В прошлом году в Издательском доме Дмитрия Бураго (Киев) вышла книга Ирины Александровны Евсы «Альменда». В России Ирина Евса теперь не такой частый гость, как хотелось бы, поэтому о новой книге, о современном читателе и о современном авторе мы разговариваем, как теперь модно говорить, «дистанционно». А вот с ее стихами никакой дистанции нет, они близки и понятны настолько, насколько читатель трудится их понять.
Ирина Евса – поэт, переводчик, автор двенадцати книг, член Союза писателей Украины, лауреат премии Международного фонда памяти Бориса Чичибабина (Киев, 2000), премии фестиваля «Культурный герой XXI века» (Киев, 2002), премии «Народное признание» (Харьков, 2004), премии журнала «Звезда» (Санкт-Петербург, 2008), «Русской премии» (Москва, 2016) и Международной Волошинской премии (Коктебель, 2016). Произведения И. Евсы выходили в многочисленных литературных журналах: «Звезда», «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Соты», «Крещатик» и др.; переводились на украинский, азербайджанский, армянский, грузинский, литовский, сербский языки. Беседует Юлия Белохвостова, фотография Германа Власова.________________
Ю.Б.: Ира, недавно в Киеве вышла твоя новая книга «Альменда», с чем я тебя с удовольствием и поздравляю! Ты – автор двенадцати поэтических книг. Скажи, а свои первые книги ты вспоминаешь? Как ты их оцениваешь?
И.Е.: Я довольно рано начала писать стихи, и так сложилось, что и печататься стала рано, может быть, даже раньше, чем решила для себя, что литература станет делом моей жизни. Если бы я могла откорректировать прошлое, я бы предпочла, чтобы мои первые книги вышли позже. Наверное, самой мне интереснее, или, если точнее, ближе, последние несколько книг. Но читатель сам определяет, что ему интересно, это не всегда совпадает с точкой зрения автора. Не так давно ко мне после творческого вечера подошла девушка и спросила, где можно найти «Дыхание», сборник, вышедший в 1978 году! Но с другой стороны – если у книги есть хоть один читатель, значит, она издана не напрасно.
Ю.Б.: Что можно сказать о сегодняшнем читателе? Правда ли то, что он стал менее требователен и разборчив, упал общий уровень образования, да что там – попросту поглупел читатель, поэтому в ходу низкопробная литература, в том числе и поэзия? Довольно часто приходится слышать такую точку зрения от современных авторов.
И.Е.: Сегодня интернет сделал чтение общедоступным – он буквально вывалил на голову читателя разнородные тексты, формально уравняв Ах Астахову или Солу Монову с настоящей поэзией. Нас это удивляет, даже задевает, но надо признать, что ничего нового не происходит. Мы просто привыкли идеализировать воображаемого читателя. Никто не поглупел, бешеный успех Асадова в свое время – явление того же порядка. Массовый читатель не так взыскателен и разборчив, как нам хотелось бы. Он в принципе любит стихи – если называть стихами всё, что в рифму. При этом большинство предпочитает тексты доступные, понятные – такие, чтоб не надо было листать словарь или (не дай Бог!) энциклопедию.
Ю.Б.: Разве поэзия не должна быть близка, понятна? Так, чтобы возникала своеобразная радость узнавания – вот, описано то же, что происходит у меня в жизни?
И.Е.: Я все же думаю, что поэзия должна быть, скорее, элитарна, нежели элементарна. И в этом тоже ничего нового – нельзя без определенной подготовки читать Мандельштама, Пастернака, Бродского. Нельзя, не шевеля мозгами, читать Кенжеева, Кекову, Олесю Николаеву. Чтение – это работа, на которую способен далеко не каждый читатель.
Ю.Б.: Но все-таки этот читатель есть?
И.Е.: Читатели есть всегда. Вопрос в их количестве. Очевидно, что поэзия больше не собирает стадионы. Хороших читателей сегодня (а возможно, во все времена) меньше, чем хороших авторов.
Ю.Б.: Тогда возникает другой вопрос – а нужно ли автору ориентироваться на читателя, вообще думать о нем? Или встать на позицию «ты царь, живи один»?
И.Е.: Думать о читателе, представлять его себе, мне кажется, надо. Автор, утверждающий, что ему безразлично мнение читателя, чаще всего лукавит. Есть авторы, пишущие в расчете на определенную аудиторию, но мы сейчас не о них говорим. Я, кстати, дружила в юности с двумя поэтами, которые (как они утверждали) в читателях не нуждались. У одного из них стихи были предельно слабыми, у другого – отличными; надеюсь, когда-нибудь его тексты будут опубликованы. Что до меня, то мой идеальный читатель – поэт, чьи стихи я люблю.
Ю.Б.: А как ты для себя выбираешь новых авторов? Можно ли сказать, что, например, литературные премии являются подсказкой?
И.Е.: Скорее, нет, если говорить о поэтах. Как правило, я слежу за теми, кого уже читала раньше. Ищу их тексты в журналах, в Фейсбуке. А вот с прозаиками – да: узнаю имена и тогда ищу их произведения. Просматриваю «Нацбест» – не только «премиальных» авторов, но и шорт-лист.
Ю.Б.: Среди молодых поэтов ты могла бы кого-то выделить особо? Так сказать, голос нового поколения?
И.Е.: Не могу сказать, что есть явный лидер. Газон, конечно, пострижен неровно, некоторые травинки выше прочих. Радуют женщины – Мария Маркова, Лета Югай, Екатерина Перченкова, Евгения Изварина. Но одного, единственного, того самого голоса поколения я пока не слышу. Возможно, это моя вина, и такой голос есть, просто я его не расслышала.
Ю.Б.: Я знаю твоё более чем спокойное отношение к премиям…
И.Е.: Нет, ну, «доброе слово и кошке приятно». И есть несколько премий, которые для меня имеют значение. Но было бы опрометчиво полагать, что премия может существенно изменить твою жизнь. Однако радостно уже то, что кому-то из литераторов она даст возможность выжить, если говорить о ее материальном наполнении.
Ю.Б.: Да, мы уже говорили с тобой об этом как раз после вручения Русской премии. И все-таки премии – это важная часть литературной жизни. Так же, как и многочисленные литературные фестивали. Как ты относишься к фестивальному движению?
И.Е.: Хорошо отношусь. Во-первых, это возможность найти нового читателя. слушателя, такой вот способ взаимодействия с ним. Хотелось бы, конечно, аудиторию фестивалей расширять, для этого нужна информационная и материальная поддержка: реклама, афиши на улице, в метро. А во-вторых – повод встретиться с коллегами, услышать их стихи, пообщаться, найти точки соприкосновения, а не очередной повод для конфликта.
Ю.Б.: Но ведь споры в литературной среде были всегда, во все времена? Старшее поколение выясняло, кто из них гений, младшее – скидывало старших с корабля современности.
И.Е.: Разумеется. «Но сейчас идет другая драма…» К сожалению, творческие люди утратили культуру ведения спора, дискуссии. Во все времена существовали различные направления, течения, группы, но при этом было и уважение к оппоненту. Мне трудно представить Гумилева, при помощи ненормативной лексики объявляющего Блоку, что тот – бездарность. Нынче же такая ситуация в порядке вещей; в приоритете не литературные дискуссии, а базарные перепалки. Не понимаю, зачем поэтам столь энергично расталкивать друг друга локтями – кто останется, а кто растворится во времени, предугадать практически невозможно. Самонадеянная жестокость, с которой некоторые юные авторы пытаются свергнуть старшее поколение, далеко не всегда оправдана. Время показывает: в итоге нечто значительное создает не яростный ниспровергатель своих предшественников, а тот, кто сумел извлечь лучшее их этих литературных сот, усвоить его и преобразовать в свое.
Ю.Б.: Говоря о слухе, не могу не спросить тебя о твоих отношениях с музыкой.
И.Е.: С музыкой отношения складывались непросто. Моя мама обладала абсолютным музыкальным слухом. Ее способности передались (через поколение) моему сыну. Для меня же всякий урок сольфеджио превращался в драму. А потому мои сегодняшние музыкальные пристрастия достаточно эклектичны: от Генделя – до джаза.
Ю.Б.: Еще одно твое пристрастие – живопись. Эта любовь тоже из детства?
И.Е.: В детстве у меня были три любимых занятия: читать, рисовать и лепить. Польская моя прабабка пристрастила меня, трехлетнюю, к альбомам по живописи, которые обе мы листали часами. Это не сделало меня художником, но, пожалуй, больше всего на свете (кроме литературы) я люблю живопись. Первое, что я сделала, в шестнадцать лет приехав в Харьков – обзавелась друзьями-художниками. Стены моей квартиры увешаны работами, которые они щедро дарили мне и до сих (спасибо им!) дарят. Эти картины помогают мне выжить зимой, когда мучительно не хватает цвета.
Ю.Б.: Сама ты больше не рисуешь?
И.Е.: Может быть, когда-нибудь… Это ведь такое наслаждение: с пылкостью неофита заняться тем, что тебе не дано.
Ю.Б.: А от того, что тебе уж точно дано, ты получаешь удовольствие – ты любишь выступать перед читателями?
И.Е.: Все зависит от аудитории, от ее способности слушать. Если контакт есть, то и стихи читать легко. В юности волновалась потому, что боялась сбиться. Сейчас – оттого, что не уверена в понимании зала. Но время от времени чудо все-таки происходит.
Ю.Б.: Ира, где можно будет тебя услышать и увидеть в ближайшее время?
И.Е.: Ближайшие выступления – на Чичибабинском фестивале в Харькове, на презентации журнала «Соты» в Киеве. Что дальше – пока не знаю. Если куда-нибудь ехать, то хорошо бы – в конце апреля или в мае, когда тепло и сама мысль о дороге уже не приводит в ужас.
Ю.Б.: Я очень надеюсь, что скоро смогу тебя увидеть. Желаю успехов, новых стихов, книг, читателей, хороших и вдумчивых.
скачать dle 12.1
