Колонка Валерия Бочкова
Ихтиологическая зарисовка
Странно, что они не слышат.
Хотя как, чем? Ногами, спиной? Да и как меня услышать – я сам себя не слышу; движения мои тихи. Они беззвучны, и нет таких приборов, локаторов, эхолотов, нет такого уха, чтоб уловить эти безупречные движения, это идеальное скольжение. Моё скольжение или скольжение меня? – неважно, важна суть, а суть есть истина, которая в вине, шучу-шучу, алкоголь не употребляю ни в каком виде и ни под каким предлогом, лишь если это не предлог, а деепричастный оборот. Шучу опять – не пью вина вовсе.
Можно было бы направо – там пляж. Но это не для меня, скучно. Шум, дети брызгаются, сёрфингисты пыжатся. Нет, спасибо, не надо. Налево свернём и сразу за остров, дальше норд-норд-вест. Здесь резко становится глубже, дно круто катится под откос, и холодней – северное Калифорнийское течение, вот нам как раз туда.
Подальше от торных троп, ржавых контейнеровозов, заплатанно-брюхатых корыт, ползущих в Лонг-Айленд. Там, в порту, контейнеры до небес, портовые краны, или портальные? Это те, с ногами и клювом. Рядом аэропорт, ревут чёртовы Боинги, каждую минуту туда-сюда, взлёт-посадка. Взлётная полоса перпендикулярна воде, пляжу, Санта-Моника, если не ошибаюсь. Каждую минуту, — буквально, я не шучу, — крылатая железная бочка с сотней-другой потенциальных смертников на борту с надсадным рёвом, набирает высоту и проносится так низко над водой, что можно даже рассмотреть обречённые лица в иллюминаторах. Жуть. Не лица – шум. На лица мне плевать.
Нет, туда, направо, не надо. Нам подальше от обманчивой радуги переливчатых нефтяных клякс, вверх-вниз так плавно на океанских волнах-бицепсах, мощных и серо-зелёных. На них же, бицепсах, прочий мусор — что там? Пластиковые бутылки, этого добра больше всего, любого калибра—от крошечных на два глотка до пузатых бутылей на пять пинт. Что ещё: деревянный хлам, сучья-стволы побелевшие от соли, стёсанные обмылки, трупы деревьев, даже не трупы, а так, мумии. Много трухи, беглые пляжные буи рыжие, пенопласт вперемешку с бурыми лентами водорослей, эти уже гниют, воняют. Обрывки рыболовных сетей, в них дохлая рыба, дельфины, пеликаны, альбатросы – от этого вонь вообще невыносимая. От этого лучше держаться в стороне. Это лучше обойти.
Иногда такой мусор сбивается в целые бескрайние помойки. Сотни квадратных метров мусора. Тогда вся помойка плавно качается, вверх-вниз, на серо-зелёных бицепсах. Открытый океан, вода и небо. И вдруг помойка. И вверх-вниз, вверх-вниз. Как вам такая картина? Не очень, да? Вот и мне тоже. Так что, наш курс – норд-вест.
Буду краток – лишь голые факты:
По данным Международной Ихтиологической Ассоциации (МИА, штаб-квартира в Беркли, Калифорния, председатель профессор Джордж Буржесс), ежегодно в мире регистрируется около ста случаев нападений акулы на человека. Из них 10-15 летальных. Мне совершенно непонятно, за что профессор Буржесс получает свою председательскую зарплату — все эти цифры полная чушь. Страны третьего мира, Латинской Америки, Карибского бассейна, Океании просто не сообщают об этих случаях, из страха отпугнуть туристов, у них ведь там кроме пляжей, девок и пальм никакой экономики. Так что истинное число человеческих жертв на самом деле гораздо выше и хотя я вовсе не собираюсь писать апологию, справедливости ради должен сказать несколько слов в защиту акул.
Убеждённых, закоренелых акул-людоедов крайне мало, если уж на то пошло просто-таки ничтожное количество. И дело тут вовсе не в человеколюбии (в данном случае это слово вообще звучит двусмысленно), а в элементарной диетологии: человек как пища крайне вреден для здоровья. Концентрация белков и жиров, не говоря уже про углеводы, просто ужасает: среднего калибра купальщик сравним с обедом из дюжины порций фуа-гра, пол-литровой крынки с метаны и киевского торта на десерт. Прибавьте к этому практически не перевариваемый скелет и вы получите приблизительную картину. Так что акула-людоед – это что-то вроде маньяка, серийного убийцы. Психа-одиночки. Одним словом – аномалия.
Несчастный случай – я бы именно так классифицировал подавляющее большинство трагических инцидентов между акулой и человеком. Дело в том, что процесс охоты акулы, в принципе, можно разделить на три последовательных этапа: обнаружение цели с помощью электромагнитных сенсоров, ну это где-то километр или чуть больше. Затем, при приближении, определение на слух и на нюх, насколько цель съедобна. Ну а финальная стадия, то есть, собственно, атака – здесь акула использует зрение. По этому в мутной воде, даже с близкого расстояния, запросто спутать какого-нибудь незадачливого сёрфингиста в чёрном термокостюме с тюленем или морским котиком. Кстати, на запах они практически не различимы.
Вермонт, 2021скачать dle 12.1
