Интервью с Олегом Зоберном, писателем и куратором книжной серии «Уроки русского», в которой публикуется лучшая современная проза, во многом формирующая, по мнению критиков, российское литературное пространство. Разговор состоялся 3 июля 2014 г. в кафе возле ж/д станции Тайнинская недалеко от Москвы. Беседовала Лиза Муратова.
-----------------------------------
– Как всё началось? Как вы занялись издательской деятельностью?
В книге Сефер ха-Агада сказано, что Господь облачился в ослепительно белые ризы, от которых потоками хлынул свет, засиявший от края до края вселенной… После этого прошло какое-то время, и один гениальный российский заключенный-химик, экспериментируя в тюремной лаборатории с целлюлозой и мочой солдат, собранной в казармах, изобрел бумагу, которая слегка светилась в темноте. Сначала люди не поверили, потом постепенно привыкли, как привыкают ко всему. Бумага поступила в производство, и в 2009 году в Тульской типографии на ней стали печатать «Уроки русского». А я с интересом наблюдал, как пачки с книгами, которые никому вообще не нужны, грузились в поезда, в машины и развозились по всей стране.
– А что было потом?
- Потом кто-то забыл выключить телевизор, и невменяемая Россия повалилась с колен на бок, чтобы обоссаться во сне под бормотание Киселева.
– Какова концепция серии?
– В этих небольших книгах содержится столько информации, сколько прилежный посетитель Русского музея не соберет и за год.
– А вам лично зачем вся эта история?
– Чтобы овцы не разбрелись.
- Отбор совершаете вы?
– Да
– Единолично?
– Да.
– А кого вы не будете издавать?
– Вряд ли стану издавать, допустим, Захара Прилепина.
– Почему?
– Известность Прилепина основана не на том, что он пишет (наивная подростковая проза), а на том, что он регулярно кукарекает в медиа какие-то глупости, у него круг идей – как у свихнувшейся бабки на нижегородском базаре… И это не отдельная история, это общее русское сегодня, в котором на сцену выбегает в бобровой шкуре витязь Кургинян, а злой православный божок велит стереть неверных в пыль.
– «Уроки русского» – название с претензией, амбициозно так звучит.
– Да? А по-моему ненавязчивое название, здесь даже не идёт речь о качестве литературы, писать же можно какую-нибудь ерунду, но без ошибок, поэтому тут можно поспорить.
– Какие планы?
– Не скажу.
– А книжки бумажные кому-то нужны?
– У нас всё на бумаге, страна отсталая, колхозная, леса много, дешевле сделать конверт и марку, чем протянуть провод, по которому можно прислать электронное письмо. Да и местные христиане – они не дадут книге умереть, потому что книга как реальный предмет – символ, вокруг которого строится их мировоззрение. У нас по статистике 66 % россиян имеют на вооружении своего личного Христа, соответственно и лес будут валить, и производить бумагу… Конституцию ведь надо постоянно перепечатывать, исправленную и дополненную…
– Что вы имеете в виду под собственным Христом?
– Это значит, им есть, что предложить в ответ миру: Христос-легионер, Христос-каратель, Христос-чумной доктор.
– Вы имеете в виду верующих людей?
– Да, вопрос только – насколько опасны их устремления. Так что бумага, традиция, наши патриархальные товарищи, – это всё крепко связано. Как сакральный элемент русской жизни бумага долго никуда не денется, будут квитанции приходить, штрафы выписываться за неявки на крестные ходы и служения, повестки в суды. Как тут без бумаги?
– Что-что? Какие повестки?
– Например, по делам о неподобающих высказываниях о тайном и непознанном. У нас такие законы. А как тут без бумаги?.. Смотрите, поезд идет… Платонов обожествлял паровозы, знаете?
– Да, меня в Литинституте проинформировали.
– А Гайто Газданов работал мойщиком паровозов, мыл их из длинного шланга.
– Но не обожествлял?
– Да, он лишь бесстрастно надраивал и поливал эти большие теплые создания.
– А вы что делаете?
– Издаю книги на правильной бумаге.
– Это ваша главная ипостась?
– Что?
– Издательское дело – это основное для вас?
– Видите вот эти почтовые вагоны? Решётки на окнах, а вот это купе для военизированной охраны. В этих три зеленых вагонах везут зэков: химиков, лириков.
– Они, наверное, богохульством занимались.
– Или чрезмерно старались услужить.
– Скажите, вот имидж у серии такой, что вы взялись за каких-то людей, которые существовали на периферии и доказали, что это и есть мейнстрим. Так?
– Да, это смешно, а связано с тем, что серия начала выходить в «Аттикусе» большими тиражами. Это было продиктовано особенностями производства книг в отдельно взятой корпорации: нерентабельно печатать 500 экземпляров, себестоимость высокая, а прибыль ноль. Поэтому мы с тогдашним главным редактором Ольгой Морозовой делали все это десятками тысяч – и эти книги прочитали люди, которые больше нигде бы их не нашли никогда, «Уроки русского» оказались в магазинах везде – в Нижнем Тагиле, Иркутске, Казахстане, в Америке, Израиле, на Украине. Но это не значит, что «Уроки русского» стали мэйнстримом вообще, они стали мэйнстримом для тех, кто этим интересуется, а для массы читателей нет даже такого слова, – все читают то, что положено советским людям – Шолохова там, Шукшина там, Астафьева – плюются, читают, мучаются…
– Когда вы начинали серию, вы ставили такую цель, что найдёте малоизвестных авторов и дадите им, так сказать, путёвку в жизнь?
– Речь шла о том, чтобы просто по-человечески издать их книги, так как у некоторых из этих писателей ни одной книги в твердом переплёте приличным тиражом вообще не было. Вот Николай Байтов пишет уже 30 лет, но первая книга по всем канонам вышла в «Уроках русского».
– Люди приходят в магазин именно серию покупать или конкретных авторов?
– Кто как. Есть умники, которые собирают эти книги, и они все стоят на полке красиво – там цветные полоски на корешке, эти полоски вытягиваются горизонтально, когда серия набирается. Кстати, когда в серии вышел роман Николая Байтова «Любовь Муры», произошел нехороший…
– Вот я прочла про него, заинтересовалась, а говорят – нудный роман.
– Нудный ужасно. Но как написан!
– Ловлю себя на том, что хочется очень простого языка, чтоб человек говорил – я пошёл туда, повернул туда, почувствовал то-то – тогда доверяешь и сразу хочется читать…
– Можете почитать Дмитрия Данилова, в «Уроках русского» есть его книга «Чёрный и зелёный» – нестрашная такая: вот он от первого лица пошёл, сел, побежал, похоронил хомяка, еще раз похоронил хомяка, еще раз похоронил хомяка и так далее. Хомяки ведь очень быстро мрут, но от этого у Данилова не грустно, а светло; главное – найти в себе силы думать, что ты пока еще не хомяк.
– Необычная Гаврилова повесть «Вопль вперёдсмотрящего», я её не дочитала ещё, опять же, эта не та книга, которую можно читать в метро, как-то она так устроена непросто…
– Она устроена по законам большого музыкального произведения для маленького провинциального оркестра. Там есть мелодии параллельные, отступления от ритмики, есть рефрены, – повесть о его детстве на юге России у Азовского моря. Мы читаем, слушаем себя, чувствуем движение волн. Думаю, можно даже разобрать и в виде формулы записать этот текст. Во МХАТе был прогон спектакля по повести.
– После того как книжка вышла они сделали инсценировку?
– Да.
– А нет такого, что пора издавать новую книгу, а автор не найден и мы сейчас будем искать – так этого – нет, а может быть – вот этого?
– Бывает, деньги русской олигархии уходят на что-то другое, на какую-нибудь ерунду – на картонные политические партии, на покупку клубов и яхт, на зарплату капитанам… Когда-нибудь, например, Александр Мамут предстанет перед апостолом Павлом у врат и будет отчитываться: 100 миллионов сгорели в левых активах, 50 миллионов проебал в казино, однако несколько жалких миллионов были вложены в книжную серию «Уроки русского». И это будет аргумент.
– Вы же начинали это не как бизнес-проект – так?
– Да, но потом стало иногда оформляться в дотации.
- У вас есть календарь, график выхода книг в серии?
– План зависит от дополнительных расчетов, продумываю момент производства книги, это может быть определенный день восходящей луны, отсутствие государственных праздников, – в общем, это согласовывается с ходом общих событий.
– Решение опубликовать такого-то автора тоже может такими дополнительными способами исчисляться, кроме качества прозы?
– Иногда шлют подарки. На днях от общины русскоязычных писателей Израиля пришли рукописи и вместе с ними посылка – вещи из овечьей шерсти: носки, свитер, две шапки и варежки. У нас в Москве холодное лето 2014.
– Что насчёт вас как писателя, а не куратора серии…
– Однажды мы ездили с писателем Асаром Эппелем в Таганрог и провели ночь в поезде, он говорил, что потратил слишком много времени на переводы польской литературы, что мог бы вместо этого написать еще больше эротических рассказов про малолетних балерин. Говорил, что его из-за этого мучит совесть. Потом он умер. Совесть, соответственно, умерла вместе с ним.
– Ну а вы что думаете?
– Это такая ментальная ловушка – бесконечное ритуальное самовыражение. Кстати, интересно, установила ли жена Эппеля надгробие, которое он хотел: чёрный камень с фамилией Эппель и все, без дат. Эппель странный был мужик, я ни у кого не читал такого зверского описания месячных у балерин.
– Вашей серии уже пять лет. Как вы думаете, повлияла ли она вообще на культуру?
– Культура в тоталитарной стране может быть только официальная; почти всё, что видите – безжизненные мистерии: вот поёт церковный хор где-то в Большом театре, или вот в прайм-тайм идет телевизионный фильм по роману молодого литератора, а роман этот ничем не отличается от разрешенных производственных советских текстов 60-х. Культура собачьего ящика.
– Чем ваш проект отличается от других современных книжных серий?
– Как я уже сказал, бумага книг «Уроков русского» светится, их можно читать в полной темноте.
скачать dle 12.1
