ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 222 октябрь 2024 г.
» » Дана Курская: «Наводнение, пожар, издание книги – явления одного ряда»

Дана Курская: «Наводнение, пожар, издание книги – явления одного ряда»



Мария Мельникова беседует с поэтом и культуртрегером Даной Курской об издательстве «Стеклограф» и проблемах современного литпроцесса, время от времени предаваясь лирическим отступлениям.

Звучит таинственный механизм сказочно. Все-таки есть в сочетании русских корней с греческими и латинскими какая-то особая грифонова красота. Рассмотреть сам стеклограф, правда, будет нелегко – интернет-поисковик начнет путать его с гектографом, шелкографом и набором фломастеров для детского творчества – но если вы запасетесь терпением, то в конце концов обнаружите в цифровых закромах портрет довольно скромного прибора. Как будто в целомудренные сюрреалистические отношения вступили оконное стекло и печатная машинка. Стеклограф – копировальный аппарат, предшествовавший ротапринту и вытесненный им в середине прошлого столетия. Оттиск делается при помощи матовой стеклянной пластины, обработанной особой светочувствительной жидкостью. Печатная форма стеклографа недолговечна, да и копий можно сделать немного. Применять стеклограф можно лишь для малотиражных изданий. Каким же печальным ретро-стилягой надо быть, чтобы назвать в честь этого механизма независимое издательство, печатающее современных поэтов?

Дана Курская: Но ведь название двойное! Стеклограф это еще и маркер, которым пишут на пластинах с анализом крови.

– Кровь в данном случае – это кровь современной поэзии?

Дана Курская: Кровь прежде всего моя. Но и кровь современной поэзии тоже, кровь автора, который выплескивает мысли и образы на бумагу. Медицинские пластины недолговечны. Как потом мы узнаем, чья это кровь? А стеклограф ставит номер, выводит, например, «анализ №17», дает крови надежду на дальнейшую жизнь. Теперь ее не потеряют.

О крови и независимом книгоиздании мы беседуем в идиллической и абсолютно нехипстерской обстановке – на скамейке в зеленом сквере недалеко от Курского вокзала. Жужжат августовские мошки, звенят проезжающие за нашими спинами трамваи, на соседних скамейках отдыхающие граждане бурно обсуждают различные бытовые и экзистенциальные проблемы. На хипстера поэт Дана Курская совсем не похожа: классическое, безо всякого заигрывания с винтажем и бохо, платье «в пол», классическое каре, плавные уверенные жесты, взгляд то детский, то такой по-директорски строгий, что хочется немедленно пообещать исправить все двойки и больше никогда-никогда не таскать из чужого сада яблоки. Впрочем, Дана и есть генеральный директор ивент-агентства «Романов Ивент Компани». Ее работа – устраивать людям праздники и торжественные мероприятия. А в свободное от работы время она опровергает правило Боромира. То самое, про «нельзя просто так взять и…». Можно. Еще как можно.

Что делать, если ты русскоязычный поэт, существования в интернетах - хоть уютных, хоть неуютных тебе мало, а в реальной жизни площадок для чтения катастрофически не хватает, в формат литературных премий ты не вписываешься, от литературных семинаров хочется чего-то большего, а еще ужасно хочется издать наконец, книгу, но увы? Дана Курская решает эту проблему очень простым способом. С 2015 года она – поддерживая все это исключительно личным душевным и организационным горением –  проводит поэтический фестиваль MyFest. Этим летом состоялось второе вручение премии MyPrize для русскоязычных поэтов среднего возраста, уже второй год пошел литературному семинару MyTalk. И наконец, есть «Стеклограф».

– Что должно произойти в жизни человека, чтобы он основал издательство?

Дана Курская: Ничего особенного. Мы с Данилой Давыдовым и Анной Маркиной сидели на кухне и болтали, что вот, мол, нас никто не печатает, надо бы основать свое издательство и печатать кого Бог пошлет. Нас очень развеселила эта идея… только Давыдов и Маркина отнеслись к ней как к шутке, а я немедленно принялась обдумывать концепцию издательства. И на следующее утро огласила свой замысел в фейсбуке. Друзья думали, что это продолжение шутки, но я не люблю шутить.

– Прозвучала ли в процессе зарождения издательства великая цитата из робота Бендера: «Я построю свой луна-парк с блэк-джеком и шлюхами!», столь часто сопутствующая у нас ярким начинаниям?

Дана Курская: Как человек с яркими начинаниями я больше апеллирую к советской и постсоветской эпохам, поэтому в тот момент я цитировала эстраду 90-х. Например, глядя на список будущих авторов, вспоминала слова Андрея Губина: «Мой бог, сколько строк посвятить тебе я мог».

– Существует ли некий манифест, идеологическая, если можно так выразиться, программа «Стеклографа» – в виде текста или в твоей голове?

Дана Курская: Да, он заключен в словах «Все для автора». Если человек хочет предисловие – пожалуйста. Два предисловия – пожалуйста. Предисловие и послесловие – на здоровье. Если автор хочет, чтобы текст вычитали редактор и корректор, мы делаем редактуру и корректуру. Если, наоборот, не хочет ни того, ни другого – не делаем. Обложку наш художник тоже рисует по задумке автора. Нередко это приводит к тому, что автор садится издателю на голову. В процессе работы над книгой человек часто становится немного другим – как будто из-за облаков выступает полная луна, и он вдруг обрастает шерстью, клыками и когтями.

– Почему издание книги так прискорбно воздействует на сознание?

Дана Курская: Дело в том, что сегодня очень немногие издатели бегают за автором и предлагают ему выпустить книгу. Автор чувствует, что это у него либо первый раз, либо последний – и наглеет.

– Проще говоря, приходится иметь дело с последствиями стресса в результате попадания автора в чрезвычайную ситуацию?

Дана Курская: Конечно! Наводнение, пожар, издание книги – явления одного ряда.

Рассматривать «пожар и наводнение» безумно интересно, даже еще не открывая. Признаем очевидное – отечественная книжная индустрия сегодня переживает период невыносимо скучных обложек, причем никто, что называется, не уходит обиженный. У массовой литературы обложечное уныние свое - глянцевое, со всевозможными продающими образами, а у немассовой – свое, интеллигентное. Глядя на книги «Стеклографа», испытываешь почти научно-фантастическое чувство временного смещения, проваливаешься в славные наивные времена до сакрализации понятия «формат». На примере изданного «Стеклографом» можно отлично проводить семинары для студентов-дизайнеров: смотрите, ребята, как это бывает! Атмосферные и строго концептуальные, графически изобильные и суперминималистические, абстрактные и фигуративные, современные и трогательно винтажного вида, изящно играющие в фэтанзи, в исторический роман, в детектив, в детскую книжку, в советское издание классической японской поэзии…. Обложечные Галапагосы. Кстати, отвлекитесь на секунду от этой статьи и попробуйте вспомнить, когда вы последний раз видели достойную и запоминающуюся современную обложку с обнаженной натурой. Сложновато, верно? А у «Стеклографа» такая есть. Совершенно чудесная ню украшает «Танцы» Егора Сальникова. Удивительное все-таки зрелище – книга, не обремененная никакими визуальными задачами кроме «быть самой собой». И что особенно интересно, здесь нет ни одной обложки, глядя на которую, хочется простонать «Ох ты ж господи, зачем делали по авторской задумке?» Все крылья, ноги и хвосты на Галапагосах действуют как надо.

А если продолжить игру в метафоры и попытаться представить себе издательство в виде текста, «Стеклограф» – яркий полифонический нарратив с элементами «романа в романе». Здесь немало сборников с биографическими «изюминками». Есть книга-возвращение – «Ностальгический газ» Светланы Богдановой, снова пришедшей в литературную жизнь после долгого молчания. Есть книга игровых текстов, вырвавшихся из игровой сферы – стихотворения из «Будьте первым, кому это понравится» Льва Оборина изначально существовали как сетевой аттракцион: диковинные восьмистишия, написанные «в режиме почти автоматического письма» автор щедро посвящал первому пожелавшему. Превратившись в поэтический сборник, эти экзерсисы сформировали полноценную сюрреалистическую вселенную. Сборник игрового автора в издательстве тоже есть – «Линии» Мацутоку. Если верить биографической справке, сей достойный японец – незаконнорожденный троюродный брат Пушкина, был обнаружен 29 июля 2017 года на одной из аллей парка в заплаканном виде, после чего обогрет и накормлен мелким поэтом эпохи Зарождения Олегом Павловым. Есть в «Стеклографе» книга-сюрприз – «Иллюзия тишины» Андроника Романова, в которой известный поэт предстает в роли прозаика. Наконец, есть книга - жанровая редкость – «Сберкнижка» Ольги Литвиновой. Поверить в то, что чистая незамутненная любовная лирика сегодня может функционировать в пространстве качественной литературы, трудно… однако вот он, сборник умных стихотворений о любви, дышит и двигается.

– Как ты выбираешь авторов? Есть ли люди, про которых можешь сказать: «Я никогда не издам его\ее»? Или: «Я никогда не издам человека, допускающего в текстах или социальной жизни вот это»?

Дана Курская: Изначально «Стеклограф» задумывался как издательство для известных, востребованных авторов, которых почему-то не печатают, а на то, чтобы издавать себя самим, у них нет денег. Потом в этом теремке стали появляться самые неожиданные звери. Социальная жизнь авторов на меня никак не влияет, если только человек не какой-то совершеннейший негодяй. Свой список негодяев у меня есть – правда, их очень мало, потому что я люблю всех. Что касается текстов, я не буду печатать человека, пишущего стихи о насилии и смакующего подробности.

– Кто сегодняшний читатель твоего издательства? 

Дана Курская: Пока что читатели «Стеклографа» – это поэты, участники современного литературного процесса. Мы все варимся в одном борще: свекла читает картофель, а картофель читает кусок говядины. Это совершенно естественно, но хотелось бы выхода на более широкую аудиторию. И этот выход недавно появился - я начала предлагать книги в магазины. Раньше я отдавала весь тираж авторам, что было довольно глупо, потому что автор, как правило, сам не знает, что с тиражом делать – пытается как-то распродавать (люди потом думают, будто деньги идут мне, а это не так) или вообще раздаривает. Это, конечно, хорошо, но непродуктивно.

– С какими магазинами ты сейчас сотрудничаешь?

Дана Курская: С «Фаланстером», «Циолковским», чудесным магазином «Порядок слов», со «Своими книгами» в Петербурге и магазином Александра Самойлова в Челябинске. Еще в Москве я вышла на МДК на Арбате, правда, пока только с книгами Светланы Богдановой.

– А как выглядит читатель мечтаемый, которого предстоит найти и завоевать?

Дана Курская: Это осмысленный читатель, который интересуется современной литературой, верит, что она не погибла, и который хотя бы понаслышке знаком с эпохой 60-х, когда поэзия была востребована. Таких людей много, но в поисках «своих» авторов они по большей части сидят в интернете, находят сетевых поэтов, а для меня это немного не тот формат.

– Кто-то упорно пророчит бумажной книге неминуемую гибель под пятой компьютерных технологий, кто-то, наоборот, сетует, что существование текста в цифровом пространстве полупрозрачно и неубедительно. Как ты оцениваешь роль «бумажного» издателя в эпоху всеобщей дигитализации?

Дана Курская: Сама я очень книжный человек из очень книжной семьи. Бумажная книга для меня священна. В интернете текст сегодня есть, а завтра его нет – можно удалить и пост, и группу – а бумажная книга исчезнет только если ты ее подарил или в доме случился пожар. «Бумажный» издатель в эпоху дигитализации похож на городского сумасшедшего, который ходит по вокзалу и приговаривает: «А вот в наши-то времена электрички быстрей ходили!». Ему все твердят: «Дядя, тут есть электронные кассы, можно через них билет купить!», а он: «Да я по старинке!». И в чем он не прав?

– Авторы «Стеклографа» принадлежат к разным поколениям, к разным поэтическим направлениям, очень по-разному видят, осмысляют и описывают мир. Тебе случается представлять их всех вместе, как своего рода сформированное тобой человеческо-текстовое целое? Если да, то что ты видишь в такие моменты - нечто родственное мозаике или полотну Поллока или же более четкие формы?

Дана Курская: Я вижу карту звездного неба. Звезды равно удалены от нашей Земли. Какие–то из них мы можем увидеть невооруженным глазом, а какие-то только через телескоп – это менее известные авторы. Они соединятся в созвездия, у них разная поэтика, и сияют они по-разному. Кто-то более открытый, и поэтому мы знаем, что он –  сверхзвезда. Небо всегда над головой, мы всегда на него смотрим, нас манит к себе наша далекая родина. И здорово, что авторы не похожи друг на друга.

– Политические воззрения авторов «Стеклографа» тоже различаются – и весьма заметно. Для тебя как для издателя важно присутствие определенной «общественной нагрузки» в издаваемых тобой книгах и ее разнообразие?

Дана Курская: Когда речь идет совсем-совсем о поэзии, оттуда уходит политика, уходит гендер, уходят мировоззренческие «штуки», остается только неприкрытый нерв, и он звенит. Как у Алины Витухновской – «и ухо без лица, и в нем звенит». Конечно, между собой люди не всегда могут договориться. Мы с Андреем Коровиным недавно задумали сделать большой вечер авторов «Стеклографа», чтобы поэты могли собраться вместе, почитать стихи, попродавать свои книги. Я боюсь, что согласиться могут не все, но надеюсь, что ради меня и ради любви они все же придут… Я очень боюсь умереть. Ведь если меня не будет, то все эти телеги, на моей любви сделанные – все эти майфесты, майтоки – не будут работать. Уйдет главная составляющая.

– «Стеклограф» – в основном поэтическое издательство, однако уже вышла книга рассказов Андроника Романова и готовится к выходу роман Светланы Богдановой…

Дана Курская: … и еще вышла прозаическая книга Игоря Силантьева!

– Какую же роль играет в твоем проекте проза? 

Дана Курская: Я беру поэтов, которые известны как поэты, и показываю читателю, что они еще и чудесные прозаики. Например, Светлана Богданова начинала как прозаик, потом ушла в подполье и вышла как поэт.

– Значит, возможно, в дальнейшем в «Стеклографе» будет выходить еще больше прозаических книг?

Дана Курская: Я даже надеюсь на это.

– А ведь поэты занимаются еще и драматургией…

Дана Курская: У меня готовится книга Лены Радовской – и там будет и драматургия. С книгами «Стеклографа» чрезвычайно увлекательно играть в «найди антитезу». Вот торжественная, классическая серьезность Людмилы Вязимитиновой – и семантический карнавал Оборина. Вот вселенная-катастрофа Алины Витухновской космически-холодное обиталище чудовищ и симулякров, образовавшееся будто в результате взрыва философской бомбы – и восхитительно материальный мир Феликса Чечика, в котором излишняя усложненность мироздания излечивается снегирями. Вот, опять же, ледяной, яростный ужас Витухновской – и совсем не похожий на него ужас Николая Васильева, царствующий в бесприютных пейзажах сплошь из потусторонних полей, городов, в которые лучше не приезжать, и дорог, где все мы «пассажиры неблизкой беды», ужас парадоксально теплый и даже ласковый, нашептывающий нечто утешительное о благе и необходимости боли и жертвы. Вот те же хтонические просторы Васильева – и город Антона Васецкого, где время, пространство и логика, конечно, поломаны изрядно и, возможно, навсегда, но пока все летит к чертям, можно поприкалываться. Образный чудо-лабиринт Светланы Богдановой, населенный самыми неожиданными людьми и бестиями – и камерное-прекамерное, усердно и столь же удивительно растущее внутрь себя пространство Ольги Литвиновой. Образцово-стройное повествование Эдварда Чеснокова – и взрывающийся прямо у вас в черепной коробке фейерверк месседжей Мацутоку. А скольким авторам «Стеклографа» можно противопоставить сурового Сергея Арутюнова! Что может объединить всех этих людей и их творения – печальных странников, неунывающих обывателей, пламенных лириков, усталых солдат, влюбленных женщин? Что заставит их мучительную земляную-кровяную-костяную непохожесть обернуться архитектурным замыслом? Да ничего, в общем-то. Ничего кроме того, что всех их можно любить и всем желать добра и изданной книги.

– Каково это - быть «человеком-издательством»? 

Дана Курская: Очень сложно, потому что все предъявляют к тебе высокие требования, забыв о том, что ты прежде всего человек. И самое ужасное: ты-то помнишь, что требующие – люди из плоти и крови! Поэтому те авторы, которые принимают во внимание мои чувства, получают столько же бонусов, сколько все остальные, но при этом вместе с книгой им достается и мое уверение в том, что я готова идти с ними в разведку. Авторы, измотавшие мне нервы, таких уверений не получают.

– Не бывает так, что в процессе подготовки книги внутри тебя начинают спорить поэт и издатель?

Дана Курская: Только в одном случае: когда я иду на поводу у автора и беру какие-то не самые сильные его вещи, поэт просыпается во мне и говорит: «Господи! А тебя-то когда мы напечатаем?!» Но я себя печатать не буду.

– Дело принципа?

Дана Курская: Да, дело принципа.

– Наверняка у каждого профессионала есть свой хит-парад дурацких вопросов и бредовых утверждений, которые приходится выслушивать от людей, в профессию не посвященных. Есть ли какие-то примечательные случаи катастрофического непонимания, с которыми сталкивается независимый издатель?

Дана Курская: «А почему верстка делается не за одну ночь?» Правда, если раньше это было правомерное заявление и верстали мы долго, теперь я работаю с потрясающим профессионалом Дмитрием Макаровским – и все действительно получается за одну ночь. Еще – «почему книги привозят по ночам?» Но по ночам-то их привозят не авторам, а мне. Печатаем мы в Чебоксарах, потому что это дешево. Мне привозят тираж, оставляют возле подъезда, и я сама пру это на себе наверх –  без лифта. Всю весну я встречала рассвет с тяжеленными коробками. Еще – «Мне нужны книги послезавтра». Авторы не понимают, что книги не печатаются за два дня… но я умудряюсь и это делать.

– У тебя где-то припрятана ТАРДИС?

Дана Курская: ТАРДИС нет, но Антон Васецкий, посмотрев, как мы вносим изменения в верстку за пять минут, искренне спросил: «Сколько эльфов спрятано у тебя в чулане?» Эльфов три – я, художник Александр Прокофьев и верстальщик Дмитрий Макаровский.

– Вы светлые или темные эльфы?

Дана Курская: Я темный, а они светлые.

– На книжных ярмарках солидные литературные люди часто рассказывают, как в 90-е можно было, что называется, выйдя в поле и подпоясавшись, создать издательство с нуля, а теперь времена уже не те… Как ты делаешь то, для чего нынешние времена вроде бы совсем не подходят?

Дана Курская: Идея у меня возникает за секунду. А чтобы она не улетела, я себе «по гамбургскому счету» тут же выставляю пост в фейсбуке, чтобы потом меня могли ткнуть в него носом: «Смотри, ты же собиралась!». Как я создавала издательство с нуля? Выйдя в поле и подпоясавшись, как 90-х. Я вообще человек 90-х.

– Значит, сопротивления эпохи ты не чувствуешь?

Дана Курская: Эпоха стала более вальяжной, чем в 90-е, она диктует свои условия. Сегодня нужно быть менее эмоциональным, я этого пока не умею. Это вредит, конечно, общему делу… но если говорить о фактах: книги выходят? Выходят. В срок? В срок. Красивые? Безусловно. Значит, не так уж плоха моя эмоциональность.

– Как «Стеклограф» планирует развиваться? Собираешься ли ты осваивать новые горизонты в области распространения, тиражей, авторов, форматов?

Дана Курская: Самое главное: я мечтаю раздобыть грантов, потому что финансов не хватает. Я живу на постоплатах и займах. Бывает, я смотрю, на проекты, получающие сегодня гранты – где эти книги? Неизвестно. Я же за все свои «базары» отвечаю, поэтому мне бы очень не помешал грант, даже небольшой. Все остальное органично разовьется –  это же живой организм. Все приходит само собой. «Стеклограф» – издательство очень человеческое, и люди относятся к нему очень по-человечески. Например, я не понимала, как сотрудничать с магазинами, пока Данила Давыдов не взял меня за шкирку и не потащил по магазинам со словами: «Вот это Дана – ей надо». И мои книги с удовольствием приняли: «О, мы о вас давно слышали, все ждем, когда вы придете».

– Что самое трудное, самое неприятное и самое замечательное в жизни современного независимого книгоиздателя?

Дана Курская: Самое неприятное – когда автор начинает на тебя давить, забыв об этике и о том, что ты издаешь его на свои деньги. А самое чудесное – когда после всех трений и волнений я даю автору в руки его книгу. Чаще всего это происходит уже на презентации: я привожу пачку с тиражом, ставлю на стол, книги пока что завернуты, но один экземпляр уже вытащен. Его я и даю в руки автору – и наступает момент, во имя которого я работаю. Совершенно незабываемое ощущение, когда автор несколько секунд держит в руках книгу, а потом поднимает глаза на тебя и говорит: «А вот теперь – спасибо». Но это на презентации… А Вячеславу Памурзину я отдавала тираж во дворе, под дождем. Он выбежал ко мне из подъезда, а я в этот момент куда-то торопилась по работе. И вот я сую ему ящик с книгами и кричу: «Мне нужно убегать!». Он берет книгу, на нас капает дождь, он кричит: «Даночка, Даночка!», но больше ничего не успевает сказать, потому что я уже убегаю. И вслед мне несется: «Спасииииииииибооооооо!»

скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 443
Опубликовано 20 ноя 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ