ИЗ ОБЛАСТИ ЧУДА

Литераторы, искусствоведы и художники о современных выставках


В современном культурно-эстетическом пространстве посещение выставочных экспозиций часто становится не просто само собой разумеющимся действием, привычным и почти повседневным, но и как будто коллективным бессознательным, инерциальным движением, процессом, не имеющим конечной цели и результата. Чтобы правильно понимать, а также создавать современное искусство, необходимо видеть и осознавать глубокую преемственность и традицию, которые на самом деле лежат в основе любого современного явления, имеющего эстетическую и художественную ценность. В современном искусстве особенно проявлены та самая интертекстуальность и многоголосие, впитавшие в себя все предыдущие слои развития искусства, которые создают объёмное поле аллюзий и подтекстов, связывающих воедино весь процесс культурно-исторического и эстетического развития человека и общества.

Создание и самопроявление культурных пространств, на которых разворачивается художественное действо, очень важно для того, чтобы процесс осмысления и переосмысления прошлого, настоящего и будущего не прекращался, для того, чтобы диалог эпох и времен продолжал тихо звучать, создавая непрерывное движение «вперёд и вверх». И именно современные выставки и их содержание становятся этим критерием развития и направления того движения, которое происходит в индивидуальном и коллективном сознании современного человека. 

Какое значение имеет искусство в современном обществе и является ли пространство современных выставочных экспозиций истинной обителью развития и культуры, могут ли эти пространства влиять на формирование этических и внутренне-человеческих процессов и ценностей? Может ли столь мощный интерес к современным выставкам, который можно сейчас наблюдать, быть действительным стремлением к познанию и обогащению, постижению и осмыслению искусства и тех глубинных ценностей, которое оно в себе несёт? Или это просто дань моде, автоматический процесс и желание очередного зрелищного переживания, которые не оставят после себя никаких по-настоящему ценных впечатлений, способных изменить что-то в мировоззрении и жизни человека? В преддверии Всемирного дня выставок (8 июня 2016) «Лиterraтура» задала литераторам, художникам и искусствоведам несколько вопросов о современных выставках.


Опрос провела Елена Генерозова, предисловие Натальи Тарковской.

1. Выставочное пространство – каким критериям оно должно соответствовать, на ваш взгляд? Каковы должны быть функции выставок, помимо образовательной и информационной?
2. Что такое, на ваш взгляд, идеальная выставка?
3. Часто ли вы посещаете современные выставки? Какие выставки советуете посетить?
4. Старый музей чаще делает выставки старых мастеров, молодые площадки делают выставки молодых. В каких случаях такая корреляция неверна?

На вопросы отвечают Елизавета Лавинская, Александр Беляков, Михаил Бутов, Ольга Балла-Гертман, Наташа Барбье, Ильдар Галеев
_______________



Елизавета Лавинская, художник, скульптор, член Московского Союза Художников, руководитель мастерской «Маленькие дети и большое искусство»:

1. Выставочное пространство должно быть большим и просторным. У художников бывают большие произведения, – чтобы их должным образом рассмотреть, нужен приличный отход. Отход должен быть в 5 раз больше самого произведения. Это закон оптики, иначе просто невозможно охватить взглядом всё в целом. И вот если работа, допустим, 5х3 метра, а это в наше время достаточно часто встречающийся размер, то смотреть её надо, соответственно, с расстояния 25 метров, ну, в крайнем случае, 15. А современные частные галереи – это микроскопические пространства, их можно использовать только для экспонирования миниатюр, но миниатюрами сейчас мало кто занимается. Я вижу в маленьких частных галереях размером 5х2х2 метра вот именно эти огромные работы, и я замечаю, что работы отличные, но рассмотреть их нет никакой возможности, потому что вместо отхода в 25 метров мы имеем отход в 2 метра. Об этом даже смешно говорить. Галеристов, конечно, упрекать невозможно, потому что все мы знаем, сколько стоит в Москве квадратный метр, и они все делают большое дело, помогая художникам выставлять свои работы, но всё это жутко непрофессионально.
Большие площади имеют только большие государственные галереи, но они норовят почему-то в одну экспозицию впихнуть всё невпихуемое, так что тоже получается каша-малаша и профанация. Та же выставка Серова, очередь на которую стала мемом, но люди просто не понимают, что мемом там должно было стать всё: экспозиция, толпы внутри... Там были работы утыканы настолько плотно, что в огромных пространствах Государственной Третьяковской Галереи на Крымском валу от картин было отойти некуда, чтобы посмотреть. Всё было в дурацких перегородках, чтобы побольше уместить, а в итоге смотреть было невозможно. Лучше открыть альбом – и там всё прекрасно увидеть.
Что касается функций выставок... ну, выставки должны знакомить потребителей с художниками, а художников с потребителями. Выставки должны продавать работы художников. Я за потребительское отношение к искусству, потому что художник – такой же человек, как и все остальные. Ему надо есть, пить, кормить семью, лечиться и т.д.

2. С точки зрения художника, идеальная выставка – это выставка, на которой он продал все представленные на ней работы по максимальной цене.
С точки зрения потребителя искусства, идеальная выставка – это выставка, на которой он нашёл то, что искал: катарсис, эмоциональный перелом, крушение всех устоев, умиротворение, единение с природой, картинку, которую он повесит в спальне над кроватью, статуэтку, которую он поставит на журнальный столик.

3. Я посещаю довольно много выставок, из них чаще всего выставки своих друзей-художников, на втором месте у меня по посещаемости – выставки великих мастеров прошлого, и на третьем (то есть – крайне редко посещаемые мною) – выставки современного искусства, но тоже бывает. Советую я посетить, наверное, разным людям – разное. Людям «на лабутенах» я не советую посещать никаких выставок, т.к. там бывает очень душно, и им это не полезно для здоровья. Остальным выставки великих мастеров прошлого советую посещать, наверно, всем, но тоже, с осторожностью. Загляните сначала в интернет на предмет того, не образовалось ли где-либо «очереди на Серова». И если образовалась, то не ходите туда. Ничего страшного – в следующий раз посмотрите, или даже если никогда не увидите, то ничего страшного, посмотрите этого художника в альбомах. Это ерунда, что «репродукция не передаёт». Чего такого особенного там «не передаёт» репродукция, что передаёт подлинник? Понимаете, это всё равно, что говорить о том, что если хочешь насладиться «Евгением Онегиным», то нужно читать его обязательно в рукописи Пушкина. Это не так. Чтобы насладиться «Евгением Онегиным», достаточно держать книгу в руках (или даже с экрана можно читать) и ещё, конечно, нужно знать русский язык. Так вот, я вас уверяю, что для того, чтобы насладиться Серовым, не надо стоять в очереди, достаточно взять один из его многочисленных альбомов, и ещё, конечно, надо знать язык живописи. Если человек не знает этого языка, то никакое глядение на подлинник ему не поможет.

4. Если честно, то я не очень понимаю вопрос. В развитых в эстетическом отношении странах Европы и Америки, по-моему, никакой такой корреляции нет.
Приезжаешь во Флоренцию и в музее Академии, помимо подлинника Давида Микеланджело, видишь Давида, раскрашенного современным художником (не помню, каким), а среди многочисленных гипсов великих мастеров видишь затесавшегося блюющего мужика в костюме – работу современного художника, тоже не помню какого. Это нормально, никого это не шокирует, никто не орёт: «Ах, какое падение нравов!»
Когда заходишь в музеи Ватикана, то прежде чем попасть в Сикстинскую капеллу, проходишь через череду музеев, в частности, и через музей современного искусства, который содержит произведения модернистов, посвященные религиозной тематике. Там есть работы Шагала, Матисса, Кандинского. Такие работы, которые никогда не могли бы оказаться в России рядом с какой-то религиозной святыней. У нас бы это назвали «кощунством», «святотатством» и ещё бог знает чем... Организаторов экспозиции всех оптом посадили бы в тюрьму за оскорбление чувств верующих. Папу Римского, напротив, это ничуть не оскорбляет, а, наоборот, это такая традиция у них – в непосредственной близи от Сикстинской капеллы, где избирается Папа, – музей современного искусства. Мне кажется, это очень и очень правильно. А всякий там рашен-бляшен, который у нас сейчас беснуется вокруг с так называемыми «традициями» – это очень неправильно, это загоняет искусство в угол, а из так называемых «свободных художников» делает рабов. А мы, художники, – не рабы. Рабы немы.



Александр Беляков, поэт, переводчик, стипендиат Мемориального фонда Иосифа Бродского:

1. Выставочное пространство должно быть, в первую очередь, энергетически плотным. Как настоящие стихи, проза, музыка. Энергетика выставочного пространства – производная от его экспонатов.
Помню один из залов музея современного искусства в Барселоне. По углам стояли два катушечных магнитофона. С одного на другой по диагонали гонялась плёнка с записью каких-то техногенных шумов. Энергетика этого пространства для меня была нулевой. Я вошёл и вышел.
Альтернативный пример – зал русского авангарда в венской Альбертине. Всё предельно традиционно, но какая энергия пёрла со стен! И даже в этой уникальной среде, созданной полотнами Шагала, Гончаровой, Ларионова, Лентулова, взгляд сразу приковывали «Жонглёр» Родченко и «Крестьянин» Малевича.

2. Образовательная и информационная функции выставок кажутся мне второстепенными. Для этого есть монографии, альбомы, фильмы. Главное – возможность прямого контакта с произведением искусства. Опыт убеждает меня, что такой прямой контакт незаменим. Именно он даёт понимание того, что такое искусство.

Идеальная выставка – та, которую вспоминаешь долго. Может быть, всю жизнь. Наверное, я никогда не забуду выставку «Символизм» в Римском музее современного искусства, экспозицию Эдварда Хоппера в мадридском музее Тиссен-Борнемисы, выставки прерафаэлитов, Блейка и Караваджо в ГМИИ имени Пушкина. Называю первое, что вспомнилось, но таких идеальных выставок, конечно, было больше.

3. Современные – это какие? Каждый год до последнего времени ежегодно летал в Европу, где обязательно ходил по музеям и выставкам. Очень сожалею, что не смогу увидеть нынешней весной экспозицию Эндрю Уйаетта в мадридском музее Тиссен-Борнемисы. Американский мастер в моих рекомендациях не нуждается, но от души советую всем и завидую тем, кто увидит.

4. Хочется, чтобы старые музеи активнее работали со своими «новыми классиками», привлекая для отбора грамотных экспертов. А молодые площадки сверяли свой курс не только с быстро меняющейся модой. Впрочем, у нас и в старом, и в новом хватает мертвечины.



Михаил Бутов, прозаик, литературный критик, заместитель главного редактора журнала «Новый мир»:

1. Ну, в первую очередь, ещё до всех остальных, должна быть функция эстетическая. В конце концов, мы хотим там чему-то обрадоваться и чему-то удивиться – иначе зачем туда вообще ходить. Это, кстати, связано с развлечением – если понимать его достаточно широко. Информативная выставка вполне может быть скучной. Есть еще один момент – когда видишь в подлиннике что-то, давно известное по репродукциям или по описаниям, – тоже бывает из области чуда. Вот у меня с Уорхоллом однажды так сталось (а с Баския – нет). С Утрилло в Париже. Одна из самых памятных для меня выставок многих последних лет – современные автору гравюры Дюрера в галерее Музея архитектуры. Я вырос с этими репродукциями, а тут ощущение, что ты добрался до первоисточника. Критерии выставочного пространства должны определять профессионалы этого дела – там и нормативы некие есть. Конечно, хочется, чтобы пространство работало и само по себе – поэтому мне ГМИИ нравится больше Дома Художника. Что касается современного искусства, опыт показывает, что всегда лучше помещения, имевшие прежде иную, немузейную судьбу. И пока что в Москве так получается – кирпичные. Я, правда, не бывал никогда на выставках на верхних этажах Москва-сити – не по рангу. Может, тоже произвело бы впечатление. И было бы интересно посмотреть на художественную выставку, организованную в бетонных цехах образца 70-х годов – можно ли это вообще как-то оживить и расшевелить? Даже классики индустриальной музыки предпочитали более старые производственные площадки.

2. Ну, тут у меня два варианта. Либо когда видишь анонс – и непроизвольно кричишь: «Ух ты!». Либо когда попал, вроде, случайно – а вышел счастливый (последний раз было такое на выставке Колдера, где даже фильм посмотрел весь, не отрываясь – к чему редко способен себя принудить; впрочем, выставка Колдера не была идеальна – забыли снабдить мобили опахалами, чтобы создавать движение воздухов, дуть приходилось, а много ли ртом надуешь). В обоих случаях в понятие идеального входит отсутствие очереди, мало людей в зале и доступные билеты. Посещение выставки всё-таки должно быть развлечением и отдыхом, а не тяжким трудом. А концепция – может быть какая угодно. Может вообще не быть концепции. Вот привези сегодня выставку Рогира, Босха, Дюрера, Энгра, Шиле (просто первые на ум пришли) – зачем ей концепция? С Кранахами, например, уже сложнее. Кранахов мы и дома, без выездов навидались, привыкли, желаем теперь с ними какой-нибудь истории. Есть там, кстати, история? Не добрался пока.

3. Современные – то есть выставки современного искусства? Ну, пока мой друг Владимир Смоляр обретался в России, с ним часто бывал, даже принимал участие. Сам по себе последнее время почти не хожу. Вернее, хожу на тот же винзавод, но не столько на художественные выставки, сколько на исторические. Последняя, где был, посвящалась истории электронного генерирования звука. Так что вряд ли могу что-то авторитетно тут советовать. А вот на выставки «старого» искусства, в том же ГМИИ, попадаю чаще. То есть, раньше вовсе никаких не пропускал, но с тех пор, как возле музея нельзя свободно ставить машину, уже приходится себя заставлять. Поездка на общественном транспорте, да и вообще продолжительное пребывание в сегодняшней Москве вне стен – довольно высокая цена даже за лучшее искусство. Мне нравятся выставки одной картины – это хорошая идея.

4. Ну как минимум в тех, когда выставка должна показать какую-то преемственность – иконографическую, сюжетную, мотивную, не знаю, техническая возможна ли – между современным искусством (ну, скажем так, более новым) – и старыми мастерами. А «молодые» площадки… Тот же «Гараж» выставлял Ротко, сейчас вон – Пивоварова. Та ещё молодежь.
Впрочем, и я в делах художественных тот ещё специалист.



Ольга Балла-Гертман, журналист, литературный критик, редактор отдела философии и культурологии журнала «Знание-Сила»:

1. По моему чувству (насколько я это знаю на собственном примере), человек ходит на выставки – любые: и художественные, и исторические – не только затем, чтобы что-то узнать, но вообще для расширения опыта: чувственного, пластического, эмоционального, – для увеличения количества жизни; для вывода человека из повседневных режимов существования и восприятия. Например, я, существо глубоко словесное, хожу туда за несловесными впечатлениями: рассматривать предметы, испытать воздействие красок и форм, глядя на фотографии – придумывать жизнь изображённых на них людей, а в случае, когда на выставке представлены рукописные документы – всматриваться в почерки писавших, вчувствоваться в их душевные и телесные ритмы, – в общем, представлять себя ими. Мне думается, это не столько образование и информация (они, скорее, – «сухой остаток» от всего переживаемого), сколько расширение диапазона человеческого, вращивание в себя иных возможностей быть человеком и их освоение. (В общем, нечто очень соприродное чтению.)

Что касается выставочного пространства, то, по идее, оно должно, конечно, как-то работать с посетителем, со всей совокупностью его воспринимательных способностей, настраивать его нужным образом, – быть, таким образом, своего рода комментарием к тому, что в нём выставлено. Но это я говорю скорее умозрительно, – лично мне всё-таки кажется, что ему лучше быть как можно более нейтральным, несамоценным, незаметным как таковое – чтобы не отвлекать внимание от выставляемых объектов, не заглушать их голосов. Хотя, с другой стороны, на меня произвело впечатление, когда в прошлом году на выставке о семье Пастернаков в Москве в одном из залов имитировался звуковой фон Москвы рубежа XIX-XX веков. И ещё с одной из многочисленных сторон – пять лет назад на меня произвёл сильнейшее, всем телом пережитое впечатление флигель «Руина» в московском Музее Архитектуры (в этом флигеле я как-то умудрилась до тех пор не бывать), который, действительно в заметной степени руинированный, не ремонтировался никогда и остался точным слепком с момента разрушения, объёмной фотографией исчезнувшего времени. Там, помнится, сохранилась даже заклейка окон крест-накрест со времён Второй мировой войны, создававшая пугающе-убедительное чувство перемещения во времени: тот же чувственный опыт, что был у людей семьдесят лет назад. Это было настолько агрессивно-самоценное пространство, что оно совершенно вытеснило из памяти, а на что же, собственно, я ходила туда смотреть, – но я об этом ничуть не жалею. Из мощных самоценных, властно и громко говорящих собственными голосами экспозиционных пространств я ещё вспоминаю музей Яд ва-Шем в Иерусалиме (кстати, при всей мощи своего воздействия не заглушавший голосов того, что там выставлено), Новый музей Акрополя в Афинах (который, яркий, футуристичный, стремительный, выставленные предметы – сами по себе очень сильные – всё-таки несколько перекрикивал – и запомнился отдельно от них, как бы на другую дорожку памяти записанным). Отдельный случай в этом ряду – музей европейского еврейства в Варшаве, который к тому времени, когда мы там были – в сентябре 2013 года – едва открылся, и там ещё почти не было постоянной экспозиции (непременно надо ещё хоть раз вернуться), была только одна временная выставка, всё остальное стояло пустым – но было сильно пережито и по сию минуту помнится само его пространство с резко-индивидуальной, незабываемой пластикой, пространство-событие.

И ещё с одной из неисчислимых сторон. Я с детства очень люблю пространство московского Музея изобразительных искусств имени Пушкина, само пространство, особенно греческий дворик, который ещё в начале жизни почувствовался мне живым образом вечности как полноты времён – и не перестаёт им быть, тем более что в его облике со времени моего детства, с семидесятых, ничего не изменилось. Ни в одной из церквей у меня этого чувства не бывало (почти ни в одной; разговор отдельный), – а там было и есть всегда. Я, наверно, воспринимаю это пространство даже не как выставочное, а просто как окно в вечность и свидетельство того, что она может быть воспринята человеком.

2. Ответ на этот вопрос следует из ответа на первый: это – такая выставка, которая даёт своим посетителям как можно более интенсивный и полный опыт: и умственный, и эмоциональный, и чувственный. А опыт – это, как известно, то, из чего выходишь преображённым.

3. К сожалению, гораздо реже, чем хочется и чем стоило бы. Я не чувствую себя вправе давать общезначимые рекомендации, но о своих пристрастиях как же не сказать. По-моему, безусловно стоит посмотреть выставку об истории метро в московском Музее архитектуры, – тут моё воображение отдельно интригуют неосуществлённые проекты – из-за коренной взволнованности темой несбывшегося, иных, непрожитых возможностей; и темой метро как подтекста города; и темой путешествия вообще и путешествия во времени в частности и особенности, – и – в свете тех же взволнованностей – выставку «Россия в дороге» в Центре русского реалистического искусства – об образе дороги в искусстве. Ни на одной из них я пока не была, но собираюсь.

4. Об этом я, к сожалению, ничего не знаю.

 

Наташа Барбье, дизайнер, журналист, телеведущая, главный редактор журнала «Мезонин»:

1. Я консерватор))) Люблю старые музеи, их атмосферу, могу целый день провести в большом музее, если есть хороший буфет))). В молодости, когда каждое заграничное путешествие казалось первым и последним, я приходила с утра, к открытию, в большие музеи, завтракала там, целый день смотрела, думала, обедала, умывалась, переодевалась (если с поезда или самолета)... в Метрополитен ходила почти неделю как на работу, каждый день.

2. Для меня идеальный музей – это не только экспозиция и качество коллекции, это еще и некоторый бытовой комфорт, честно.

3. Сейчас я почти не успеваю посещать выставки актуального искусства, но и в любом случае в свой выходной день выберу старое искусство, а не современное. Современным я считаю все послевоенное, начиная со второй половины 20 века, уж простите... Я ж говорю – консерватор)))

4. Сочетание молодых художников и старого искусства меня не раздражает, но и не манит... всегда зависит от концепции, бывает неожиданно и интересно, но довольно часто современное искусство проигрывает в моих глазах, особенно на фоне шедевров прошлого.



Ильдар Галеев, галерист, коллекционер, издатель, эксперт по отечественному искусству 1920-30 годов, владелец столичной «Галеев-галереи»:

1. Это территория не просто вглядывания, погружения в искусство определенного толка, определенной эпохи и направления, но и обозначение позиции куратора, его точки зрения, его трактовки обозначенной темы. Выставка всегда экзамен для зрителя, тест на знание предмета, провокация и стресс для человека, пока не определившего свое отношение к этому предмету.

2. У меня большие сомнения в правомочности такого термина. Идеальное – это консенсус если не всего человечества, то хотя бы большей его части. Кто-то любит Серова, кто-то Банкси. Разделение лагерей по вкусовым предпочтениям делает невозможным общеприемлемое эстетическое согласие. «Идеальное» – категория непредставимая сегодня.  

3. Увидеть очередную выставку – любимое занятие, если только это не спекулятивный пиар. Совершенно неважно – старые мастера, ультраавангардные направления. Мне интересно всё, что наполнено уважением к личности художника, его открытиям и достижениям. Всегда привлекают своей основательностью выставки Центра Помпиду, Королевской Академии художеств, МоМА, Метрополитана. Ими всегда готовится солидный научный каталог, а не просто книжки с картинками, как любят некоторые наши музеи.

4. Это скорее дань традиции. Но сейчас все «смешалось в доме». В Эрмитаже сравнивают фотографии Роберта Мэпплторпа со скульптурами Микеланджело, в Русском музее уживаются Репин с его «Государственным Советом» и коллекция Людвига (Раушенберг, Кунс, Уорхол). Но это скорее исключения. «Старые» стремятся к «молодым» – это стремление близко больше заокеанским и западноевропейским, но пока не нашим, музейным кураторам. Русское искусство пока еще пожинает плоды изоляции нескольких десятилетий. 




__________________
1 См. также: Павел Фокин: «Музей не должен выступать с позиции силы по отношению к посетителю» // Лиterraтура, № 28, 2014. Марина Яуре: «Научная функция музеев не должна подменяться образовательной» // Лиterraтура, № 28, 2014. См. также: Поэты о живописи // Лиterraтура, № 41, 2015. – Прим. ред.скачать dle 12.1