Редактор: Марина Яуре
(рассказ)
Мама и Софи шли по дороге, что убегала вдаль красивой и яркой дугой. Она была упругая и прорезиненная. Удобная, ведь шагать приходилось много. Каждый день они преодолевали расстояние, равное примерно сорока тысячам шагов. Эту цифру или около того показывали мамины часы на руке вечером каждого дня.
Резина на дороге была цветная – приглушенная розовато-оранжевая с голубыми и зелеными полосами. Дугу дороги было видно очень далеко. Яркой лентой она лежала среди бурых равнин, простирающихся до горизонта с двух сторон по бокам. Когда солнце припекало, резина начинала пованивать, но женщина и девочка давно привыкли к этому запаху.
Им нравилось шагать по дороге. Особенно по утрам, когда Софи еще была полна энергии. Пятилетняя девочка весело прыгала и бегала по дороге, и они быстро шли вперед. Часа через два малышка начинала уставать и идти спокойнее, а через три мама брала ее на руки и так шла до обеда. Потому что нельзя было останавливаться или идти медленно.
Они были одни на этой дороге. Хотя, конечно, не совсем. Мамины часы ясно показывали зеленые точки других людей. Если они находились на расстоянии одного дневного перехода, мама не беспокоилась.
Ей нравилось идти. Идти к ясной цели, которая обещала уют, покой и безопасность. Эта цель каждый день была одинакова. Особенно хорошо было идти по утрам, когда солнце еще не грело так сильно, и Софи еще не забиралась к ней на руки. Но в целом даже и это не сильно мешало маме, она привыкла. Снимала свое короткое пальто, когда становилось жарко. Привыкла, как ноют руки от тяжести ребенка, что на протяжении долгих часов их нельзя разогнуть и расслабить. Все это было лишь неотъемлемой частью ее жизни. Была дорога, по ней надо было шагать и не отставать от графика, чтобы к вечеру прийти к цели, убежищу – уютному стеклянному домику округлой формы, расположенному на обочине. Таких домиков она перевидала сотни за свою жизнь. Все они были очень похожи и располагались через примерно одинаковые расстояния на дороге. Расстояния, равные одному дневному переходу.
Эти домики были оазисами на почти пустой и жаркой резиновой ленте. В них всегда находилось все необходимое: вода, еда, чистая одежда, душ. Иногда новые игрушки для Софи, а для мамы – книги или журналы. Это была остановка. Точка для отдыха и восстановления сил. В домике всегда находилась мягкая постель, и он надежно запирался изнутри. Мама очень любила испытывать это чувство безопасности, которое дарил ей домик каждый вечер. Ведь на дороге нельзя было оставаться ночью и было очень важно оказаться под защитой стеклянного убежища.
Поэтому мама очень внимательно следила за зелеными точками на своих часах. Если точки впереди оставались на месте, значит те люди не покидали убежища, и следующим вечером им с Софи будет негде ночевать, если тронуться в путь. Так у мамы уже случалось. Впереди шел старик, который однажды ночью умер. Тогда все сидели по своим домикам несколько дней, пока зеленая точка впереди не погасла и домик не освободился. Она просто погасла на экране часов, будто кто-то пришел ночью и освободил помещение от загостившегося постояльца.
Тогда мама и Софи снова вышли на дорогу и все движение на ней восстановилось.
Или бывало по-другому. Какая-нибудь зеленая точка начинала двигаться быстрее обычного и нагонять другие зеленые точки. Мама всегда с тревогой следила за такими вещами. И если видела, что точка сегодня их догонит, не уходила из стеклянного домика, чтобы нагоняющий человек не занял следующее убежище у них перед носом и не оставил без крыши над головой на ночь глядя.
Мама очень не любила таких торопыг, они нарушали привычный порядок. Она предпочитала неодобрительно смотреть на них из-за стеклянной стены закрытого домика и ждать, пока они отойдут на приличное расстояние.
Но часто бывало, что эти люди даже не смотрели на стеклянный дом. Кроме одного случая, они не подходили к нему и не пытались открыть, они не стучались и ни о чем не просили. Уставившись в одну точку, они шли или брели, или бежали мимо. Неопрятные, часто оборванные и исхудалые. Маме чудился блеск безумия в их глазах, оно сквозило в лицах, походке.
В такие дни другие пешеходы тоже не трогались с места и движение на дороге останавливалось.
Мама иногда задавалась вопросом, зачем эти люди начинают идти быстрее? Что их не устраивает? Разве плохо идти по порядку и каждый вечер иметь надежную крышу над головой и припасы? Но торопыги все равно периодически появлялись и нарушали привычное движение зеленых точек. Несколько раз потом мама и Софи видели их тела на дороге. Они просто падали без сил, так и не найдя того, к чему торопились изо всех сил, ради чего бросали привычный уклад и отказывались от проверенной и рабочей схемы выживания.
Мама могла найти этому единственное объяснение. Они все шли в Город. Город возвышался в туманном далёке, сверкал на солнце полосатыми стеклянными башнями с шарообразными куполами. Иногда мама видела птиц, летающих среди этих башен, но больше ничего.
Город находился очень далеко, мама даже не знала насколько. Она только каждый вечер смотрела на часы, где бездушный индикатор показывал, что сегодня они стали ближе к цели на 0,0114 процента. А всего оставалось пройти чуть больше 80 процентов пути.
Просто она шла так долго. Ей иногда казалось, что еще со своими родителями, маленькой беззаботной девочкой она шагала по полосатой резиновой глади дороги. И даже тогда Город был недосягаемо далеко.
И те люди – торопыги – тоже шли слишком долго. Просто однажды они теряли терпение и начинали идти настолько быстро, насколько это было возможно. Лишь бы скорее оказаться в Городе, преодолеть все оставшееся расстояние и наконец остановиться.
Но каждый день город оставался приблизительно все также далеко, как и вчера.
Мама не знала, где тут таится подвох. Она могла только по утрам снова выходить на дорогу и идти. День за днем.
– Зачем мы идем в город? – спрашивала Софи иногда.
– Чтобы остаться там, – отвечала мама. – Остаться там и перестать идти каждый день. Город – это такое безопасное место, где можно свободно гулять и ночью, и днем. Это как большой стеклянный домик, где все есть. Только там можно остаться навсегда.
– Ты была там? – удивлялась девочка.
– Нет, – примолкала мама. – Но мне рассказывали твои бабушка и дедушка.
И они продолжали идти. Брали запас воды и еды на день в остановочных домиках, шагали под палящим солнцем, и Софи засыпала на маминых руках, когда приходило время дневного сна. А мама продолжала идти. Мерять шагами эту дорогу. Упрямо передвигать ногами, когда силы, кажется, совсем покидали ее.
Но она не могла остановиться, пока не доходила до ночлега. И она никогда не останавливалась.
Сегодня домик показался даже раньше сорока тысяч шагов. 39535 показывали мамины часы. Она устало опустила Софи на дорожное полотно, взяла ее за руку и повела к двери. Ей очень хотелось расслабиться на мягкой кровати, закрыть глаза и уснуть. И совсем не смотреть, какую мизерную часть пути до Города им удалось пройти сегодня.
Снаружи домик напоминал стеклянный голыш высотой метра два и шириной метра три. Его гладкие стены отражали все вокруг, совсем не показывая того, что внутри. Зато изнутри всегда было хорошо видно все, что происходило снаружи.
Они подошли к покатым стенам, и мама приложила ладонь к входному дисплею. Тот приветливо загорелся зеленым, и дверь открылась.
Внутри все оказалось стандартно. Маленький холл, за ним жилая комната с большой мягкой кроватью. В комнате еще стояли буфет и стол с горячей едой. Софи нетерпеливо побежала смотреть, какое угощение ждет их сегодня, но мама окликнула ее мыть руки. Небольшой закуток с душем и раковиной находился справа от холла.
Мама так устала, что больше мечтала помыться, чем покушать. Но есть она была обязана, чтобы завтра преодолеть новый участок пути.
Они помыли руки и прошли к столу. Сегодня их ждали запеченные с сыром грибы, свежие помидоры и мягкий хлеб. На десерт было шоколадное печенье и апельсиновый сок. Софи захлопала в ладоши. Она немного взбодрилась и пришла в себя от вида еды и кровати.
Они поели. Снаружи почти стемнело. Собрались густые сумерки, и стали появляться первые звезды. Ночь обещала быть безлунной. Мама любила такие ночи. Она иногда видела падающие метеоры на черных небесах и всегда-всегда загадывала желание. Она хотела только одного. Дойти до города.
Они помылись, послушали сказку и легли в постель в обнимку. Мама выключила свет хлопком в ладоши, поправила волосы на покатом лобике ребенка и поцеловала его. Скоро усталая Софи засопела, а мама смотрела в небеса сквозь прозрачный потолок. Ей было интересно, увидит ли она сегодня падающую звезду. Она делала так каждую ночь до тех пор, пока незаметно не засыпала. Снаружи кружились пушинки и огромные ночные мотыльки садились на поверхность их домика, похожего на застывшую во времени гигантскую каплю росы.
Мама незаметно для себя задремала и не увидела ни одной странной тени, идущей мимо их домика снаружи.
***
Утром их разбудил будильник. Было очень важно вставать по будильнику, чтобы вовремя позавтракать, собраться и выйти на дорогу. Так начинался каждый ее день без выходных и праздников. Столько времени, сколько она себя помнила.
Они позавтракали и оделись, положили в рюкзаки воду в бутылках и бутерброды для дневного перекуса. Когда часы показали девять утра, мама проверила, как обстоят дела с зелеными точками на циферблате. Как и всегда передняя уже выдвинулась в путь, а задняя стояла на месте. Ждала маму и Софи. Это было нормально.
Они вышли из домика и пошли по дороге. Мама думала, могла ли она когда-нибудь сойти с ума настолько, чтобы стать торопыгой? Невольно ее тревожный взгляд сконцентрировался на фигурке дочери, скачущей на упругой поверхности дороги. И сразу же пришел ответ: нет, никогда. Нет, до тех пор, пока она в ответе за своего ребенка.
Софи прыгала вперед, изображая зайчика.
– Смотри, мама! Я зайчик!
Девочка заливисто смеялась, вспоминая веселого зайчонка из вчерашней сказки. Девочка, которая в живую ни разу не видела ни одного зверя или растения. Только на картинках в книгах.
Да что там, мама и сама видела всех зверей только в книжках на картинках, когда шла по дороге со своими родителями.
Один неудачный скачок, и девочка оказалась в опасной близости от обочины.
– Софи! – мама моментально подскочила и удержала дочку за рукав. – Софи, я же говорила, что ни в коем случае нельзя сходить с дороги.
Они остановились, и мама сразу же занервничала. Любая остановка вне плана заставляла ее тревожиться.
–Почему? – глупо спросила девочка, будто не задавала этот вопрос десятки раз прежде.
– Нельзя, – ответила мама и пошла дальше, крепко сжав детскую ладошку в своей руке.
«Нельзя», – отвечала ей ее мама, когда ребенком она спрашивала тоже самое. Почему нельзя, и что будет, если нарушить запрет, мама точно не знала сама. Но глубинное чувство запрета, вдолбленное с детства, исправно работало, не пуская в неизведанное ни ее, ни Софи.
Софи огорчилась и шла с поникшей головой.
– Я не хочу никуда идти, – сердито заявила она и попыталась выдернуть руку из материнского захвата. – Я хочу к папе!
Мама сжала зубы. Она не любила вспоминать о нем и не знала, что говорить Софи.
– Куда к папе? – как смогла мягко спросила она.
Они опять остановились, уже начиная отставать от графика. Но обычно этот вопрос выручал маму. Папы с ними не было уже год. И они обе знали, что с ним случилось. Он не появлялся и возможности связаться с ним не было.
– Туда, куда он исчез.
Это было что-то новенькое, такого мама от Софи еще не слышала. Но девочка росла и рано или поздно должна была выдать что-то подобное.
– Я не знаю, где это место, и что с ним.
– Тогда давай сойдем с дороги и поищем его. Ведь он же так сделал!
Мама открыла рот от удивления. Оказывается, Софи помнила гораздо больше, чем говорила прежде. Или она недавно вспомнила?
– Давай поговорим об этом вечером? – предложила мама. – Нам надо идти.
Софи сникла и кивнула. Очень скоро она отказалась идти дальше и гораздо раньше обычного забралась к маме на руки.
Они шли молча, каждая погруженная в какие-то свои невеселые мысли. Софи мечтала перестать идти хотя бы на один день. Мама вспоминала их первую встречу с папой.
Это случилось шесть лет назад. Родителей уже не было с нею, а зеленая точка, что упорно нагоняла ее уже три дня подряд, превратилась в усталого путника – молодого исхудавшего мужчину.
Он шел с опережением графика уже так давно, что потерял сознание в двух шагах от ее домика, где она решила переждать его появление.
Она не знала, делать. Молодая двадцатилетняя девушка. Совсем одна. Она решила не покидать убежище. Правда она не совсем понимала, чего именно будет ждать. Пока он очнется и пойдет дальше? Или пока он тихо скончается у нее на пороге?
Этим вопросом она задалась ближе к полудню, когда незнакомец так и не подал никаких признаков жизни, а солнце поднялось в зенит и нещадно жарило резиновую дорогу и тело, на ней лежащее.
Девушка знала, как там сейчас жарко. И еще она поняла, что парень сам не встанет.
Но он был еще жив, его зеленая точка светилась на экране часов.
И девушка решилась. Вышла из домика и волоком затащила незнакомца в прохладный полумрак. Здесь любая хворь всегда проходила быстрее. Только если это не что-то смертельное, но девушка надеялась, что это не тот случай.
Потом она долго от него не отходила и корила себя, что ждала так долго с помощью. Поила его водой с ложечки, мазала мазью ожог от раскаленной резины на лице, промывала мелкие раны на его руках и ногах, слушала горячечный бред и протирала влажной тряпочкой его раскаленный лоб.
Он очнулся к вечеру вторых суток. Открыл глаза и долго молча смотрел на нее. Она испугалась и тоже молчала. Просто не знала, что сказать. Рефлекторно вцепилась в основание массивной настольной лампы, которое приспособила под дубинку. На всякий случай.
– Привет, – еле слышно сказал незнакомец. – Я Алекс.
Она медленно выпустила из пальцев лампу и ответила:
– А я Луиза.
Она до сих пор помнила, как дрогнули его губы в улыбке при звуке ее голоса. И как несмело улыбнулась в ответ – тоже.
Она успела забыть, каково это – быть не одной. Быть с кем-то и чувствовать его поддержку.
Родителей забрало время. Возраст и годы упорной ходьбы не давали им двигаться с нужной скоростью. Однажды они с ней просто не пошли. Велели отправляться вперед, обещали, что отдохнут и догонят ее. Они все знали, что это ложь. Но кто-то должен был двигаться вперед.
С того дня минуло два года, и конечно, родители так и не догнали ее. Она даже не была уверена, что они живы, что они не лежат где-то на обочине грудой высохших костей.
И вот появился он – Алекс. Он быстро пошел на поправку, словно она давала ему силы жить. Хотя, конечно, помогала и целительная сила домика. Как это работало, она не знала. День, другой, и они снова тронулись в путь.
Луиза радовалась, что больше не одна, что осмелилась открыть дверь и впустить в свою жизнь другого человека.
С ним оказалось весело. Он поддерживал ее, всегда старался рассмешить, хотя Лу в глубине его глаз всегда видела неизбывную тоску. Она лишь чуть притихла, когда Луиза и Алекс пошли вместе по дороге.
Девушка долго не отваживалась спросить его, зачем он пошел быстрее, зачем чуть не убил себя, куда он так бежал и торопился, что забыл об отдыхе и еде. О безопасности, наконец.
Она не спрашивала до тех пор, пока они не стали принадлежать друг другу по-настоящему. Просто в одну прекрасную ночь под звездами Алекс сказал, что любит ее. Она ответила ему тем же. И эти ночи под звездными небесами, за защитой стеклянных куполов, согретые нежностью и любовью стали ее самыми прекрасными воспоминаниями. До тех пор, пока не родилась Софи.
Рождение дочери стало чудом, откровением для Луизы. До встречи с Алексом она плохо представляла откуда вообще появляются люди.
Но ребенок, малышка, это крошечное беззащитное создание, ее неотъемлемая часть – стала всем для нее. Целым миром, Вселенной. Ради Софи Луиза была готова идти бесконечно. Лишь бы прийти однажды.
И за этим теплым безмерным счастьем забылись девять месяцев тревог, лишений, трудностей и боли. Забылись километры дороги, на протяжении которых Алекс нес ее на руках, потому что она больше просто не могла идти. Забылись родовые муки и страх, который быстро сменился решимостью сделать все правильно. Сжать зубы, дать жизнь, стать матерью вопреки всему.
И она стала, а Алекс стал отцом. Ее роль изменилась. Из девочки она стала мамой. Дни изменились и каждый был не похож на предыдущий. Это радовало и наполняло энергией и ее, и Алекса, привыкших к однообразию дороги.
Лу казалось, что больше она не видит той тоски в его глазах. Что она спасла его от нее.
Так шли годы. А потом настал день, когда земля вздрогнула. Никогда ничего подобного не происходило с ней. Она не знала, что может раздаться такой грохот, что дорога взбесится и нападет на нее, пинками погонит по своей глади.
Их расшвыряло в стороны, протащило по шершавой резине. Дорога дрожала, в воздухе стоял гул.
Луиза ловила ртом воздух, а когда чуть пришла в себя, бросилась оглядывать четырехлетнюю Софи. С девочкой все было в порядке – спасли материнские объятия. Малышка только сильно плакала от испуга, и Лу, успокаивая ее, не сразу обратила внимание, что что-то не так.
Алекс не подходил к ним. В страхе Луиза бросилась искать его взглядом и увидела, как в ступоре он смотрит на свою руку.
Луиза взяла дочь на руки и подошла. Часы были разбиты, экран ничего не показывал. Легкое движение, и они безжизненной грудой маленьких железных деталей упали к ногам Алекса.
Луиза в тревоге посмотрела ему в глаза и увидела не страх, не тревогу и не тоску. Она увидела надежду, даже радость и помотала головой, прикусив губу.
Взгляд Алекса стал виноватым, он посмотрел на Софи, которая только-только успокоилась.
– Что это значит? – спросила Луиза.
– Я свободен, – ответил Алекс. – И могу уйти.
– Куда? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Я не знаю. Но должно же быть еще что-то, кроме этой дороги.
– Есть Город.
– Нет! – зло крикнул он и напугал Софи.
– Его нет, – спокойнее ответил он. – Это миф, который заставляет нас шагать каждый день по этой чертовой дороге. Она никогда не кончится, в глубине души ты это знаешь. Жизни проходят на этом пути. А Город приближается лишь на чуть.
Она молчала, нервно сглатывала сухим горлом. Он уходил, бросал ее, опять оставлял одну.
– Я могу взять Софи с собой. Или вернусь за вами, когда смогу. Решать тебе.
Она будто не слышала его.
– Я люблю тебя, вас обеих, – добавил он, слушая ее молчание. – Я никогда тебе не лгал. Но я не могу остаться, ты знаешь. Такой шанс может выпасть только раз.
Луиза продолжала молчать, она смотрела в сторону и только крепко прижимала к себе ребенка.
Все что она смогла, это покачать головой в ответ на его предложение. И Алекс ушел. Сошел с дороги, ступил на бурую равнину и с ним ничего не произошло.
– Алекс! – крикнула тогда Лу и упала на колени.
Рыдания просились у нее наружу, но она терпела изо всех сил, чтобы не пугать дочку еще сильнее.
– Я вернусь! – крикнул он, развернулся и пошел прочь.
Он больше не оглядывался даже после того, как она снова стала кричать его имя и плакать. Ей вторил надсадный и испуганный детский крик.
В тот день они вошли в стеклянный домик очень поздно, сильно отстав от графика. Луиза могла только молчать и делать машинально все то, что была должна. Мыла ребенка, кормила, укладывала спать. Весь следующий день она несла Софи на руках, та никак не хотела идти ножками и принималась плакать, стоило только ее поставить на землю.
Бывали дни, когда она была готова сделать роковой шаг с дороги в поле. Она медленно подходила к краю, но останавливалась за пару шагов. Браслет начинал вибрировать на руке, зудеть и нагреваться, а в воздухе нарастало такое напряжение, что начинали проскакивать искры. После одной такой, что разорвалась в опасной близости от ее глаза, Луиза оставила эти попытки.
И стала пытаться снять браслет. Но он не снимался. Совсем, никак. Она и раньше знала, что он неразъемный. Но прежде она и не собиралась от него избавляться. Он был вроде как нужен, помогал в достижении цели. А теперь оказалось, что он еще и не пускает ее за край дороги.
Ночами она плакала и шептала что-то, обращаясь к Алексу. Она его винила, а потом умоляла, а потом проклинала. И так по кругу. До тех пор, пока рана немного не затянулась и не стало чуть легче.
С тех пор минул год, а Алекс так и не объявился. Да и как бы он нашел их? Они ушли по дороге вперед. А он… Жив ли он, вообще?
Луиза смахнула предательскую слезу и продолжила упрямо шагать, хотя почти не чувствовала рук от усталости.
К вечеру она дошла до нового домка. 40623 шага показывали часы. Соседние зеленые точки давно остановились на отдых, а ей вот еще и не повезло с длинным переходом.
На ужин сегодня кормили мясными котлетами, свежим хлебом и капустным салатом. Жуя угощение, Лу старалась ни о чем не думать.
Откуда оно берется, откуда берется вода и книги, почему в стенах домика быстрее излечиваются раны и болезни? Почему нельзя сойти с дороги и почему до Города так далеко идти? Почему до него невозможно дойти даже за целую жизнь, если его видно даже сейчас в панорамное окно?
На эти вопросы они с Алексом пытались найти ответы. Но это было невозможно сделать, шагая по дороге, играя в эту игру по ее правилам.
Алекс воспользовался шансом, чтобы сойти с предуготованного пути, в этом было его истинное желание всегда, даже когда они встретились. Особенно когда они встретились. Тогда он был готов расстаться с дорогой даже ценой жизни. Луиза лишь скрасила эту жизнь, привнесла в нее новый смысл и как-то оправдала. Сделала сносной. И он согласился пожить так еще, до тех пор, пока случай не снял браслет с его руки. И ведь он откуда-то знал, как это работает.
Луиза уложила грустную Софи в кровать и поцеловала ее маленький носик.
– Не грусти, – попросила она.
– Мы увидим папу?
– Я не знаю, дорогая. Если бы я могла, то сошла бы с дороги, чтобы найти его. Но браслет меня не пускает.
– Честно-честно? – удивленно спросила сонная девочка.
– Честно-честно.
Они улыбнулись и обнялись, и у Луизы немного отлегло от сердца.
Скоро Софи засопела, а мама долго не могла заставить себя лечь в постель. Она сидела на полу, прислонившись спиной к стеклянной стене, и временами поглядывала на окружающий дом пейзаж.
Было темно, тихо и спокойно. Темные поля спали глубоким сном, а звезды почти скрылись за облаками. И все же непроглядной темноты не было, словно кто-то подсветил окружающий их пейзаж. Немного фосфоресцировала дорога, и еще неясное свечение шло от неба.
Лу так и заснула, сидя на полу. Но через пару часов ее разбудил странный шум за окном. Здесь любой шум был странным, потому что обычно шуметь было нечему и некому. Это шло в разрез с характером той реальности, в которой они жили. Мир дороги всегда был тих, и лишь шорох шагов усталых путников нарушал его покой.
Поэтому Лу испугалась. Звук был резкий, рычащий, явно техногеный.
Луиза резко обернулась и посмотрела за окно. Вдалеке, в паре километров, а может и дальше, она увидела большую машину, похожую на трактор из мультика. Только спереди у трактора был не ковш, а два здоровенных бура, которые вгрызались в воздух на границе дороги. Машина словно пыталась преодолеть невидимую преграду, разрушить которую старалась бурами. И именно звук соприкосновения их и невидимого поля был настолько громким, что разбудил Лу даже в стеклянном домике.
Вдобавок у нее начала болеть рука с браслетом, и в этот момент раздался взрыв, а воздух около буров окрасился зеленым свечением.
Луиза вскочила на ноги и смотрела во все глаза. С такого расстояния трактор казался совсем небольшим. Но он так упорно вгрызался в зеленую стену, полупрозрачные ячейки которой теперь быль хорошо видны и разбегались в разные стороны от места соприкосновения.
Виднелись они теперь и около их домика. Ячейки пульсировали и наливались ядовитым сиянием, от которого ныло в висках, а рука стала болеть так сильно, будто ее пытались оторвать.
Браслет раскалился и что-то жужжал у нее на запястье. Но, как и прежде, он не снимался. И в этот момент все вокруг вздрогнуло от взрыва. И дорога, и домик, и стена.
Стена рассыпалась на гаснущие, словно искры на ветру, зеленые точки размером с хорошие снежинки. Стену дома прочертила длинная кривая трещина, дорога на вид осталась невредима. Трактор, словно игрушечный, отлетел в поле из-за взрывной волны, и теперь лежал на боку, как сломанная игрушка. Только буры его еще крутились и светились зеленым, но все медленнее и тусклее.
Луиза боялась даже пошевелиться, настолько все это выбило ее из колеи. В чувство ее привел звук свалившегося с руки браслета. Гаджет теперь безжизненно лежал на полу и слегка дымился. На руке остался небольшой ожог.
Луиза как завороженная смотрела на свою левую руку, смысл происходящего проникал в ее сознание как сквозь ядовитый зеленый туман.
Она бросилась собирать вещи. Их было не так много, но из домика следовало забрать все самое ценное. Воду, лекарства, еду и запасную одежду, которая всегда лежала на полках.
Пришлось взять еще один рюкзак, чтобы уложить туда вещи и бутылки с водой.
За стеклом начало светать. Лу старалась не думать, не пускать в голову вопросы, что она делает и зачем. Она боялась их, боялась, что они удержат ее на дороге еще надежнее, чем браслет.
Да и времени, наверное, было не так много. Снова проснуться с браслетом на руке, как это уже случилось с ней однажды, она не хотела.
Луиза обвешалась рюкзаками, взяла на руки спящую Софи прямо в одеяле и вышла на дорогу. Она хотела дойти до трактора, но в свете утренних сумерек увидела, что он уже пуст. Дверь его была открыта, буры остановились, сам он сиротливо лежал на земле.
Лу кусала губы и шла к краю дороги. Эту границу она никогда не пересекала. Это была черта, за которой начинался совершенно незнакомый мир.
По каким правилам он живет, и смогут ли они там выжить?
Вопросы все-таки ворвались в ее разум, и Лу начала дрожать от нервного напряжения. Что ей делать? Ее трясло все сильнее, настолько, что начали стучать зубы. А руки внезапно онемели и стали ватными. Лу испугалась, что не удержит дочь и хотела присесть на дорогу, но вместо этого сделала бессильный шаг вперед.
Он был настолько несмелый, кривой и несущественный, словно ее ноги были искалечены. Словно ее колени были развернуты не в ту сторону, а сами ноги отличались совершеннейшей кривизной.
Но Лу сжала клацающие зубы и упрямо шагнула снова. Новый шаг получился немного увереннее, а следующий – еще чуточку прямее и смелее.
Так она дошла до обочины и ступила на бурую твердь. Впервые в жизни она стояла на чем-то, кроме резины.
Ничего не произошло. Зеленая вспышка не оторвала ей голову и не разметала тело на окровавленные кусочки. Сосредоточившись на необходимости передвигать ошалевшие от страха ноги, Луиза неожиданно для себя покинула дорогу.
Ей тут же полегчало. Она смогла преодолеть внутренний, самый сложный запрет. Смогла и даже чуточку не верила этому. Следующие шаги оказались еще легче, хотя поверхность под ногами была совсем не такая удобная, как пружинящая резина дороги. Под ногами лежала окаменевшая земля, твердая и бугристая. Но внезапно Луизе показалось приятно идти по ней.
Скоро проснулась Софи, и Лу все ей рассказала. Малышка совсем не испугалась, а наоборот, обрадовалась и решила, что они идут к папе. У Луизы не было сил разубеждать ее.
Пока что они шли к трактору. К нему, конечно, проще было бы дойти по дороге. Но Луизе было важно сойти с ровной прорезиненной поверхности, сделать этот шаг, как выбор. Суметь. Не было смысла топать до трактора, не имея затем душевных сил сойти с дороги. А сил нужно было очень много. Лу просто боялась растерять их все на сравнительно небольшом отрезке пути.
Глаза Софи сияли. Малышка искренне и по-детски радовалась переменам, в то время как ее мама не знала, к чему приведет эта авантюра. Но возвращаться ни за что не собиралась. Они остановились, чтобы убрать одеяло и одеть девочку потеплее.
– Смотри, мама!
Софи испуганно показывала пальцем ей за спину. Луиза обернулась и на мгновение окаменела. По периметру дороги заново выстраивались воедино зеленые полупрозрачные шестиугольники.
Они бежали друг к другу с двух сторон с тихим шипением и такой скоростью, что Лу поспешила отбежать с ребенком на руках еще метров на десять.
В страхе Лу смотрела, как две стороны стены встретились на месте разрыва, там, где лежал перевернутый трактор. Стена получилась высотой в три человеческих роста, она стала бледнеть и скоро исчезла из виду.
Лу смотрела на это с открытым ртом. Она не ожидала, что стена восстановится, просто не думала об этом. А что еще можно ожидать от дороги? Что она вообще такое? И кем для нее теперь стала Луиза? Ведь раньше она выполняла все правила, а теперь осмелилась нарушить их.
Еще пугала скорость, с которой все случилось. Нет, Лу смогла бы пересечь стену, даже если бы чуть замешкалась и сошла с пути уже после её восстановления. Ведь Алекс ушел, когда сломался его браслет. Ее браслет тоже был сломан.
И все же произошедшее безумно пугало. Она не подозревала о существовании стены, не знала ее устройства. Она знала лишь, что определенную черту на дороге лучше не пересекать. Но эта черта была нужна, чтобы удерживать ее, управлять ею. И управлять при помощи страха. Чего могли желать ей те, кто придумал эту стену?
Они точно хотели, чтобы Луиза всю жизнь шла по этой дороге. Как и тысячи других людей. Им почему-то это было очень важно.
Стены больше не было видно и ничто на нее не намекало.
– Смотри, мама, куда-то делся Город, – удивленно заметила Софи, когда они продолжили одеваться.
Лу дернула головой вверх и удостоверилась, что дочь права. Ее больше ничто не удивляло. Исчез. Город, к которому она шла с рождения. Существовал ли он когда-нибудь или являлся миражом, было не так уж важно. Все равно мечта попасть в это безопасное место и остановиться была неосуществима. Ложна. Как и все остальное на дороге. Он был частью той реальности, обманом, нужным чтобы у таких как Лу, и Алекс, и ее родители была надежда. Причина вставать по утрам и шагать, шагать, шагать…
Они закончили переодевание. Лу распрямилась, взяла дочь за руку и шагнула. Земля здесь оказалась мягче, чем совсем рядом со стеной. Она перестала быть такой твердой и спекшейся, а еще через несколько метров стали попадаться первые травинки и даже насекомые. Стало понятно, что стена не просто не пускала людей наружу, но еще и облучала округу, убивая все живое на десяток метров.
Это означало, что вблизи от стены находиться опасно. Лу и Софи отошли еще на пять метров в сторону и снова пошли.
Софи притихла, ей тоже было страшно от перемен, хоть она и надеялась в итоге встретить папу. Неизвестность пугала обеих.
Однако была и надежда. Ее внушала зеленая трава под ногами, полевые цветы, бабочки. Лу казалось, что и небо здесь другого оттенка. Более глубокое и настоящее, насыщенного голубого цвета. В то время как над дорогой оно было словно вылинявшее.
Идти вдоль стены было тревожно, хотелось оказаться как можно дальше от нее. Сойти с дороги, но не отойти от нее казалось верхом безумия. Это беспокойство трансформировалось сначала в тревогу, а потом тревога стала больше напоминать страх. Сжав зубы, Лу упрямо шагала к трактору. До него оставалась пара сотен метров.
Когда осталось десять метров и пришлось снова свернуть к стене, Луиза попросила дочь подождать ее, остаться на месте.
– Там может быть опасно, – убеждала она девочку. – Стена вредна для всего живого, постой здесь.
– А для тебя она не опасна? Мне страшно оставаться одной. Вдруг с тобой что-то случится? что будет со мной?
Луиза наклонила голову, поражаясь, как она смогла вырастить такого рассудительного ребенка.
– Я не могу тебя взять, милая! Я только посмотрю, есть ли кто в тракторе, а потом мы пойдем в сторону от стены.
– Куда?
– Не все ли равно? Подальше. Я скоро вернусь, хорошо?
– Хорошо.
Лу едва заставила себя разжать руку и отпустить теплую ладошку Софи. Женщина едва отошла на несколько шагов, как услышала сзади тихие слова:
– Мама, возвращайся скорей!
Луиза обернулась, кивнула и постаралась ободряюще улыбнуться. Потом она пошла быстрее и в этот момент дверь опрокинутой машины открылась. Из нее высунулся человек, который перегнулся через дверной проем и неловко вывалился из салона. Он грохнулся об землю и застонал. Лу еще толком не успела разглядеть его, а из-за спины уже раздался детский крик:
– Папа!
Софи тут же побежала вперед, в момент позабыв про все увещевания матери.
– Софи, стой!
Лу попыталась ухватить дочь за воротник, но та ловко увернулась и пробежала мимо. Луиза тоже побежала, и через минуту они обе уже стояли над человеком из трактора.
Он был черный, в какой-то копоти, и очень лохматый. Кажется, он отключился. Лу убрала прядь волос с его лица и вгляделась в него с таким пристрастием, что мужчина почти очнулся.
– Алекс! – потрясла она его за плечи, до сих пор не уверенная, что перед ней отец ее ребенка.
Просто она забыла его лицо. Прошло время, он мог измениться. Кто знает, какие испытания выпали на его долю за этот год? Сажа тоже мешала. Но он не приходил в себя.
– Папа!
Софи в отличие от Луизы была уверена и уже во всю рыдала, не слыша ответа. Лу не нашла ничего лучше, кроме как побрызгать ему в лицо водой из своей бутылки. Безрезультатно.
Кажется, все-таки это был он. Лу прикусила губу, чтобы унять дрожь, но это не сильно помогло. Все как-то изменилось в одночасье. Будто не было этого года на дороге без него, будто не она ночами звала и проклинала одновременно мужчину, который ее оставил. Осталось только самое важное. Они и он, пришедший освободить их. Они, сошедшие с дороги, и он, черный от копоти и без сознания.
– Алекс! – теперь Лу позвала его по-настоящему.
Она схватила его за грудки и тряхнула изо всех сил. Руки сразу задрожали и онемели. Как и ноги.
С бледным и мокрым лицом Луиза огляделась в поисках чего-то. Спасения? Решения?
Его не было. Зато была стена, от которой следовало убраться подальше как можно скорее. Лу подхватила Алекса под мышки и с криком приподняла над землей. Ей пришлось пятиться и идти задом, чтобыоттащить его на безопасное расстояние. Софи старалась помочь, но толку от нее было немного. Он был тяжелый и абсолютно неподвижный. Но Лу должна была оттащить его от стены хотя бы для того, чтобы и Софи отошла от нее. На мягкой траве Лу смогла сделать подобие волокуш из его куртки и пояса. Тяжело было все равно, но уже не так. Они шли почти до самого вечера, сделав лишь несколько кратких остановок для отдыха и перекуса.
На ночлег пришлось остановиться в небольшом овраге, где Лу отважилась развести костер. Она бы все равно сделала это, потому что до боли в животе переживала за ребенка. Ведь до этого Софи всегда ночевала в тепличных условиях стеклянных домиков.
Они расположились на двух одеялах, которые Луиза прихватила с собой. Сон под открытым небом не входил в ее планы, но теперь она была очень рада, что взяла теплые вещи.
И еще она радовалась тому, что сейчас лето. На дороге всегда было одно время года, не было ни дождей, ни снегопадов. Ночная прохлада сменялась умеренным теплом солнечного дня. И все. Но люди дороги знали о временах года, и Луиза подозревала, что Алекс неспроста разрушил стену именно сейчас.
– Когда папа проснется? – спросила Софи после легкого ужина. – Почему он так долго спит?
Лу не знала, что отвечать. Проснется ли он вообще, или завтра к утру они снова останутся только вдвоем?
Вместо ответа она подползла к Алексу и положила голову ему на грудь, по биению сердца рассчитывая узнать, как долго ему еще осталось.
Сердце билось уверенно и, кажется, останавливаться не собиралось.
– Я думаю, с папой все будет хорошо. Ложись-ка ты спать, моя малышка.
Лу подложила под Софи все, что у них было, включая куртку Алекса. Скоро девочка засопела, утомленная длинным днем и переживаниями.
– Спит? – услышала она почти забытый голос и резко развернулась.
– Ты?!
Она вскочила, сожалея лишь о том, что под рукой нет ничего достаточно тяжелого, чтобы бросить в этого наглеца.
– И давно ты очнулся? Ты знаешь, что очень тяжелый?
– Знаю. Прости. Очнулся совсем недавно. Не мог тебе помочь тащить меня. Спасибо.
Лу молчала, не зная, что ответить, и смотрела на него во все глаза. Она медленно села. Поближе к Софи, словно охраняла.
– И тебе спасибо, – ответила она тихо.
– Я обещал, что приду за вами.
– Я знаю.
Луиза не знала, куда деться от распирающих противоречивых чувств. Обида и радость, страх и жажда свободы, любопытство, счастье, злость. Она смотрела на Алекса, не зная, то ли броситься ему на шею, то ли ударить.
Он молчал и тоже смотрел на нее, словно воскрешал в памяти каждую черточку.
– Ты изменилась. Очень.
– Ты оставил меня одну.
– Прости. Я каждый день шел к тому, чтобы освободить вас.
Она кивнула и опустила взгляд.
Алекс попросил воды и выпил сразу половину бутылки. Потом они долго молчали, смотрели друг на друга, словно искали знакомые, но позабытые черты. Это был диалог без слов, вопросы и ответы, которые звучали молча, но очень понятно.
– Прости, – снова сказал Алекс изменившимся голосом. – Теперь все будет хорошо. Ты мне веришь?
Луиза знала, что скажет: «Да». Несмотря на разноголосый вихрь мыслей внутри и порой весьма истеричных. Но все они были неважны, потому что Алекс предлагал ей новый путь.
Новую дорогу, незнакомую, неизведанную и возможно опасную. Но настоящую. Ту, по которой можно было куда-то прийти. И ей очень захотелось сделать это.
_________________________________________
Об авторе:
ВИКТОРИЯ ДАРКФЕЙ Автор книг и рассказов в разных жанрах. Имеет авторские страницы на сайте Продаман, Призрачные Миры и Литрес. Живёт в г. Липецк, по образованию телевизионный журналист и не только. Не умеет следовать трендам, пишет о том, о чем хочется. Не написала ни одной похожей книги или рассказа. Как писатель старается становиться лучше с каждой новой историей.
скачать dle 12.1