринимаются, распространяются и запоминаются при помощи невербальных зрительных образов, нежели при помощи вербальности (письменной и даже устной). Новые технические открытия уготовили любой вербальной культуре (в том числе литературе) – сильнейших конкурентов. Кино, фотография, компьютерные игры, поп-культура и рок-культура в их невербальных аспектах – вытесняют вербальную культуру. Разумеется, не полностью вытесняют.
Есть ещё один нынешний кризис – кризис реализма. Он затрагивает только «текущую литературу».

4. Катастрофу приносит не изменение в способах подачи социально-культурных дискурсов, а снижение качества этих дискурсов, которое вообще-то представляет собой естественный процесс. Культура, предоставленная себе, портится и гниёт, подобно тому, как портится и гниёт любая органика, предоставленная себе. Законы энтропии никто не отменял. Но ни одна семантическая единица не сможет стать лучше или хуже только оттого, что её не опубликуют в книге, а споют, станцуют, нарисуют, расскажут по телевизору или разместят в фейсбуке. 

5. Единственный способ «спасти читателя» - не писать скучно.

6. Имеет смысл отделить «классику» от «текущей литературы». «Классику» читают и так. Притом «классикой» становится любой текст по факту его древности: Загоскин – такая же «классика», как и Пушкин; и нет смысла выкидывать Загоскина из совокупности «настоящей литературы». Что касается «текущей литературы»… Что в ней считать «настоящей литературой»? Только реализм? Но происходит кризис реализма? Только «толстожурнальную литературу»? Но налицо и кризис «толстых журналов»? Только «высокий авангард и поставангард»? Но у такой литературы по определению аудитория не может быть массовой. Или надо бороться за грамотность и содержательное качество «жанровой литературы» - детектива, фантастики, юмористики и т. д.? Но это – совсем особая, отдельная задача.

7. Популяризация чтения? Популяризация какого чтения? Выкрик типа: «Караул, не читают ничего!» - должен вызвать ответный вопрос: «Кого не читают?». Пушкина читают (вопреки стараниям бездарных училок и озабоченных нравственностью чиновников). Достоевского читают. Булгакова читают. Пелевина читают. Толкиена читают. Дарью Донцову читают. Григория Климова читают. Поэта Орлушу читают. Так всё ж – кого не читают? Есть большая вероятность, что выкрик исходит от литератора и означает «меня не читают». Ещё есть вероятность, что этот выкрик исходит от читателя, привыкшего к определённой «модели литературы» и недовольного уходом этой «модели». Что сказать такому читателю? «Если ты разошёлся с эпохой – охай» (Ю. Тынянов). Реальность не обязана быть такой, какой мы хотим её видеть. Это относится и к реальности читательских предпочтений.


Юрий Буйда, прозаик:

Понятие «массовый читатель» очень удобно для манипуляций. В советские годы, когда речь заходила о массовости, первым делом говорили о миллионных тиражах, гораздо реже, да и то в профессиональной аудитории, - о продажах и библиотечных «книговыдачах» (тут работала «обязаловка»). Оно понятно: над массовым успехом брежневской «Малой земли» не смеялся только ленивый. С другой стороны, было и осталось негативное понятие «массовая культура». Однако жизнеспособность этих явлений понятна: стартовые тиражи книг в советские годы начинались обычно с 50 тысяч экземпляров, даже областные издательства запросто позволяли себе 25-50-тысячные тиражи. Сегодня же даже у Донцовой стартовый тираж не превышает 20 тысяч экземпляров, а совокупные тиражи ее книг давно превзошли численность населения России. Это обычное дело: тиражи книг Мишеля Бютора, разумеется, гораздо меньше, чем у Бегбедера.

Французы до сих пор пользуются старым добрым понятием «высокая литература» - попробуем и мы. Сегодня тиражи этой литературы не превышают 2-3 тысяч экземпляров. И для такой литературы это массовый успех: хороший читатель, ценящий хорошую литературу, всегда и всюду — великая редкость. Тиражи произведений Боборыкина, Арцибашева, Чарской значительно превосходили тиражи Достоевского, Толстого, Чехова. В столичных книжных магазинах конца XIX века без проблем можно было купить собрание сочинений Пушкина, выпущенное за полвека до того, вскоре после смерти «всенародно известного» и «всеми любимого» поэта. В советские времена в библиотеках занимали очереди за Юлианом Семеновым и Дрюоном, а вовсе не за Юрием Казаковым или Юрием Трифоновым.

Сегодня чтение заняло — или постепенно занимает — свое место в ряду развлечений. В больших городах читают, а благодаря появлению разнообразных гаджетов — читают много, особенно в метро. По моим наблюдениям — гораздо больше, чем в метро Праги, Мадрида, Будапешта, Парижа или Мюнхена. Что читают — другой вопрос.

В провинции, в малых городах — тут я полностью согласен с Павлом Басинским — читатель становится редкостью. И его не спасать надо — растить. Тут многое зависит и от учителей, и от семьи... много от чего зависит... Если книга стоит 300-500 рублей, а на эти деньги человек в провинции иногда живет неделю, то покупка книг становится роскошью. Покупка, но не чтение. И как воспитать потребность в чтении, если родители не читают, если учителя — я часто сталкивался с этим — читать не умеют, если у самого человека попросту нет потребности в чтении?

Иногда — очень-очень редко — я получают письма из маленьких городков, где последний книжный магазин давно «переформатирован» и торгует косметикой, хозтоварами или бубликами. Авторы этих писем каким-то чудесным образом — не через интернет — добывают книги, читают, делятся впечатлениями, иногда интересными, во всяком случае — свидетельствующими о самостоятельности ума и вкуса. Я ведь и сам вырос в маленьком провинциальном городке, а потом работал в городах с населением 3-5 тысяч человек, в городах, где в библиотеку ходили только школьники, беременные женщины и старики. В этих библиотеках — тысячи хороших книг с чистыми формулярами: их никто никогда не брал. Миллионы невостребованных книг. Но время от времени я замечал между книжными полками мальчиков и девочек, которые жадно листают Тютчева, Платона или Гельдерлина. Очень редко, но такое бывало. И наверняка есть. Вот эта жадность — ее не «встроишь» в человека. Откуда она берется — это тайна. Остальные же... у человека должна возникнуть потребность в чтении.


Ольга Балла, литературный критик, культуролог, редактор отдела философии и культурологии журнала «Знание-Сила»:

1. Если это предмет веры, то конечно :-) Я думаю, это – устойчивое культурное большинство, носители среднестатистического для данной культуры набора представлений и ценностей. Такие люди есть всегда.

2. Эта формулировка представляется мне вполне корректной. Думаю, в эти потребности входит примерно то же, что движет людьми при ежевечернем просмотре телевизора: релаксация, не слишком затратное по объёму усилий получение впечатлений, отличных от их повседневного рутинного круга, «сны наяву» - исполнение желаний в чужих фантазиях (что, вероятно, происходит с читательницами любовных романов, идентифицируясь с героинями которых, они, по всей видимости, проживают захватывающие параллельные жизни). Кстати, потребность в познании и расширении кругозора – попросту в удовлетворении любопытства – я бы сюда тоже добавила. «Массовая» литература скорее подтверждает сложившиеся стереотипы, чем проблематизирует их и, таким образом, способствует культурной устойчивости (а равно и душевному равновесию своих реципиентов), это – один из её механизмов.

3. Мне трудно судить, я не владею надёжной информацией о том, что происходит в массовых масштабах, а отбалтываться стереотипами не хочется. Вижу, однако, что в метро читают очень многие, в том числе с ридеров, планшетов, телефонов (причём в случае электронных устройств - часто именно читают, а не смотрят кино [как некоторые тоже делают], - сужу по тому, что в ушах пользователей нет наушников для восприятия звука). Что они там читают – неведомо. Впрочем, людей с книгами (журналами, газетами) я тоже вижу немало. Если падение интереса к чтению существует, - что я вполне допускаю, - я бы это связала с усилением невербального, образного начала в культуре.

4. Не думаю. Чтение – всего лишь одна из исторически обусловленных культурных практик, которой когда-то не было, которая (особенно – массовое чтение) далеко не всегда была в центре культуры – и которая способна вновь отступить в её периферийные области.

5. Думаю, что это, скорее всего, дело рук самих утопающих. За волосы тут никого не вытащишь. Вообще, любые проекты работы с массами в больших масштабах (а не об этом ли тут речь?) – вызывают у меня и недоверие, и опасение. Если кто-то возьмётся работать с читателями в общекультурных масштабах, ему придётся иметь дело с системой чужих мотиваций, которые надо будет в желаемом для «спасателя» духе менять. Как это возможно, я себе не представляю.

6. Под «настоящей» литературой, в противовес несущей отдохновение, подтверждающей стереотипы и инерции беллетристике, я, пожалуй, понимаю то, что стереотипы и инерции (любого уровня – от способов словесного выражения до моделей поведения и мировосприятия) проблематизирует / меняет и требует при чтении ощутимых внутренних усилий.

7. Если мы действительно имеем дело с переструктурированием культуры и усилением в ней невербального начала (и это, по моему чувству, вполне вероятно), то не думаю, что популяризация такой архаичной, архаизирующейся на наших глазах практики, как чтение, способна дать серьёзные результаты. Я отнюдь не верю в единоспасающую силу вербального мышления, хотя мне самой свойственно именно оно. Будучи воспитанной в глубоко вербальной культуре и, вследствие того, чрезвычайно зависимой от текстов, я не рискую заглядывать за пределы того способа восприятия мира, который мне свойствен, но тем не менее отдаю себе ясный отчёт в том, что эти пределы есть.


Марина Кудимова, поэт, заместитель главного редактора «Литературной газеты»:

1. Да, это нормальное устоявшееся определение обширного круга читателей, чьи вкусы и пристрастия сформировались не самостоятельно, в результате вкусового, эмоционального и интеллектуального отбора, а под воздействием прежде – пропаганды, теперь – пиара. Но и прежде, и теперь критерий один – навязанный выбор. Совсем не обязательно, кстати,  – плохой.

2. Повторю: эта формулировка – давно уже просто идиома, и я не вижу никаких причин ее менять ради оригинальности или желания непременной «новизны». Нормальная формулировка. Проблема в том и состоит, что осознанных потребностей у массового читателя, как и у потребителя вообще, нет. На него воздействуют разные факторы – мода, рекомендации друзей и, безусловно, многочисленные методики манипулирования массовым сознанием.

3. Наблюдаю рост при коренном изменении качества чтения. Даже дети, вопреки стереотипному мнению, читают гораздо больше, чем, скажем, в пору моего детства. Это связано с изменением структуры «свободного» времени человека, обилием впечатлений, развитием интернета и электронных технологий. Но мы читали «запоем», то есть осваивали большие объемы в сжатые сроки. Это далеко не всегда способствовало оптимальному усвоению прочитанного. Сегодня совершенно обычным стало чтение «на бегу». Оно требует либо повышенной концентрации внимания, если речь идет о серьезной (художественной, научной и другой специальной) литературе, либо облегченности текста (палп, как это называют американцы). «Тихий Дон» в таком ритме просто не одолеешь, хотя я вижу в электричках и молодых людей, читающих Шекспира. Но судить о качестве их чтения и степени усвояемости не могу. Чтение на электронных носителях меняет психологию читателя, но характер этих изменений никто не изучает. А жаль!

4. Нет, не является. Это просто повод для разговора специалистов и журналистов. Точно так же, как проблема «падения нравов» или падения Пизанской башни. В новых условиях необходимо не стенать и плакать, а изучать изменения, связанные с восприятием и усвоением текста, заниматься социологией чтения и пр. Это трудоемко и требует системного подхода. Гораздо проще – без всякой статистики, основываясь лишь на собственных ощущениях или на том, что написанную лично тобой книгу мало читают, заламывать руки и кричать о спасении. Мы живем в эпоху тотальной содержательной перекодировки, а когда дело касается чтения, делаем вид, будто на дворе XIX век или время нашего детства, если нам условно за 50. Эпоха «запойного» чтения навсегда закончилась. И работать с читателем предстоит в совершенно новых обстоятельствах и условиях.

Разумеется, каждому, кто оказался хоть на пять минут в роли  культуртрегера, хотелось бы, чтобы люди от мала до велика читали по его списку. Поэтому, что бы я ни сказала о «настоящей» литературе, это будет не более чем моя личная рекомендация, которой у меня, как ни обидно, никто не спрашивает. Тем не менее, к настоящей литературе я отношу национальную классику любого народа, где содержатся матрицы (в переводе – первопричины) бытия и воззрений этого народа. Но в классике сегодня содержится колоссальная проблема – проблема стремительно устаревающего и непонятного новым поколениям языка. Вот над чем, на мой взгляд, следует работать тем, кто считает чтение необходимым элементом развития человека – и человеческих общностей.

Для популяризации чтения всем родителям надо высвободить один (1!) час в сутках и читать детям (пока они еще способны воспринимать) вслух. Читать хотя бы то, что самим папам и мамам читали в детстве и что произвело на них сильное впечатление. 


Всеволод Емелин, поэт:

1. В существование «массовой читательской аудитории» не верю. Мне кажется, время от времени возникают литературные феномены на стыке пиара, таланта и угадывания общественных настроений, которые приводят к несколько даже истерическому интересу к отдельному автору или произведению. Можно привести примеры «Гарри Поттера», Бориса Акунина, эстрадно-поэтических проектов Дм. Быкова. Но опыт показывает, что всплеск интереса довольно быстро проходит и читательская аудитория рассасывается.

2. «Массовый читатель» предпочитает то, что модно. Что модно - ему (читателю) объясняют те инстанции (СМИ, медийные персонажи), которые являются для него авторитетными. Причем в разных социальных стратах авторитеты и предпочтения могут сильно различаться.

3. Замечаю падение интереса к чтению. Объясняется просто. Возникновением огромного количества аудио- визуальных носителей информации.

4. Катастрофой это, на мой взгляд, не является. Спасать надо утопающих, а не читателей. «Читатель настоящей литературы» - это всегда в некоторой степени профессионал, знающий как минимум азы теории литературы, истории литературы, прочитавший некоторый корпус обязательных текстов и т. д.  И это человек, научившийся получать от чтения удовольствие.

Я бы его сравнил с нумизматом или коллекционером вин, что ли. Этот узкий, замкнутый, снобистский круг, гордящийся своей принадлежностью к своему сообществу. Кстати, и новые произведения «настоящей литературы» в подавляющем большинстве в этом кругу (тусовке) и производятся. Беспокоиться, что эти люди исчезнут, не стоит. Они (как и нумизматы) будут всегда. Но пропагандировать чтение «настоящей литературы» (а это, на мой взгляд, книги, которые пишутся с целью попасть в поле зрения не столько читателей, сколько литературоведов) так же смешно, как и пропагандировать среди широких масс трудящихся ту же нумизматику.


Елена Исаева, поэт, драматург:

1. Я верю в существование массовой читательской аудитории. Конечно, сейчас она уменьшается по многим объективным и субъективным причинам, но она, несомненно, есть. И в вагонах метро все равно существует процент людей, которые «уткнулись в книжку» или электронную книжку – я вижу это постоянно, и в интернете идет непрестанное обсуждение прочитанного, и сайты с пишущими, а, значит, и читающими людьми растут и растут. Другое дело – что и кто читает.

2. Потребности массового читателя сейчас, как и во все времена: либо развлекательные, либо познавательные. А в лучших книжках – и то, и другое одновременно.

3. Уменьшение интереса к чтению (объективно по статистике – меньше людей читает, в принципе, меньший процент читает детям на ночь и т.д.), во многом, связано с появлением более легких для восприятия возможностей и форм развлечения и познания – кино, видео, интернет, компьютерные игры. Но эта ситуация усугубляется отсутствием массовой рекламы хорошей литературы, плохой теле и радио-поддержкой хорошей литературы, отсутствием культивации моды на чтение, отсутствием соответствующего воспитания в государственном масштабе. Сколько ни говори о пользе литературы, а если часы ее в школе уменьшаются, то дети и относятся к ней соответственно. Тем более, что только в эти часы – уроков литературы – может происходить серьезный разговор о морально-нравственных ценностях и основах общества (как ни пафосно это звучит). Соответственно, уменьшение количества уменьшает качество. И мы имеем поколения, которым уже наплевать на судьбу Му-Му (если они вообще еще помнят, что это не только название общепита).

4. Давайте договоримся, что массовая литература – это слово не ругательное. Массовая литература – это та литература, которую может воспринять огромное количество народа, потому что она говорит о том, что всем интересно и при этом в доступной всем форме. Элитарная литература – это то, что воспринять и понять могут далеко не все -  и по содержанию, и по форме. Какой литературой считать «Географ глобус пропил» - массовой или элитарной? Это произведение может воспринять каждый, только одни прочтут и поймут один пласт, а другие – три и т.д.

При этом хорошая массовая литература может существовать, а массового читателя не иметь. У нас есть большое количество хороших писателей, в том числе и детских, а кто их знает? Кто о них слышал? Сам себя читатель, конечно, спасти старается. Но он не всегда сориентирован и даже в интернете не знает – где искать хорошее и настоящее. А вкус ведь формируется не сразу. Поэтому разрыв между читателем и писателем, возникший однажды и так не ликвидированный, растет. И пока не возникнет отлаженная система глобальной рекламы хорошей литературы в государственном масштабе, а не в масштабе частных вложений, вряд ли ситуация кардинально изменится. Опять же, если говорить о читателе «настоящей литературы», то надо определиться, что мы таковой считаем. Я думаю, это может быть и массовая литература, и не-массовая, но, в любом случае, очень качественная. Читателя «ненастоящей» литературы не существует, потому что те, кто читает такую литературу, это не читатели.

Что такое для меня «настоящая литература»? Ничего нового не сформулирую. Это литература, образно осмысляющая свое время, дающая возможность отрефлексировать нашу жизнь здесь и сейчас, формулирующая сегодняшние конфликты и сегодняшние вопросы, запечатлевающая и развивающая язык как один из способов существования нашей культуры.

Нужна ли популяризация хорошей литературы? Если мы не хотим погибнуть, то да.


Инна Булкина, литературный критик:

1. Это не вопрос веры. Это вопрос книжной статистики.

2. Потребности массового читателя – многие и разные. Я не издеваюсь, это так и есть. Вообще, существует такой доступный и понятный специалистам термин «нишевая литература», или жанры. Массовый читатель их любит. Все сразу и каждый в отдельности. Кто-то любит арбуз, а кто-то – свиной хрящик. Кто-то, как я (такой же массовый читатель) выкачивает детективы, кто-то фэнтези, кто-то – исторические романы и популярные биографии.

3. Это не я наблюдаю падение продаж и, соответственно, тиражей, это опять же, статистика наблюдает. Мне лень тут искать и приводить очевидные ссылки.
Уважаемая редакция, прежде чем затевать опрос о том, что вода мокрая, а лошади жуют овес (в вашем случае это должно звучать так: Мокрая ли вода? Жуют ли лошади и тд.?), могла бы задать простой вопрос Гуглю или Яндексу и получить простой ответ.

4. Это один вопрос или пять?
Нет, «проблема падения интереса к чтению» мне не кажется катастрофической. У массового чтения не такая уж длительная история, ей (этой истории) не более двух сотен лет. Литературе как таковой лет гораздо больше. Опять же, люди не перестали читать книги, они просто меньше стали читать бумажные книги. У людей появилось множество других доступных развлечений. Сейчас им больше нравится смотреть картинки. Потом они придумают что-нибудь еще.

5. Я не знаю, как Павел Басинский собирается «спасать» читателя и от чего он собирается его «спасать», но если он знает, пусть спасает.
Определение «настоящая литература» не кажется мне корректным. Это в принципе оксюморон, коль скоро речь идет о fiction.
Да, популяризация чтения может иметь смысл, и есть опять же большой опыт работы в этом направлении, даже в России есть программы и они давно работают. Мне не хотелось бы сообщать здесь о каких-то очевидных вещах, которые заинтересованный читатель этого опроса в состоянии найти сам.


Провел опрос Борис Кутенков

скачать dle 12.1
Мнение читателя
Верите ли Вы в существование так называемой «массовой читательской аудитории»?

Всего проголосовало: 13
 




Поделиться публикацией:
5 653
Опубликовано 15 сен 2014

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ