ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Речевые ландшафты. ОРГАЗМ И КАТАРСИС

Речевые ландшафты. ОРГАЗМ И КАТАРСИС


Авторский проект поэта Сергея СоловьеваНачало и предисловие >

Москва, клуб Б-2. Участвуют: Дмитрий Александрович Пригов, Игорь Сид, Андрей Тавров, Сергей Соловьев, Зоя Колеченко.

12 февраля 2006


Сергей Соловьев: Оргазм – это своего рода смерть, глоток инобытия, беспамятства, забвения, эрзац вечности, неречевой ландшафт. Оргазм – небесная бездна, но – передергиваясь – оказывается земной. Не потому ли, как говорит латынь: всякая тварь грустит после соития?

Оргазм останавливает время, обещая неземную свободу, втягивая в рай сквозь ушко тела, сквозь его нижнюю чакру, и – подвешивает на оголенном нерве меж кисельными берегами над рекой изгнанья.

Оргазм – судорога рая. Он его обещает, сулит – но будто ты дверью ошибся – включаешь свет, и не там ты, где себя мнил…

Оргазм – и смерть, и жизнь, склещенные, как собаки. Лента Мебиуса. Свобода оборчивается мороком, обмороком свободы.
Я сейчас передергиваю, как вы понимаете, не без умысла.

А катарсис – тот же оргазм, но разыгрываемый на уровне верхних чакр. Но карта этой мысли – крапленая. Слишком уж хорошо и нарочито близко лежит она.
В оргазме мы входим в рай и оказываемся в аду. В катарсисе мы проходим свозь ад и оказываемся… у ворот рая.

Ну вот, таким образом для начала мы развели по сторонам эту пару. Которая, похоже, и в глаза друг друга не видела. Это, надеюсь, мы с вами и попытаемся прояснить.

А пока – еще один ракурс: оргазм и слово. Их природа – как природа воды и масла несовместны. Так ли? Оргазм бессловесен, слово неоргастично? Или я передернул карту?



Андрей Тавров: Я хочу начать с того, что слово «оргазм» – какое-то очень непоэтичное. Русская поэзия его не очень жаловала. Не зря Борис Пастернак сказал: «В слове «половое» есть какая-то непреодолимая пошлость», и как ни употреблять это слово, все равно эта пошлость будет выходить наружу.

Что же такое «оргазм»? Откуда вообще взялось это слово? Оргазм имеет отношение к оргиям, к дионисийским радениям – когда собирались женщины, опьяненные вином, и вступали в контакт с неким природным духом, богом Дионисом, испытывая при этом полное раскрепощение, отрыв от земли, – они действительно общались с богом.

Вернемся к Пастернаку. Почему он избегает этого слова – «оргиазм», «оргазм»? Ведь Пастернак – это явно оргиастический герой, человек исступления, очень чувственный, не менее открытый стихиям мира, чем Блок.

Надо сказать, что слово это он не употребляет. Но у него есть одно четверостишие, где он сопоставляет катарсис и оргазм, и уподобляет их одно другому. Оргазм зашифрован, он назван анаграммой. Пастернак употребляет другое слово, содержащие все, кроме одной, буквы слова «оргазм», а отсутствующая буква трижды встречается, предшествуя этому слову. Четверостишие посвящено возлюбленной и звучит так:

Как я трогал тебя! Даже губ моих медью
Трогал так, как трагедией трогают зал.
Поцелуй был как лето. Он медлил и медлил,
Лишь потом разражалась гроза.


Слово «гроза» и является этой анаграммой – и слово «оргазм» наготове.

Я не хочу сказать, что поэт сделал это сознательно. Тем не менее, это слово звучит.

Еще я хочу сказать, что удивительным образом вещи, блуждающие вокруг оргиастических радений, вокруг оргазма, оргиазма, часто ведут к расчленению оргиастического мужского персонажа. Например, золотой дождь Зевса… Прежде чем вступить в территорию соития и умножить женщину на одну жизнь, возможно, зачав ребенка, сам персонаж расчленяется – до или после.

Например, когда Зевс вступает в акт с Филирой и в это время его застает жена. Он превращается в коня, и рождается кентавр Хирон. Герой, расчлененный на коня и человека.

Надо сказать, что оргиастические радения сопровождались тем, что женщины могли голыми руками разорвать быка. Так они разорвали царя Пинфея, который решил проследить, что же они там делают.

Происходит расчленение тела – и это в дальнейшем наследует лирический герой, такой, как, например, Шопен. Он захоронен в одном месте, а сердце его находится в колонне собора в Варшаве.

То же самое – с Жанной Д’Арк, сердце которой вываливается из костра, – его хотят уничтожить, сжечь, разбить – оно не разбивается…

Поэт, который балансирует между этими странными двумя точками – оргазма и катарсиса, платит за этот баланс тоже расчленением. Но он распадается на свои стихи. На те стихи, которые он оставляет как свет за своей жизнью.

И еще одна очень важная вещь. Классический вариант распавшегося оргиастического персонажа – Осирис, куски которого собирала Исида. Каждый кусок его рассыпанного в нильской дельте тела не был мертв, излучая некое животворящее сияние, и тело, разорванное на части, продолжало оставаться единым телом – между этими частями была та связь, которая и есть человек.

Точно так же работает голограмма. Если мы возьмем маленький фрагмент голограммы и начнем его увеличивать – мы получим не большой фрагмент голограммы, а все изображение; любая часть голограммы, будучи увеличенной, даст все изображение в целом.
Разбросанный Осирис – это все изображение Осириса, и, будучи разбросанным, он все равно составляет живое единое тело.

Точно так же разбросанный по своим четверостишиям, заметкам, поэмам, наброскам поэт – это живое тело, и он стремится осуществить эту магнитную связь жизни.



Сергей Соловьев: Слушая о сердце Шопена, я вспомнил, как Ницше говорил о катарсисе, что это – сейчас я несколько переиначиваю, сгущая в метафору, – некое аполлоническое алебастровое ухо, приблизившееся к дионисийскому сердцу бездны. (Долгая пауза.)
Вот так сгустил! Хотя… не так уж и далеко от Ницше. Была там и бездна, и сердце, и ухо…



Дмитрий Александрович Пригов: Всё правильно…



Игорь Сид: Всякий раз, когда Тавров произносил имя «Исида», я вздрагивал…

У любимого мною сатирика Станислава Ежи Льца есть такой афоризм, готовый эпиграф к нашему вечеру: «Трагики, не путайте оргазм с катарсисом!»

Я, как «латинист и эллинист детства» (как бывают инвалиды детства), могу сказать, что оба слова перед нами – эллинские. «Оргазм» – от orgao – «горю страстью», а ещё точнее – «напрягаюсь», от того же корня org/ourg/erg «сила, усилие, напряжение, мощь, работа», от которого произошли слова «энергия», «организм», «каторга», «теургия»…

То есть оргазм, видимо, можно этимологически объяснить как наивысшее напряжение сил. А «катарсис» по-гречески – буквально «очищение». Настолько буквально, что – оторопь берет. Помню со времен учебы на биофаке, что Rhamnus Cathartica – это растение крушина, причем вовсе не «катарсическая», а крушина СЛАБИТЕЛЬНАЯ.

Вернёмся к понятию оргазма. Не думаю, что он происходит именно от «оргии». Слова эти имеют происхождение общее, но – не друг от друга. Оргазм – явление чётко индивидуальное; «коллективный оргазм» – нонсенс, в лучшем случае это просто синхронность индивидуальных оргазмов… А вот оргия… коллегиальный акт.

Любопытным параметром сходства оргазма и катарсиса является их произвольность. Как к катарсису, так и к оргазму человек идет сознательно. Даже не идет, а стремится, и зачастую – безуспешно…

Оргазм, возникший неосознанно, без усилий по продвижению к нему, носит совсем другое название – «поллюция». Что по-латыни значит «загрязнение». То есть непроизвольность оргазма делает его абсолютно противоположным катарсису, который – «очищение»!



Сергей Соловьев: Еще одна тема: оргазм и слово. Или это только у меня такое ощущение, что литература до сих пор не подходила к нему на такое близкое расстояние, как, скажем, к смерти, смеху, безумию, тоске?

Или – вот такая крамольная мысль: может, литература еще слишком юна? Юности ведь свойственно, не чуя ног, обживать горизонты, а близь ближайшего проступает с возрастом…

Или мы слишком увязли в так называемой нашей эре с ее бесполым Богом? Были ведь и времена другие, и литературы, и боги. Был и есть, к примеру, Восток.

Понятно, что за несколько минут нам этот вопрос не то что не решить, но даже и не поставить. Но вот что интересно: литература, подходя к этой теме почти вплотную, но не заступая черты, дает нам то, что оргазм обещает и не сдерживает обещания.
Первая дает свет, который сознанье, хотя и на пределе возможностей, способно удерживать, второй – вспышку, сродни удару по лампочке с затухающими кругами.



Андрей Тавров: Вокруг оргазма всегда витает такое понятие как «грех». Почему это происходит? И что такое грех?
Мне очень понравилось, как высказался на эту тему Владимир Соловьев более чем сто лет назад. Он заметил, что в самом сексуальном акте нет греховности, греховность есть только тогда, когда он – частичен, оторван от всего остального…

Есть фетишисты, они вступают в сексуальный акт с предметом одежды – и это грех, потому что это частичность.

По-гречески «грех» – это «неверный выбор», «промах мимо цели», без осуждения – просто неверный выбор.

Грех уходит, когда смыкаются все этажи, все чакры – от нижней до верхней. Когда они задействованы и люди находят друг друга на всех этажах, а не только на нижнем, – тогда нет греха, потому что возникает единство.

И Владимир Соловьев говорит: грех – это частичность, это раздробленность, это разорванность.



Дмитрий Александрович Пригов: Я – человек простой. Тут все было замечательно сказано, и остается только всему этому верить.

Нельзя забывать, что мы живем в постфрейдовскую эпоху, где понятие «сублимация» – одно из основных, поэтому «оргазм» не является понятием, жестко привязанным к совокуплению мужчины и женщины, – это некое физиологическое переживание какого-то высшего состояния, переживание жизненное.

Вполне известный факт, что следователи, пытавшие в тюрьмах – и в советских, и в гитлеровских, – в какой-то момент испытывали оргазм, который совпадал в этом отношении с катарсисом.

Всем известны невесты Христовы, которые сублимировали свою любовь к предмету небесному, и, соответственно, оргазм и катарсис вообще были неразличимы.

Известно, что в дореволюционной России палаты психиатрических клиник были полны невест Христовых, потом, в Советском Союзе, когда религию запретили, их сменили невесты Ленина, невесты Сталина, невесты Хрущева – не знаю, полны ли они сейчас невестами Путина? Но судя по последней пресс-конференции, где одна блондинка от имени всех блондинок заявила, что они обожают Путина, – думаю, что в предельных своих вариантах эти блондинки уже находятся в отделении невест Христовых.

Что касается литературы… Оргазм – вещь, в литературе описываемая – насколько это возможно. А катарсис – это, собственно говоря, переживание после прочтения.
Поэтому для литературы это совершенно разноуровневые явления. Посему, конечно, в пределах культуры мы можем скорее говорить о неких текстах, вызывающих катарсис, которые могут не иметь никакого отношению ни к оргазму, ни к чему другому – просто просветление.

Например, ясное дело, что в нынешней ситуации совпадение оргазма и катарсиса мы находим в текстах криминальной хроники, где человек, прочитывающий возбуждающие, совершенно прекрасно описанные ситуации, испытывает одновременно и оргазм, и катарсис.

Я даже написал цикл стихотворений «По материалам прессы», потому что это вообще черная, нуарная, романтическая сублимативная поэзия.
В русском языке замечено преобладание ямбических размеров даже в разговорной речи, и если криминальную хронику разбить построчно, то это – черные романтические стихи, продолжающие традицию Бодлера. И читая это в таком фокусе, в таком модусе, можно испытывать и оргазм, и катарсис.

Практически – я ничего не изобрел. Просто интенсифицировал и акцентировал некоторые приемы. А что, зазорно? Нет.
Собственно, поэзия не в словах, а во взгляде, в фокусе. Вот я и обратился к прямым выдержкам из ежедневной прессы.
Выдернутые из привычного контекста и способа написания и вставленные в иной контекст с иным построчным делением, они обрели значение стихов.
Понятно, что я не первый прибегаю к подобному, но всегда, заметьте, спокойно, без амбиций, уважительно и ненавязчиво. Например, вот такое стихотворение:

Крайне необычный
Даже небывалый, уникальный
Несчастный случай
Произошел
На Юго-Западе столицы
Двадцатидвухлетнему бригадиру ремонтников
Струей воды из гидростата
Буквально голову разорвало
Такой был напор воды
Непредполагаемый
Обычно не превышающий
Семи атмосфер
А тут вот такое.


Или так:

Необычайный спрос
На услуги московских проституток
Наблюдался этим летом
Беспрецедентный ажиотаж
Отмеченный не только
Самими жрицами любви
Но и жителями окрестных домов
И те, и другие говорят
О настоящих очередях клиентов
Чем объяснить это экстраординарное явление? –
Наверное, все возрастающею тягой
К невоплотившейся любви.


Это по теме. А вот еще:

18 января
Возле проруби
В метрах пяти-шести от берега
Обнаружен был труп местной женщины
С резано-колотой раной в груди
Господи, сколько их –
Колото-резаных
Разбросано
По необъятным просторам России.




Зоя Колеченко: Милан Кундера в книге «Нарушенные завещания» говорит о том, что экстаз – это то крайнее состояние человека, когда он как бы выходит за пределы себя и времени, когда он существует в остром моменте настоящего длящегося – и этот момент, лишенный присутствия прошлого и будущего, можно уподобить вечности.

Самый яркий пример экстаза, – продолжает Кундера, – это момент оргазма.
Если перенестись в те времена, когда женщины не знали преимущества использования противозачаточных таблеток, можно представить ситуацию, когда в момент экстаза любовник не успевал выскользнуть из тела возлюбленной, хотя до этой минуты он намеревался быть осмотрительным.
В результате возникал нежеланный ребенок, который мог бесповоротно изменить жизнь любовника, перевесить чашу весов его собственной жизни.

Горькая насмешка, – заключает Кундера, – состоит в том, что человек, стремящийся к вечности, получает лишь ее эрзац – мгновение экстаза.



Сергей Соловьев: А вот Вы, Дмитрий Александрович, обронили, что оргазм в литературе описан. Не могли бы Вы сказать кем, например?



Дмитрий Александрович Пригов: Сорокиным, например.



Игорь Сид: А вот Михаил Эпштейн признается, что ни в одной книге «про это», даже самой подробной и откровенной, ему не встречалось описаний того, что переживается в любви, когда «плоть плутает по плоти» (Марина Цветаева): ни в «Кама-сутре» или «Ветке персика», ни у Овидия, ни у Апулея, ни у Бокаччо, ни в «Тысячи и одной ночи» или в китайских романах, ни у маркиза де Сада, ни у Мопассана, ни у Бунина, ни у Генри Миллера, ни тем более в научной литературе или порнографических сочинениях. Перед читателем могут обнажаться самые сокровенные детали, половые органы и акты проникновения, но что при этом происходит в непосредственном плотском опыте, как переживается любовное наслаждение в чередовании прикосновений, давлений, прилеганий, сжатий, – это как бы находится по ту сторону словесности.
В описаниях присутствует тело, но не плоть.
Плоть – это сокровенная, «исподняя» сторона тела, органом восприятия которой может быть только другая плоть. До плотского литература не доходит, ограничиваясь телесным.



Зоя Колеченко: Там же, в «Нарушенных завещаниях», Кундера, говоря о безразличии к эстетической воле автора, о небрежности переводчиков, неосознанно и непоправимо подменяющих экзистенциальные метафоры Кафки метафорами лирическими, используя слово «шагать» вместо «идти», «углубляться» – вместо «быть», «изгнание» – вместо «чуждость», – в этой же главе Кундера приводит два описания соития у Кафки, менее всего ассоциируемого нами с Эросом писателя:

«Так шли часы, часы общего дыхания, общего биения сердец, часы, во время которых у К. постоянно было чувство, что он сбился с пути или же что был дальше в этом чужом мире, чем любой человек до него, в чужом мире, где в самом воздухе не было ни единой частицы родного воздуха, где он должен был задохнуться от чуждости и где ничего нельзя было сделать среди бессмысленных соблазнов, как продолжать идти дальше, как продолжать сбиваться с пути».

И еще одно соитие, в начале четвертой главы «Замка», выраженное одной-единственной фразой: «Что-то искала она, и что-то искал он, бешено, с искаженными лицами, вжимая головы в грудь друг друга, они искали, но их объятия, их вскидывающиеся тела не приносили им забвения, еще больше напоминая, что их долг – искать; и как собаки неистово роются в земле, так и они рылись в телах друг друга и беспомощно, разочарованно, чтобы извлечь хоть последний остаток радости, иногда размашисто проводили языками друг другу по лицу».



Дмитрий Александрович Пригов: Давайте все разом единым оргазом подтвердим наличие своего существования!скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
5 922
Опубликовано 25 май 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ