ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » ФЕНОМЕН СОВРЕМЕННОГО БЕСТСЕЛЛЕРА

ФЕНОМЕН СОВРЕМЕННОГО БЕСТСЕЛЛЕРА



Продолжение дискуссии «Феномен современного бестселлера и участие книжного сообщества в формировании литературных трендов», состоявшейся 16 февраля 2017 в Каминном зале ресторана «Savoy». Начало см. в 98-м номере «Лиterraтуры».

Участники:


Ольга АМИНОВА – руководитель отдела современной литературы издательства «Эксмо»;
Евгения ВЕЖЛЯН – литературный критик, социолог, редактор отдела прозы журнала «Знамя», доцент РГГУ;
Юлия ГНЕЗДИЛОВА – главный редактор журнала «Читаем вместе», литературный обозреватель;
Светлана ЗОРИНА – главный редактор журнала «Книжная индустрия»;
Олег ЖДАНОВ – литературный обозреватель сайта «Kp.ru», ведущий программы «Книги с Олегом Ждановым» на радио «Комсомольская правда»;
АННА КУЗНЕЦОВА – литературный и арт-критик, руководитель отделов библиографии и публицистики журнала «Знамя»;
Борис КУПРИЯНОВ – издатель и публицист, один из соучредителей книжного магазина «Фаланстер» в Москве, член экспертного совета Международной ярмарки интеллектуальной литературы «Non/fiction»;
Наталья ЛОМЫКИНА – журналист, книжный обозреватель «Forbes» и «РБК-стиль»;
Валерия ПУСТОВАЯ – литературный критик, редактор отдела критики журнала «Октябрь»;
Юлия РАУТБОРТ – руководитель отдела современной зарубежной литературы издательства «Эксмо»;
Сергей РУБИС – директор редакции художественной литературы издательства «Эксмо»;
Артём СЕНАТОРОВ – писатель, тележурналист, интернет-предприниматель, главный редактор интернет-портала «Литературный оргазм»;
Олег ФОЧКИН – историк, журналист, книжный обозреватель;
Полина ЩЕКИНА – арт-критик, журналист, переводчик немецкоязычной литературы.

ВедущийКонстантин МИЛЬЧИН, литературный критик, главный редактор портала «Горький».




Сергей Рубис: Один рецензент написал про ужасные переводы Кинга – и это была правда. Но в какой-то момент всё перевели, отредактировали заново, и Кинг как подорванный пошёл, и даже мнение этого уважаемого критика не повлияло на результат продаж.


Константин Мильчин: Была какая-то бизнес-книжка, редактированием которой я занимался, – и перевёл фразу с русского на английский, а потом обратно на русский, иначе понять было невозможно, настолько плохой был перевод. Я пытался восстановить фразы, как они должны были звучать по-английски.


Анна Кузнецова: Я веду в «Знамени» рецензионный отдел, и десять лет писала рубрику, которая называлась «Ни дня без книги». Я читала и коротко рецензировала по книге в день, и выбирала в основном книги, которые издавались в маленьких издательствах, о которых я понимала, что без меня их никто никогда не прочтёт...
Это было интересно, но сами понимаете, что в таких случаях идёт прямая реакция от обиженных авторов. Некоторое время меня это не задевало, но потом я вступила мама с собой в этический конфликт. Я задумалась, стоит ли этим заниматься, не «убиваю» ли я какие-то книги – я же субъективна, как любой человек, на истину не претендую, но пишу что думаю – а автор от этого пошёл и утопился, условно говоря. В какой-то момент меня это достало, и я решила помолчать. Вот уже четвёртый год я молчу, ничего практически не пишу, и сюда я пришла скорее послушать, чем поговорить, –но не выдержала, когда речь пошла о том, не «убил» ли какой-то критик какую-то книгу...
История с отрицательными рецензиями понятна – ты потом встречаешься с этими людьми, и кто-то плюёт тебе вслед, кто-то держит руку так, чтобы нечаянно не дать тебе в морду. А кто-то, как умный и адекватный Глеб Шульпяков, на которого в знаменском «Наблюдателе» была опубликована отрицательная рецензия, успокоил меня: «чёрный пиар – тоже пиар», то есть было бы хуже, если бы книгу совсем не заметили. А после яркой отрицательной рецензии кто-то полез смотреть, прав ли рецензент, кому-то захотелось возразить – в любом случае, книжку стали читать и перечитывать.
По поводу темы сегодняшнего выступления: мы в толстожурнальной критике и вообще в критическом сообществе оперируем совсем другими терминами – то есть мы говорим не о бестселлерах, а о шедеврах. И вот становится ли бестселлер шедевром – об этом интересно поговорить. Мне интересно было услышать то, что сказала Ольга Аминова, и то, что сказала Юлия Раутборт. Ольга Аминова сказала, что в десятых изменилась целевая аудитория по сравнению с нулевыми – и мне приятно было услышать, что книжный бизнес ищет сотрудничества с литературным процессом, потому что мы действительно перестали друг друга отрицать и начали обращаться друг к другу за какими-то сотрудническими делами. Хотелось бы только возразить по поводу слов Ольги, что после того, как люди «наелись» масскульта, они разделились на две категории: те, кому не нужны книги, пошли смотреть телевизор, а те, кому нужны, стали относиться к этому серьёзнее. На мой взгляд, прирост этого читательского интереса идёт ещё и за счёт молодого поколения – мне важно его мнение, очень важны молодые авторы, на них сейчас очень большая надежда. В их воспитании издательства должны принимать большую роль, потому что к критикам-то молодое поколение обращается только в сегменте университетской аудитории. И важно мне было то, что сказала Юлия Раутборт по поводу соотношения шедевра и бестселлера, – важно обращать внимание именно на качество произведения.


Наталья Ломыкина: Я как-то спросила издателя АСТ про вышедшую у них жанровую книжку, которая, на мой взгляд, не должна была выйти никогда. Я даже не буду её называть, потому что плохой пиар – это тоже пиар. (Автор – спецкорреспондент Форбс). Я позвонила в издательство и спросила, ребята, зачем вы издали такую книжку, у вас же есть прекрасные серии в редакции Елены Шубиной, Варвары Горностаевой. Мне было сказано прямо: «Наташа, а вы задумайтесь, на что будут Шубины и Горностаевы издавать свои книги, если мы не будем печатать и такое ...? (не буду повторять выбранное слово)». К вопросу о том, станет ли шедевр бестселлером, – станет только в том случае, если за этим стоит большое количество денег, средств и сил.


Олег Жданов: Хотел бы поддержать Анну, так как я преподаю и вижу проблемы подрастающего поколения. К сожалению, преподавательский корпус в современных школах настолько косно говорит о литературе, что дети часто начинают её ненавидеть. Я говорил с нашей филологиней, она требует всего Достоевского прочитать за одни каникулы. Можете себе представить семнадцатилетнего студента, который прочитал бы всего Достоевского за одни каникулы? Он станет не игроком, он станет идиотом. И поэтому получается, что нужны люди, транслирующие вкус к литературе, но это не учителя в школах и чаще всего в институтах. И поэтому, как путь для того, чтобы поколение проснулось и стало читать правильные книжки, а не «говнище», нужно, чтобы издатели чаще устраивали встречи, как, например, в формате «Арзамаса». Я бы с удовольствием пришёл на лекцию Кости Мильчина, так как я знаю, что в этом случае правильный человек расскажет о книге доступно, интересно и хорошо, а не кондовый какой-то препод.


Валерия Пустовая: Я радовалась выступлению Артёма: благодаря ему Ольгой Аминовой было произнесено слово «архетипы». Хочется сказать в связи с вопросом о бестселлере: не открывайте писателей – открывайте архетипы. В современном мире как-то подзабылось – благодаря технологиям, кластерам, соцсетям и прочим интересным вещам, которые мы для себя открыли, – что архетип – это вещь, которую писатель интуитивно нащупывает. И благодаря нащупыванию архетипа он вдруг обнаруживает то самое, что должно взволновать всех тех людей, от которых мы ждём волны отклика. В этом смысле и для критиков, и для издателей в слове «бестселлер» есть привкус тоски, потому что все мы вынуждены, к сожалению, бестселлер назначать. Мы назначаем – а от аудитории ждём отклика на наше предложение. В раскручивании книги со стороны критики я вижу приёмы эффективного сужения, эффективного упрощения и сознательного поиска  архетипической подложки книги. Вот я работаю в журнале «Октябрь», мы выпустили номер современной северной литературы, который открывается первым романом Дмитрия Новикова, писателя из Петрозаводска, роман вышел также в редакции Елены Шубиной. Я думаю, роман о Севере – это очень круто. Но насколько аудитория ждёт этого русского Севера в современной литературе, насколько тема Соловков у Водолазкина, Прилепина подготовила её к этому – или, может быть, ответила на её скрытые пожелания? У меня такое чувство, что романы с образом Соловков и темой Севера – это опять-таки случай назначения бестселлера. Мы говорим: обратите внимание, вот новая тема, вам автор предлагает вступить в это поле архетипов, возродить некую актуальность архетипа Севера для вас – но аудитория может и не прореагировать.
По поводу приема эффективного сужения в назначении бестселлера – я слушала лекцию Татьяны Стояновой, брендменеджера Елены Шубиной: как она признаётся, брендменеджеру должны нравиться книги, которые он раскручивает, но при этом он всё вынужден о них привирать. И в этом проблема назначения бестселлера: мы всегда немного лукавим, когда назначаем какую-то книгу самой ожидаемой. Сужение – это когда приходится о многом умалчивать. В процессе сужения очень хорошо помогают критические формулы – хорошо, например, работают списки Галины Юзефович, потому что это часто списки по принципу собирания разных кусочков книги в какую-то тему: вот, говорит она, – три книги о том-то. Это очень хорошая модель, придуманная даже не Галиной Юзефович, это классическая модель обзорной статьи в толстом журнале. Но проблема в том, что обзорная статья в толстом журнале слишком уходит в анализ контекста, а здесь нам предполагается формула восприятия книг: не надо собирать какую-то концепцию, не надо собирать идею. Это модель собирания твоей книжной полки, вот этого коллекционирования списков, с которыми мы ходим по книжной ярмарке. Успех Льва Данилкина в критике во многом связан с тем, что он искусно владел приемом эффективного сужения на уровне стиля: он писал формулами. Такими отрезками критического суждения, каждый из которых можно было выносить на обложку продаваемой книги. И напротив, если говорить о какой-то «долгой» критике, «большой» критике, то она избыточна для создания бестселлера.
Я столкнулась с проблемой суженной презентации книги в связи с романом «Зимняя дорога» Леонида Юзефовича. Книга обладает потенциалом бестселлера. И когда её «назначают» таковым, то говорят, что это книга о Гражданской войне, в которой правы и белые, и красные. Считается, что россиянам это должно быть интересно, что читатель должен повестись на этот архетип. Сомнительно. Когда об этом говорят критики «высоколобого» рода, они говорят, что книга крута, потому что это новаторство, это такой микс фактов, из которых собран полномасштабный художественный образ. Ну а когда я рекомендую эту книгу знакомым, я обычно говорю: «девки, это книга о настоящих мужиках!» Вот это «Боже, какой мужчина» – срабатывает мгновенно. На «Нацбесте» меня молодые девушки-критики спрашивали, почему я выдвинула эту книгу. Я говорю: ну просто потому, что мне очень нравятся главные герои, до такой степени, что я не могу выбрать между Стродом и Пепеляевым, – верите, я правда не могу. И у них глаза загорелись, и они пошли её читать.


Константин Мильчин: Мне кажется, что 30 тысяч – это аудитория, которая привыкла к слову «нонфикшн» как к бестселлерам, а за пределами этих 30 тысяч находится та аудитория, которая до сих пор считает, что всё-таки «для души» нужно читать фикшн. Но мы понимаем, что рост этой «нонфикшн-аудитории» огромный. Грубо говоря, раньше 5 тысяч читало нонфикшн как бестселлеровую литературу, а сейчас это уже 30 тысяч человек. В этом смысле мы помним времена, когда русский нон-фикшн был комичным описанием двух книг в год или даже одной книги в год, но благодаря Зимину и премии «Просветитель» с тысячи человек аудитория поднялась до тридцати тысяч человек, купивших Юзефовича. Это колоссальный эффект.


Евгения Вежлян: Я хочу сказать, что «мало-много» – это не абсолютные величины, а соотносительные. Нужно понимать конкретные корреляции. И для Юзефовича 30 тысяч – это очень хорошо, это много.


Константин Мильчин: Я читал довольно интересную статью про книжный рынок Южной Кореи, и там наиболее популярная литература описывалась как нонфикшн. Это было что-то вроде списков Германа Грефа, рекомендуемых сотрудникам Сбербанка, как улучшить себя. В этом смысле возможно позиционирование «Зимней дороги» как книги из разряда «как улучшить себя». Ну, например, представить её как книгу о том, как не воспринимать людей притворных взглядов как врагов, а как некоторую общность близких людей, – в этом, возможно, большие перспективы.


Валерия Пустовая: Хорошо, что мы заговорили о нон-фикшн. Позитивных примеров много – успех книги Антона Понизовского, и у Букши была интересная книга про завод, и сейчас вышла книга Анны Старобинец, интересно, как она будет идти, это про её личный опыт, а написано в узнаваемой старобинцевской манере. Те, кто любит её триллеры, много знакомого увидят в подаче: когда людей раздражает манера рассказывания в книге - это раздражает в целом стиль Старобинец, закручивающей такой отвратительный триллерочек. Но она художник, она так видит. И, может быть, ещё один секрет подачи художественной литературы как бестселлера заключается в том, чтобы подавать её как нонфикшн и говорить, что это полезная книга, информативная, правдивая, ни разу не выдуманная «книга о». И вот тут этот архетип и этот труд писателя «по правдивости» должны срастись. Наверное, если писатель много вложит в произведение, и при этом архетип будет найден верно, интуитивно, то это должно выстрелить, и тогда мы все сойдёмся в этом экстазе вокруг бестселлера.


Евгения Вежлян: Хочу добавить, что то, о чём сейчас говорила Лера, это такой проект перепозиционирования экспертной критики в продающую. Я с этим всем не очень согласна. У меня был случай, когда моя рецензия реально помогла автору в его издательском продвижении. Это была рецензия на Макушинского, которого любили толстые журналы, но который ходил к издателям и никак не мог пробиться, потому что автор – это последний человек, который может продать себя издателю, у нас нет агентов и т.д. Я написала предисловие, Алексей перевёл на немецкий, – у него ещё трудно было с немецким рынком. Потом он мне пишет: знаете, я перевёл вашу рецензию на немецкий и отнёс тому агенту, который с этим работает, а он – издателю отнёс, и рецензия убедила издателя. Может, это то, чем я горжусь. Я писала рецензию, думая только о смысле, об экспертной оценке; в редакции мне сказали, что это нуднейший филологический разбор. Но эта рецензия сработала как литературный агент. И, может быть, в экспертных рецензиях не надо так перепозиционироваться; может быть, в них есть вот такой смысл.


Ольга Аминова: Я к тому, что сказала Женя. Мы сегодня начали нашу встречу с обсуждения Алексея Макушинского, которого мы сейчас издаём – и переиздаём его книги, которые не были замечены, к сожалению, когда они вышли в других издательствах. Я очень хочу верить, что они будут замечены, когда мы выпустим их. Макушинский – удивительный автор, но мы понимаем, что это автор «не для всех», у него нет такого потенциала, чтобы заработать «индекс Роя». Тем не менее, в силу того, что меняется книжный рынок, происходят невероятные тектонические изменения, мы ведь можем позиционировать его на ту аудиторию, для которой и мы сумеем информационно-рекламный аппарат разработать таким образом, что книгу прочитает и молодая аудитория, и литературная критика. Я не против того, чтобы были обзоры подробные, журнальные, глубоко аналитические, но я за то, чтобы для молодой аудитории, которая обладает клиповым мышлением, были выбраны те коммуникативные инструменты, с помощью которых эта аудитория распознает Макушинского как своего автора.


Евгения Вежлян: Дело в том, что та молодая аудитория, которая распознаёт Макушинского, – это не про клиповое мышление, а ровно наоборот. Тут нужна будет огромная статья на «Горьком», так как это аудитория «Горького», и вот тогда они ломанутся в «Фаланстер» покупать эти книжки.


Олег Фочкин: Мы рассматриваем молодое поколение; в этом смысле очень показателен опыт Бориса Кузнецова, руководителя издательства «Росмэн», который в последнее время от критиков вообще отказывается, хоть он и приглашает их на встречи. Он говорит, что самое главное – это блогеры, сети. Он так и работает, а у него как раз молодая аудитория. Получается, что идёт разделение: та аудитория, про которую мы сегодня говорим, – это те, кто потихонечку стареет. Новый пласт нас уже не знает, не видит и не хочет видеть. У Кузнецова есть свои тусовки, где собираются люди и в Сети, и в реальной жизни в диком количестве, и смотрят на нас недоумённо. Вот как нам с ними работать? Мы эту аудиторию не то что не знаем, мы ей неинтересны. Вот как туда пробиться и показать, что вот, ребята, на свете существует не только тот факт, что какой-то блогер купил книжку, порекомендовал её вам и даже её не открывал. У нас тоже есть дети, которых мы учим, которым мы даём читать какие-то определённые книги, – но насколько они слышат, это большой вопрос.


Олег Жданов: Можно я поддержу Олега? У меня недавно была тема на лекции по Гюго. Своим маленьким студентам (у меня группа из ребят, которым 14 лет) я говорю: давайте попробуем написать маленькое эссе о жизни московского бомжа, который лишён любых социальных прав, попробуйте почувствовать себя Гюго, который пишет о том, как ребёнка продают в цирк для того, чтобы остальные дети выжили, и т.д. И мне дети говорят: а мы не видели бомжей никогда, и мне пришлось им на Youtube показывать ролики. Они из хороших семей, они из машины пересаживаются в машину, нормальные, не снобы. Мы смотрели эти ролики – и потом родители написали два заявления, потому что две девочки пришли домой в таком шоке. Может быть, они прониклись темой и им стало очень больно. Будут ли они читать после этого Гюго? Но, во всяком случае, они что-то поняли.


Полина Щекина: Я хотела бы добавить о новом формате критики, которая должна сужать тему любой книги, подавать её в каком-то сжатом виде... На самом деле это действительно выигрышная стратегия для того, чтобы донести информацию до потенциального читателя. Но всё это доходит до абсурда, потому что в пространстве Интернета сейчас очень популярны целые списки – например, «Сто книг, которые нужно прочитать за всю жизнь»… И абсурд в том, что эти списки анонимны, то есть они не подкреплены никаким именем критика или журналиста. Но именно им люди верят, они берут эти списки и по какому-то одному из них читают. Тут уже выход в сферу стопроцентного дилетантства…


Константин Мильчин: Надо сказать, что эти списки – потрясающее соединение всего худшего, что было в советской системе и всего худшего, что есть в новой системе. Это странное подобие школьного списка рекомендованных книг. Приезжаешь в какой-нибудь город – вот мы с Галей Юзефович были в Академгородке на всероссийском сборище «Тотального диктанта», и там встала дама из Уфы и сказала, дайте нам список, что прочитать. Я орал на неё десять минут благим матом и даже не извинился, потому что списки – это ужасно, хотя, конечно, надо быть проще.


Ольга Аминова: Вот мне нравится национальный характер англичан. Если проложили дорогу прямо, а люди всё время ходят наискосок, значит, нужно проложить дорогу наискосок. А мы всё время говорим: это плохо, давайте вернёмся к той дороге, которая была.


Наталья Ломыкина: А я как та дама из Уфы. Как какого издателя ни встречу, говорю, кто у вас самый читаемый в сезоне? Я предлагаю перейти к спискам и назвать имена: сделать прогноз. «Открыть имя», проверить через год. (Смеётся).


Константин Мильчин: Нет, нет, коллеги, я думаю, что это будет прямая рекомендательная история. Я хочу сказать, что мне сегодня больше всего понравилась красивая картинка с кластерами, нарисованная Женей Вежлян. Все забыли, что кластер – это на самом деле куст, а всем кажется, что кластер – это некая аудитория. И, по сути, нужны, конечно, лидеры мнений, которые влияют на предпочтения этой аудитории в той или иной степени, только иногда это непонятно кто – как бьютиблогеры.


Наталья Ломыкина: Я хочу сказать, что Галя Юзефович делает одну правильную вещь, на которую не каждый решится, вот я точно не решусь. Но она совершенно спокойно говорит своим подписчикам: «Когда вы читаете по моей рекомендации какую-то книгу, вы напишите, что это я рекомендовала». Она этот куст размножает почкованием.


Константин Мильчин: Галя, ненавидящая социальные сети, делает очень правильно. И ещё я хотел сказать про сознательное сужение – да, это очень правильно. По сути, самые успешные критические проекты, о которых мы говорим, – это сознательное сужение, когда человек не боится сказать: Оля мне нравится, а Вася – дурак. И это близко к тому, чем занимается издатель, по сути, – он одну книжку принимает, другую не принимает. Мы не берём ситуацию, когда он выпускает заведомо плохую литературу.
Мне кажется, что сегодняшнее заседание было очень полезным, – и более содержательным, чем в прошлый раз, не знаю, как для коллег из «Эксмо». Я надеюсь, что мы продолжим в июне, например, и позовём, наконец, Галю Юзефович.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
3 947
Опубликовано 11 июн 2017

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ