МИНУС-ПРИЁМ
Досчитал до десяти про себя и решил, что не буду писать о том, о чём очень хочется. Ибо по многим сегодняшним репликам в фб видно особенно отчетливо – интернет немногим лучше телевизионных ток-шоу – тут тоже через две реплики все начинают друг на друга кричать, брызгая слюнями. А ведь есть темы, о которых если и можно говорить, то лишь негромко. А лучше бы – скорбно помолчать...
27 декабря 2015МОЁ ПЕРВОЕ СЛОВО
…было произнесено, нет, с плачем выкрикнуто, в январе 1968 года. У бабушки на Войковской, где мы тогда жили, поставили зелёную, пушистую ёлку с волшебными игрушками, и я, годовалый, бродил возле неё, абсолютно заворожённый. Родители беспокоились. В гости к бабушке пришла тётя Эми, сестра покойного папиного папы, толстая татарка с мужскими чёрными бровями. Мама рассказала ей о своём испуге.
– Этта... Этта мы мигом исправим, – решительно отреагировала тётка и, оторвав одну иголочку с ёлкиной ветки, подозвала меня. – Иди-ка, иди-ка сюда, мой холёсый!
Ожидая очередных и привычных милостей, я радостно подбежал.
– А протяни-ка лючку! – воркующе попросила тётя Эми.
Я протянул. Тут тётка мгновенно преобразилась. Одна схватила мой мизинец, как опытная медсестра ткнула в него еловой иголкой и страшным голосом прогремела:
– Нельзя!!!! Нельзя к ёлке подходить!!! Нельзя!!!
– Низзя, низзя!!! – я в ужасе вырвался и с рыданиями побежал на кухню к бабушке. Мама побежала за мной.
P. S. Из очерка Вл. Ходасевича «Младенчество»: «...рассказ о первом слове, мною произнесенном. Сестра Женя, которой было тогда двенадцать лет, катала меня, как куклу, в плетеной колясочке на деревянных колесах. В это время вошел котенок. Увидев его, я выпучил глаза, протянул руки и явственно произнес:
– Кыс, кыс!
По преданию, первое слово, сказанное Державиным, было – Бог. Это, конечно, не в пример величественней. Мне остается утешаться лишь тем, что вообще есть же разность между Державиным и мной, а еще тем, что, в конце концов, выговаривая первое слово, я понимал, что говорю, а Державин – нет».
7 сентября 2015СЛУЧАЙ в 1-ом «В»
– ...А теперь, – торжественно провозгласила учительница, Валентина Дмитриевна, – давайте каждого кем-нибудь назначим.
Класс радостно загудел.
– Ты, Лена Чикина, будешь у нас цветоводом!
– Валентина Дмитриевна, а можно я бу...
– Подожди, Лекманов! Ты, Вика Волкова, будешь у нас ухаживать за хомячком в Живом уголке!
– А вот я хоч...
– Ле-кма-нов... Ты, Саша Зуев, будешь у нас фотокорреспондентом!
– А я бы...
– Ох, а ты, Алик Лекманов, будешь у нас ответственным за шкаф!
– Это как?
– А вот так! Я тебе после собрания вручу эту серую тряпочку, и ты будешь каждый понедельник перед первым уроком вооон тот шкаф хорррошенько протирать сверху донизу!
.............
Помнится, я тогда очень обиделся. А сейчас думаю: ну, а если она ТАК видела. Учитель же, творческая, блин, профессия.
7 августа 2015СИЛА ИСКУССТВА
Интересно, а кто-нибудь из представителей моего, чуть старшего и чуть младшего поколений, иногда здесь появляющихся, помнит ещё то нервозное, почти болезненное оживление и веселье, которое охватывало всех школьников, когда учительница физики или биологии вдруг объявляла: «А сейчас мы пойдём смотреть кино, постройтесь, пожалуйста, и тихонько переходим в кинокабинет...» Это были скучнейшие документальные фильмы, где двигались всякие молекулы, а дядьки и тётьки озвучивали их движение неестественными голосами, никто и никогда из нас эти фильмы, разумеется, не смотрел по третьей (учебной) программе телевидения (где их тоже демонстрировали). Но, Боже, какие взрывы радости вызывала у аудитории в тёмном киноклассе (окна занавешены черной тканью) любая реплика, любая амёба, мелькнувшая на белом экране! Что за отточенные, остроумнейшие реплики из темноты! Попытки училки всех успокоить: «Сейчас я включу свет, вернёмся в кабинет физики и будем писать самостоятельную!» нас только раззадоривали.
Почему, спрашивается, всё это протекало именно так? 10 минут счастливого освобождения от школьной рутины? Волшебная сила искусства? Сладкая дрожь вместе сидящих в темноте мальчиков и девочек, готовых взорваться от пубертатных переживаний?
До сих пор не могу ответить...
12 сентября 2015ЭЛЕМЕНТАРНО, ВАТСОН!
Мой друг детства Беня всегда был гением общения.
Вот едем мы с ним, скажем, в году 1980 на электричке в город Загорск. Без билетов, естественно, И заходит, скажем, на станции Пушкино контролер, злющий-презлющий, естественно, со всех штрафы сдирает, или из электрички высаживает.
Беня мне глазами показывает: «Не бойся, мол, проскочим!»
А контролер как раз до нас добрался. И не успевает он сказать: «Здравствуйте, предъявите, пожалуйста, ваши би...», как Беня к нему чуть не в объятья бросается:
– Дядя Гриша, как дела? Как ребята? Как вообще? А это (на меня пальцем показывает) – со мной...
Тот ошеломленно отвечает: «Ничего. Нормально. Спасибо» и дальше отправляется – знакомых же не будешь на перрон высаживать.
– Ну, хорошо, – к Бене обращаюсь, – понятно, взял дядьку на понт, «ребята» там, «наши»... Но как ты, скажи на милость, узнал, что его «Гришей» зовут? Наугад, что ли, ляпнул... Не такое уж частое имя...
– Темнота, – мне Беня отвечает, – у него ж на руке татуировка «Гриня», сколько я еще буду тебя таким простым вещам обучать?
9 февраля 2016 В ОБЪЯТИЯХ НОЧИ
Было это давным-давно. В гениальный пионерский лагерь «Маяк», где я провел свои детство и отрочество, приехал новый вожатый Серёжа. Вечером мы, как обычно, собрались у костра немножко поговорить, попеть под гитару.
Ну, что мы тогда пели? Окуджаву, ясное дело, Визбора, Клячкина там, Галича, Никитина с Берковским...
Серёжа явственно томился некоторым желанием.
– А я тоже умею! – выпалил он, не прослушав и двух песен.
– О! – Серёже протянули гитару.
– Я раньше восьмёрками играл, а сейчас – разучился! – непонятно похвастался он и довольно-таки приятным тенором, под струнные переборы, спел ошеломлённым нам выразительную короткую песню следующего содержания:
Тихо тает воск свечи,
Мы в объятиях ночи.
На полу лежит твоё
Шаль и нижнее бельё.
В детство нам закрыта дверь,
Ты не девочка теперь.
Это была первая и последняя песня, которую спел нам вожатый Серёжа.
13 марта 2015ИЗ ПОДРАВШИХСЯ СО МНОЮ МОЖНО СОСТАВИТЬ ГОРОД…
Многие друзья (точно помню, что Андрей Громов) мне признавались: им ни разу в жизни не приходилось драться.
Завидую. Мне – в детстве, отрочестве и юности – неоднократно, хотя по собственной инициативе не начинал, кажется, никогда.
В школе – с приблатненными пацанами, со взаимными выбиваниями зубов;
Во дворе пищевого института – с пьяными афро-американцами (мы пришли в гости к подруге студентке);
В армии – вторые полгода службы, едва ли не каждый день (первые провел в учебке);
На пороге собственного дома в 1992 г. с семью или восемью мелкими шибздиками, вооруженными перочинными ножами (в итоге все-таки сняли с меня куртку, привезенную папой из Голландии; было очень страшно – убили бы легко – мозгов-то на всех с одну чайную ложечку).
Уж не знаю, что тому виной – рост (честные 163 см), или слишком независимая физиономия, но это еще далеко не полный список...
4 июля 2015ЛИТЕРАТУРА И ЖИЗНЬ (поучительная история)
В 9-ом классе нам задали по лит-ре написать такой-то рассказ на такую-то тему. Ну, все написали, и я написал. Начиналось: «Отец пришел домой, вынул из кармана брюк пачку сигарет...» и так далее.
На уроке училка зачитывала некоторые из этих сочинений и моё в том числе. Только она добралась до пачки сигарет, как вверх взметнулась рука Светы Константиновой.
– Чего тебе, Света?
– Нелли Григорьевна, я считаю, советский отец не должен вынимать из кармана пачку сигарет...
Волею, как говорится, случая через неделю мне выпало побывать у Светы дома. Ее папа, пьяный, лежал в голубой майке, жеваных брюках и ядовитых синтетических носках на не заправленной раскладушке, между зубов у него, естественно, дымилась «Прима».
– Свет, а как же «советский отец»? – не удержался я. – Ты ж на уроке-то говорила, помнишь?
– Так я про советского отца говорила! – со слезами на глазах ответила Света. – А не про эту сволочь!
Тут-то я и понял, почему некоторые люди мечтают, чтобы литература не отражала жизнь, а украшала ее. Хотя бы самую капельку.
9 июня 2015ОДНА БАБУШКА СКАЗАЛА
Интересно, собираются ли еще бабушки на скамеечках у подъездов где-нибудь? В Москве вроде нет. А в годы моего детства мы с другом (он жил на втором этаже, аккурат над одной из таких скамеек), летом, у открытого окна часами наслаждались болтовней местных старух.
Разговор их был устроен довольно сложно. Разумеется, они обсуждали каждого входящего-выходящего, входящую-выходящую («А Танька, смотри, опять юбку выше колена надела, проститутка, страм!»), но эти обсуждения то и дело перебивались искромётными вставками-обсуждениями бабушек, покидающих скамейку. Честное слово, это напоминало симфонию со свечами Гайдна – стоило какой-нибудь старушенции покинуть свой пост, как немедленно начиналось беспощадное перемывание ее косточек, пятеро обсуждали шестую, потом четверо – пятую и так доходило до двух старушечьих единиц и позднего вечера. Иногда (после ухода предпоследней товарки) последняя почти по инерции еще что-то бормотала про нее самой себе («Ох, эта Мелентьевна, совсем из ума выжила!»)
Я лелеял мечту записать этих прекрасных гайдновских старух на катушечный магнитофон и в какой-нибудь вечер, когда они все соберутся, врубить запись через колонки. Но, слава Богу, план так никогда и не был осуществлен, а то, думаю, дня через два из дома бы вытекло сразу несколько похоронных процессий.
13 июня 2015РАССКАЗ ДЛЯ ВЕРЫ ПОЛОЗКОВОЙ
Мы только что в тысячный раз на кассетном магнитофоне прослушали диск Revolver, и глаза наши еще были влажны от восторга. Мне было 17, моему тогдашнему лучшему другу 18 и, странное дело, мы были совершенно трезвы, даже бутылки дешевого портвейна нам было не нужно, чтобы сместилось восприятие мира, не слишком сильно, а чуть-чуть, так, чтобы дождь сильнее заколотил по черному асфальту, чтобы карамельные жолтые фонари выявили в майской ночной листве бесконечное множество оттенков: от тёмно-претёмно зелёного – бархатно-зловещего – до золотисто-желтого – электрического. «Мы были совершенно трезвы», – написал я, но это, конечно, не совсем так и даже совсем не так: мы были вдрызг пьяны – дружбой, музыкой The Beatles, адски-лиловыми Текстильщиками. Бывает такой короткий период в жизни, когда дружбой дорожишь больше, чем любовью. Мы вдруг ни с того ни с сего решили идти до Фрунзенской в институт пешком, прямо от Лёхиной квартиры. Было, как тогда говорили, «ссыкотно», район по заслугам считался бандитским, красные огонёчки сигарет в ночи пугали нас, но и веселили, люблинские бражники и блудницы казались нам друзьями и подругами, «потерпевшими крушенье», как пел еще один наш любимец тех лет. От страха, восторга и для бодрости мы даже что-то затянули: то ли про «пане-панове», то ли про «шум телефонов, связки ключей», но наши голоса дико и глупо звучали в ночи, и мы это дело бросили...
Уже под утро мы, почти шатаясь от усталости, притащились к любимой булочной на Кропоткинской, разумеется, еще закрытой. Одуряющий, сладкий запах свежего хлеба туманил остатки разума. Внезапно, как по волшебству, приоткрылась дверь, и из нее выглянул румяный человек с добрыми глазами и в белом фартуке, этакий московский гном.
– У Вас есть тёплый хлеб? – с надеждой спросили мы.
– А как же – тёплый хлеб – где ж ему быть, как не у меня, – ласково пропел гном. – Рублик пожалуйте...
Лихорадочно шаря по карманам, мы сгребли последние 75 копеек и добрый гном вынес нам батон белого нарезного; он был твёрд, как камень, ударом этого батона можно было убить человека.
Мы просто кисли со смеха, мы держались за животы, мы только что не упали на утренний Пречистенский бульвар.
Дойдя до института, мы поняли, что учиться сегодня не можем, не хотим и не будем. Сидели на околоинститутской скамеечке, блаженно курили, дав отдых уставшим ногам, и лениво смотрели, как маленькие коричневые воробьи ловко выхватывают крошки белого хлеба из-под носа у неуклюжих и туповатых папаш-сизарей.
23 мая 2015ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Ровно 30 лет назад (тридцать лет!) меня забрили в армию. Друзья, уже чуть-чуть уставшие от меня и от бесконечно нудного ритуала проводов, с грустью, но и с облегчением отправились домой, а меня – в рваных брюках, в тяжелых ботинках, с коротко постриженной башкой – на автобусе повезли в неизвестность. Вокруг бесновались пьяные и похмельные парни, кто-то блевал прямо на сиденье, кто-то с надрывом рассказывал случайно подвернушемуся слушателю, как «вставляю я ей прошлой ночью», кто-то мычал бессмысленное, а во мне, слава Богу, включился защитный механизм, и я не думал, не думал, не думал о том, что впереди 2 года (два года!) жизни, во время которой за меня будут решать другие, что мне есть, что мне пить, где мне спать и что мне делать и ничего, слава Богу, из грядущего я не мог предугадать... Ни стояния в карцере всю ночь по щиколотку в холодной воде, ни торжественного исключения из комсомола меня, который с роду в комсомоле не был, ни кровавого мордобоя кавказцев и «Средней Азии» на плацу в немецком городке Людвигслусте... Я глядел на темнеющую дорогу. Стремительно пронеслись в сумерках сначала надпись «Елино», потом «Чёрная Грязь», а я почему-то тихонько твердил, как противодействие всему страшному, со мной случающемуся, всему, надвигающемуся на меня: «На луне не растёт // Ни одной былинки, // На луне весь народ // Делает корзинки // Из соломы плетёт // Лёгкие корзинки...»
16 июня 2015НА БЕРЛИН
В армии я служил в 1985-1987 гг. в ГДР, сначала под Потсдамом, потом в городишке Людвигслуст. Помню, вытаскивали мы из каптерки на улицу здоровенный такой шкаф, старинной выделки. Как водится, в самый неподходящий момент выскользнул из него встроенный ящик. Внутри этого ящика было клеймо – нацистский орел гордо раскинул крылья. Этот орел был решительно перечеркнут химическим карандашом, а рядом красовалась, выведенная этим же карандашом, корявая надпись: «Иван Пулькин, Кимры 1945 На Берлин!» До сих пор ужасно жалею, что не удалось этот кусок фанеры для себя выпилить! А мобильных телефонов с камерами тогда, понятное дело, еще не было.
7 мая 2015ОТВЕТСТВЕННОЕ ДЕЛО
В этот день ровно 29 лет назад меня вызвал к себе пропагандист полка Анвар Сафарович Тенишев.
- Батарея твоя уезжает на учения в Витшток, я тебя отмазал, но учти – не просто так. Доверяю тебе самое для меня ответственное дело за год. Будешь печатать на машинке мой доклад-отчет-обязательства на партийном собрании. Вот он, держи!
– Товарищ майор, так он напечатан уже...
– Сам вижу, что напечатан, боец. Твоя задача будет его перепечатать, но там, где было «решения XVII партконференции», везде добивать единичку римскую, чтоб получалось «решения ХVIII партконференции». То, что я тебе даю, это текст прошлогоднего доклада-отчета и позапрошлогоднего, а в начале нынешнего года партконференция эта ebuchaya состоялась. Перестройка, blyad', ускорение!
– И всё?!!
– И всё, боец, и всё...
P. S. А единичка-то римская на машинке печаталась так: сначала печатаешь единичку арабскую, потом нажимаешь кнопку «вернуть», а потом уж поверх арабской единички фигачишь верхнее «Т» большое. Ничего не скажешь, трудоёмкая была работа!
25 июля 2015ВЕЧНЫЙ ПЛАФОН
В квартиру, в которой я сейчас живу, в качестве хозяина я впервые вошел в 1992 году. Первым делом вывинтил плафон из кухонной настольной лампы и ввинтил его в туалете, чтобы там не светила голая лампочка, как в тюрьме. С тех пор эта квартира пережила несколько ремонтов, причем один – капитальный с перемещением стены и заменой унитазов и раковин, четыре переклейки обоев, перекладку паркета и примерно тысячу мебельных перестановок. Сам я несколько лет жил совсем в другом месте, а здесь не бывал. Но плафон, ввинченный в стену моими позолоченными руками 23 года тому назад, тихонько и безупречно продолжает играть свою скромную роль. Просто товарищ Анастас Иванович Микоян какой-то (если вы понимаете, о ком я говорю)!
13 мая 2015ПРО ЗЛОГО ДЯДЬКУ И ДОБРОГО ПАПКУПедагогическая быль
Репетиторствовать я не люблю и пошел на это, собственно говоря, только один раз в жизни и не корысти ради, а под сильнейшим нажимом бывшей и первой жены, которая просила за дочь подруги. Ея каждый вторник и четверг на черном мерседесе подвозил к моему подъезду отчим, суровый и безукоризненно вежливый бизнесмен-чеченец.
Девочка была незлая и по-своему милая, одна беда – учиться и поступать куда-либо решительно не хотела.
– Скажите, а сколько Вам папка с мамкой платят? - интересовалась она у меня.
– Слушайте... Это Вас не касается... Давайте-ка лучше поговорим о смысле заглавия «Отцы и дети»...
– Пятьсот? Ну, пятьсот ведь, да? А давайте я Вам шестьсот сейчас дам и в чате посижу тихонько, а когда папка приедет, Вы меня ему на руки сдадите...
– Это уже все границы переходит! Давайте-давайте, быстро мне отвечайте, можно ли Базарова отнести к поколению детей?
– Вы, что ли, папку боитесь? Да Вы не бойтесь, он добрый, а злой только к врагам... Ну, можно я хоть телик посмотрю, что Вам, жалко, что ли...
Но я, то ли из страха перед добрым папкой, то ли из учительского благородства (сейчас уже не помню) не отставал, и в итоге девочка к моему изумлению всё-таки поступила куда папка с мамкой хотели. Не знаю, честно, обеднел ли хоть чуть-чуть из-за этого папка.
Впрочем, через полгода, как мне рассказали, девочка всю эту нудоту бросила, вышла замуж за кого надо и сейчас благоденствует в Саудовской Аравии.
19 октября 2015КАК БОГ НА ДУШУ ПОЛОЖИТ
Тут, ребята, дело такое. Станешь жить, соотнося свой путь с путями других людей, превратишься в ревнивца и завистника. Станешь жить «сам по себе», ни с чьим свой путь не соотнося, превратишься в сумасшедшего одиночку.
О, придумал! Буду жить, как и раньше, то есть – как Бог на душу положит.
5 января 2016Продолжение >______________
Прим. См. также: Олег Лекманов. Избранные записи разных лет // Лиterraтура, № 39; Олег Лекманов. Избранные FB-записи разных лет. Часть II // Лиterraтура, № 40.скачать dle 12.1