ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Елена Саморядова. ВЫСОКАЯ СВЕЧА

Елена Саморядова. ВЫСОКАЯ СВЕЧА

Редактор: Марина Яуре


(рассказ)


1

Изображение травы в поле разглаживал ветер. Мятое, убогое, униженное под солнцем. Это если воспринимать землю и небо как нечто отдельное, бессвязное. Такой бывает речь. Но мир таким не бывает. 
Это Шишел. Сколько себя помню, я сам с собой разговариваю. Мне это необходимо, потому что иначе неназванное внутри переполняет меня настолько, что я едва не схожу с ума. А может, наоборот, приближаюсь к вселенской мудрости и только страх останавливает меня, заставляя говорить. «Шишел-мышел – странный зверь. Шишел-мышел взял да вышел, притворив тихонько дверь». Знаете же, да? Так-то я Виталик.
– Кому мы тут нужны?! – неожиданно воскликнул Леонид.
Я отвлекся от своих мыслей, от проселочной дороги, пылящейся под ногами, и даже от поля, частью которого почти почувствовал себя в тишине.
– Нужны-нужны. Они просто об этом ещё не знают, – ответила ему Юля.
С Леонидом мы познакомились утром, на вокзале. Он выглядел так, как будто не спал совсем. От него разило. Почти сразу после того, как мы устроились на своих местах в электричке, Леонид заснул. Он был довольно известным журналистом в городе. И обычно его волновали исключительно резонансные темы. Вы бы видели, как Леонид посмотрел на нас с Юлей, когда понял, что его попутчики – именно мы. Я в жизни никого так не разочаровывал, наверное. С другой стороны, чего он хотел? Мы урбанисты, а не рок-звезды.
– Да здесь скорее всего спились все давно. Ну и до кучи к алкашам прилагаются бабули. Как вишенки на торте. Я когда это представляю, мне хочется сбежать отсюда, как можно дальше! – Леонид говорил серьёзно. Ему совершенно искренне не нравилось приключение, которое начиналось для нас.
По крайней мере, на хорошего актера он похож не был. Сам я любил играть – и ещё поэтому говорю так уверенно. Я бы почувствовал в нем родного человека.
Поле длилось и длилось. По краям виднелся лес. Самое начало лета. У вас тоже слово «начало» круглое? Я представлял, как через этот круг на встречу нам летели птицы, бабочки, пчелы.
– Зачем же вы поехали с нами? – удивилась Юля.
– Девушке красивой помочь решил. Нравится она мне. Это её задание было, но у неё в последний момент возникли непредвиденные обстоятельства. Так что вместо того, чтобы провести выходные дома, выспаться и всё такое, я, усталый и злой, тащусь по этому царству Аида. А главное – зачем? Думаете, она будет со мной? 
– А почему нет? – спросила Юля, с интересом разглядывая Леонида.
Я тоже внимательно посмотрел на него и ещё раз убедился, что он мне не нравится. В нем было что-то от прыщика, вскочившего на носу. Или бородавки.
– А почему да? Вы так странно рассуждаете. Мне ничего и никогда не давалось легко. Я все и всегда зарабатывал тяжёлым трудом, – ответил Леонид, и вот тут я уже почувствовал нечто родное в нём. Игра. Это была игра.
Нас с Юлей часто принимали за пару. Мы же с ней просто работали вместе. Нет, конечно, всего лишь другом она меня не считала. Считала любимым другом. Но другом. Я помню, как кивал, когда слушал. Со мной что-то не так, я знаю. Когда меня что-то или кто-то потрясает – я не могу замереть, принять это и двигаюсь, словно курица с отрубленной головой. Даже меня это пугает. А когда нужно, совершенно необходимо двигаться дальше – я замираю. Так во всём у меня. 
– Вы почему всё время молчите? – неожиданно обратился ко мне Леонид.
– Я не молчу, – честно ответил я.
Он засмеялся.
– Вы с утра ни слова не сказали.
– Он всегда такой, – вмешалась Юля.
– Какой? – я напрягся.
Впереди показалась деревня. Заборы, дома, сваленные в кучу уродливой грудой. И ещё я разглядел серебрящуюся на солнце речку. Как яркая подарочная лента, она была способна украсить даже сомнительный подарок.
– Ты слушаешь? – спросила Юля.
– Да, – не без обиды ответил я.
– Так и что я сказала?
– «Он всегда такой».
– А дальше?
– А было дальше?
Юля проигнорировала мой вопрос:
– Леонид, вам понятно? 
– В целом, да. Повезло вам с напарником.


2

На деревянную ступеньку здания администрации деревни Высокая свеча опустился воробушек. За ним ещё и ещё. На ступеньках валялась кожура от семечек. Воробушки бестрепетно исследовали её в надежде поживиться. Небольшая площадь перед зданием была пуста. В вытоптанной траве виднелись светло-коричневые проплешины твёрдой, как воля, земли. Где-то совсем рядом мычали коровы. Их громкое “Му-у” разносилось колокольным звоном по округе. Старая церковь лежала в руинах в конце улицы. Вовсю светило солнце, но фонарь, установленный у входа в здание администрации, всё ещё горел. Странно, переливчато, как будто свет его был не электрический, а совсем незнакомый, иной.
Неожиданно прямоугольный кусок земли на площади с тихим шипением приподнялся и отъехал в сторону, обнажив люк. Не канализационный, а как в фантастических фильмах. Из люка выбрался коротко стриженный седой мужчина в камуфляжных штанах и несвежей майке, плотно облегающей торчащий живот. Он держал удочку и полупустое ведро с водой, в которой плавала мелкая рыбёшка. Вслед за ним показалась женщина неопределённого возраста с начёсом прямиком из 90-х и в деловом костюме по моде двадцатилетней давности. 
Мужчину звали Евгений Митрич, а женщину – Алла Адольфовна. Я узнаю об этом значительно позже. И обо всем остальном тоже. Эта история давняя. Я рассказываю её по памяти. «Шишел-мышел взял да вышел…» Эта считалочка в моем детстве заканчивалась на ком-то ещё. Чаще всего я даже не участвовал. Только читал ее и тыкал пальцем в героя. В этой истории героем стану я. Небольшая интрига для вас. Вам-то это уже очевидно. Но не для меня. В эти последние минуты перед встречей я рассматривал дома на окраине и ни о чём таком ещё не догадывался.
Люк за Аллой Адольфовной закрылся, вернув кусок земли на место. Она щёлкнула пальцами – фонарь у здания администрации тут же погас.
– Сработал датчик у телефонной будки, три минуты до встречи, – сказала Алла Адольфовна.
– Как я устал, – Евгений Митрич посмотрел в небо тоскующим взглядом.
Алла Адольфовна сунула ему чекушку водки:
– Выпейте. Вам нужно войти в роль.
– Не хочу.
– Пожалуйста.
– Не могу.
– Да, ё… (гудок паровоза) баян! Выпил немедленно!!!
– Вы стали слишком похожи на человека, Алла. Так нельзя.
Евгений Митрич взял чекушку и выпил залпом. Его лицо смягчилось.
– Ну где они? – спросил он.
Алла Адольфовна ткнула пальцем в воздух, в воздухе появилась голограмма с данными.
– Задерживаются, остановились.
– Я так скучаю по Артуру… Это же произошло сегодня. То есть, юбилей сегодня… Какой же у них неразвитый язык! 
– Другого у них нет. Они на нём как-то понимают друг друга, и нам придется. Артур погиб триста лет назад. Пора бы уже принять, что мы не сможем на него вернуться.
– Что такое триста лет?!  Мы же с вами не люди. Если бы я не был исследователем, я бы с ума сошёл от горя. А так хоть немного отвлекаешься… Планета эта дыра дырой, конечно, и жизнь здесь ещё по большей части тайна… Однако же мне очень нравится наша игра.
– Исследовательская миссия.
– Игра. Результаты наших исследований больше никто не ждёт.
– Ну, допустим.
– Никто не выжил. Если бы выжил, с нами бы давно связались. Не обманывайте себя.
– Как скажете.
– Так вот. До того, как вы меня перебили, я хотел сказать, что игра отличная! Никогда ещё мне не было так весело.
Евгений Митрич бросил пустую бутылку вверх, за спину. Бутылка попала в фонарь и разбила его. В земле с тихим шипением снова открылся люк.
– Что вы наделали?! – воскликнула Алла Адольфовна. Она щёлкнула пальцами, но люк остался открытым. – Это катастрофа!
Вы правы, кое-что я придумываю. Но только для того, чтобы моя история была больше похожа на жизнь. В этой части я высосал из пальца воробушков. Мне они тоже показались уместными. А все остальное – правда. Так и было.


3

Я думал о том, как волосы Юли влияют на меня. Ветер играл ими. Я довольно крупный: метр восемьдесят, под девяносто килограмм. Тем удивительнее мне было это ощущать. Когда я смотрел на её свободные длинные пряди, мое тело менялось. Становилось ветром. Как тут было заметить, что мы вошли в деревню? Но мы в неё наконец-то вошли. Впрочем, почти сразу остановились. Внимание Леонида привлекла телефонная будка. Она стояла на улице, все дома на которой были заброшены.
– Как в фантастическом фильме, когда что-то из будущего забрасывают в прошлое! - с энтузиазмом воскликнул Леонид и бросился фотографировать. - Вот зачем её здесь воткнули? Кому она здесь нужна?
– Да, странно как-то, – согласилась Юля.
– А я вам скажу, как это называется! – Леонид отвернулся от будки и посмотрел на нас. – Осваивание бюджетов! Вы же тем же самым занимаетесь, а? Друзья? Выделило государство деньги на хорошую правильную программу за все хорошее и правильное против всего плохого и неправильного. Чиновники бросились выполнять, а как они что-то выполняют? Работают фильтрами. Лишние по их мнению деньги – в среднем тридцать-сорок процентов – забирают себе, а остальное выделяют на реализацию. Кто согласится на их условия, тот и выполняет работу. Все понимают, что чиновников не волнует результат. Им просто нужно, чтобы по документам все было шито-крыто. И отфильтрованное не отобрали. 
– Леонид, я в Германии работала, в Австрии, во Франции. Звали, приглашали. Так несколько лет прожила, пока не поняла, что они там без меня прекрасно обойдутся. А здесь я нужна. Очень нужна. Поэтому и вернулась. Люди все разные. Чиновники ваши любимые тоже все разные. Вы единственный здесь из фантастического фильма со своими представлениями о жизни. Возвращайтесь к нам, на Землю. Давайте разговаривать и узнавать друг друга, – ответила Юля.
Леонид так глянул на нее, что я напрягся. Теперь он тоже знал, какая она. Я помню, как познакомился с Юлей. «Виталик? Вы Виталик? Нет, вы не можете быть Виталиком. Вы рождены для чего-то большего…» – сказала она и посмотрела прозрачно, с нежной зеленью. Я тогда впервые заметил, насколько у нее восхитительные глаза. 
– Да что вы заладили – нужна, нужна… Юленька, вы какого-то уж слишком высокого мнения о себе, – с острой, как бритва, улыбкой заявил Леонид. – Никто никому не нужен. Никто никому ничего не должен. Человек человеку – волк.
– Семь раз отмерь, один раз отрежь, – сказал я.
– Чего? – Леониду явно не понравилось, что я вмешался.
– У меня сложилось впечатление, что вы говорите поговорками. Я продолжил ваш смысловой ряд.
Юля незаметно погладила меня по спине. Я покраснел от удовольствия. Однако Леонид прочел мои чувства иначе.
– Вы даже наехать как следует не можете. Вот меня угораздило… Не нравлюсь я вам? Ну? Не ссыте – говорите прямо.
– Мне не нравится, что вы уже знаете, какие мы, для чего мы здесь. И меня подбиваете на эту глупость. Якобы я должен вас понять за те пару часов, что мы знакомы. Вам самому не смешно? Я не гений. У меня обычный мозг. Для таких вопросов мне нужно гораздо больше времени и информации о вас.
Юля снова незаметно меня погладила. Я заулыбался. Леонид побагровел. Я отметил насыщенность красного цвета у него на щеках и вспомнил про эхо. А ещё песня была… Как же там… М-м… «Мы до-олгое эхо друг друга...»
– Почему вы молчите?! Почему вы снова молчите?! – Леонид почти кричал.
– Вы что-то сказали? – я посмотрел на него, потом на Юлю.
Она отвела взгляд и больше не пыталась коснуться меня. 
– Мы правда хотим помочь, – сказала Юля. – Хотим вернуть это место людям, потому что уровень запустения всего вокруг свидетельствует об одном, как мне кажется. Деревня им не принадлежит.


4

Обычно я занимался цифрами, собирал документы, анализировал пространственные модели, и вот так непосредственно с объектами своего изучения не встречался. Я рассматривал дома, заборы, улицу, ведущую к центральной площади, и ощущал себя при этом крайне неуютно. Словно бы я был голым и смешным. Иногда, очень редко, когда у меня вдруг образовывалось свободное время, я смотрел кино. Если герой делал что-то глупое или стыдное – и вот-вот должен был это понять, так как обстоятельства вели его к этому, я спешно ставил фильм на паузу. Мне нужно было время на то, чтобы подготовить себя. Сейчас я ощущал нечто подобное. Вот только на паузу было поставить нельзя. 
Юля с Леонидом шли молча, но явно о чём-то мысленно разговаривали друг с другом. Я почти видел искры между ними. «Шёл крокодил, трубку курил, трубка упала и написала…» – думал я, когда Леонид вдруг спросил:
– Крокодил? 
– Э-э, - я решил, что он прочитал мои мысли.
– Ну вы только что сказали… Крокодил. И? – Леонид прищурился. – Вы это про кого?
– Про меня. Ну не про вас же. Вы – красавчик, Леонид, – ответила Юля, а потом шепнула мне: – Ты таблетки выпил?
Я кивнул. 
Ничего серьёзного, вы не подумайте. 
Когда мы добрались до площади. Евгений Митрич поставил своё ведро с рыбками на землю и бросился обниматься с нами. Верхняя половина делового костюма Аллы Адольфовны лежала на земле, прикрывая распахнутый люк. 
– Так меня ещё не встречали! - заметил Леонид под большим впечатлением.
– Ну хоть лифчик надела, – тихо сказала мне Юля, пока Евгений Митрич висел на журналисте. – Классная здесь мода.
Я не без труда отвёл глаза от Аллы Адольфовны. Её грудь, закованная в телесное кружевное бельё, таила угрозу. Во мне проснулись смелость и жажда подвига.
– Евгений Дмитриевич, здравствуйте! Я Виталий Рассказов. Мы с вами по телефону разговаривали, – Я все ещё думал об Алле Адольфовне, но уже не так интенсивно.
– Да-да, помню, – ответил он, переключившись с Леонида на меня. – Утро доброе. Вот, познакомьтесь – моя надежда и опора, Алла Адольфовна. Она у нас и бухгалтер, и муза, и незаменимый человек. У нее свободная комната есть. На ночь Аллочка вас приютит.
– Простите, ваш папа – Адольф? – с интересом спросил Леонид.
– Да-да, тот самый! – засмеялся Евгений Митрич.
Юля жестом дала понять, что пока не готова с ним обниматься, и он вернулся к своей музе. Алла Адольфовна отвесила ему подзатыльник. Евгений Митрич помрачнел и с укоризной посмотрел на неё.
– Не тот самый, – с обидой проговорила Алла. – Вы Митрича не слушайте. Он пьяный с утра.
– Да я чуть-чуть, граммулечку, – Евгений Митрич заискивающе заглянул ей в глаза.
– У тебя каждое утро граммулечка! Людей бы постеснялся! – она была непреклонна.
Я наблюдал за ее перепалкой с Митричем в полнейшей растерянности. Фальшь выступала на каждом произнесённом ими слове, как жир. Я почти видел его маслянистый отблеск. Их слова проскальзывали в мои ушные раковины так легко и быстро, что я не успевал уловить в них никакого смысла. 
Леонида и Юлю вполне устраивал разыгрываемый перед ними спектакль. Они были включены в него, как недостающие детали. Я обдумывал открывшийся мне механизм, когда вдруг вспомнил, как простоял всё детство, прижавшись лбом к оконному стеклу. Во дворе кипела жизнь, в которую мама меня не отпускала. Мой лоб тут же онемел. Я потёр его рукой.
– Так ему скучно, наверное… – попытался вступиться за Митрича Леонид.
– Скучно кому? Ему?! Нашему главе, от которого все здесь зависит, а он палец о палец… – Алла Адольфовна распалялась все больше. – Палец о палец… Сил моих нет, зараза такая!
Повисло молчание, как совсем недавно на нас повисал Евгений Митрич. Алла Адольфовна медленно успокаивалась. 
– Вы сводите нас на место падения метеорита? – Юля почувствовала, что уже можно что-то спросить первой.
– Да что там смотреть? Овраг! – удивился Митрич.
– Овраг не овраг, а достопримечательность. У вас красиво, экологично, но ваша настоящая точка роста в туристическом плане все же именно он, – объяснила Юля.
– А без туристов никак нельзя? – спросила Алла Адольфовна. – Нам без них так хорошо было…
– Вы удивительная деревня. Если бы не метеорит – вас бы тут вообще не было. С него все началось. Дорог к вам нет, работы вокруг тоже. На что вы живёте – непонятно. Ни врачей у вас, ни полиции, ни магазинов. Только администрация и библиотека, – не удержался я.
– Рыбу ловим, в лесу зверь водится, ну и огородики же у каждого. Все натуральное, – торопливо объяснил Митрич.
– По данным переписи, выходит, вот уже триста лет живут здесь одни и те же люди. Никто не болеет, не умирает. Как вам это удается?! Я, когда все материалы по вашей деревне изучил, решил, что лично нужно ехать обязательно. В документах явно много ошибок, – сказал я.
Евгений Митрич стал первым, кто заметил, что верхняя половина делового костюма Аллы Адольфовны пришла в движение. Очень медленно она начала подниматься над землей. 
– А-а-а! – закричал он.
Все повернулись к нему. Митричу только этого и надо было. 
– Ты чего орёшь? – спросила Алла Адольфовна.
– Я… про Россию подумал…
– Б… (гудок паровоза)... За что?! – она закрыла лицо руками. – Это не человек, это наказание какое-то!
Мне хотелось услышать ответы на свои вопросы. Очередное представление я смотреть не желал. Мой взгляд блуждал по площади. Из открывшегося люка выбралась Софья, дочь Евгения Митрича. Я вот-вот должен был её заметить.
– А-а-а! - снова закричал он.
Я вздрогнул и повернулся к нему. Алла Адольфовна опять отвесила Митричу подзатыльник.
– Прекрати сейчас же! – приказала она. – Ненормальный! Что ещё?
– А если всё так и останется?! – воскликнул он.
– Что всё?
– Ну всё. Все. В России.
– Будет... (гудок паровоза), - констатировал Леонид.
– Вот и я о том же, – Митрич энергично закивал головой.
– Папа… – позвала Софья.
Все повернулись к ней. Она держала в руках верхнюю часть делового костюма Аллы Адольфовны… Могу себе представить, что Митрич и Алла Адольфовна тогда почувствовали. Она и он, как по команде, посмотрели туда, где должен был быть открытый люк. Люк оказался закрыт.
– Дочка моя, Софья, – представил ее нам Митрич. – Школу в этом году закончила. Отличница, золотая менда… медалистка.
Мы поприветствовали её. Она сдержанно кивнула.
– Пап, можно тебя на два слова?
– Да, моя хорошая, – голос Евгения Митрича можно было добавить в чай вместо сахара.
– Софьюшка, дай-ка мне пиджачок, – попросила Алла Адольфовна.
– Я сама его до помойки отнесу, – ответила она, окинув музу отца недобрым взглядом. – Мне несложно, Алла Адольфовна.
Евгений Митрич и Софья отошли и стали о чём-то тихо переговариваться. Я до сих пор не знаю, что они обсуждали в тот напряженный момент.
– Какая-то она не очень дружелюбная, – заметила Юля про Софью.
– Да она вообще су.. (гудок паровоза), – просто и прямо отреагировала Алла Адольфовна.
– Посмотрите на Виталика… Виталик, по ходу, запал, – сказал Леонид.
Я действительно не мог отвести глаз от Софьи. Юля осторожно дотронулась до меня. Я нехотя отвлёкся от созерцания совершенно неземного создания.
– Шишел, правда, что ли? – спросила Юля.
– Что? – я посмотрел на нее, не очень понимая, где я и кто я.
– Я же говорил, – Леонид засмеялся.


5

Евгений Митрич поручил Софье провести для нас экскурсию по деревне. Она шла, что-то рассказывала. Я слушал вполуха и смотрел только на неё. При этом меня совсем не мучила совесть. Я ещё не знал, что нас дурят, но уже тогда отчетливо чувствовал, что ничего не теряю. Спроси меня тогда кто-нибудь, почему я был так равнодушен к тому, что нас окружало, я бы сослался на притягательность красоты Софьи. Но по факту было ещё кое-то: бессмысленность всего вокруг. Во дворах на верёвках висело грязное бельё, вместо стёкол в большинстве домов были цветные витражи, как в церквях; свои маленькие огородики местные жители засеивали пшеницей. Я подмечал это краем глаза и ещё не осознавал, насколько это странно. Однако для верных предчувствий этого уже было достаточно.
– Колодец! – Леонид показал пальцем на колодец.
– Да, это колодец, – Софья посмотрела на журналиста с жалостью.
– А из него можно пить? Всегда мечтал! – с энтузиазмом воскликнул Леонид, вертясь у колодца юлой.
– Пейте на здоровье, – разрешила Софья.
– Как удачно! – порадовалась за журналиста Юля. – У вас же давно своя вода кончилась. Сушит, да? После вчерашнего?
– Саркастичность, Юля, не украшает никого, – строго ответил он. – Даже людей совсем лишенных всяких достоинств.
Леонид снял с гвоздика пластиковое ведро на веревке и, подняв крышку, забросил его в тёмный круг. Послышался плеск. Зачерпнуть воды пластиковым ведром оказалось непростой задачей. Пока он мучился, краснея и потея, Юля достала из своего рюкзака большую бутылку воды и с видимым удовольствием сделала несколько глотков.
– Почему вы ему не помогаете? – неожиданно спросила у меня Софья.
– Почему мы должны ему помогать? – ответил я и тут же смутился, осознав, как это прозвучало. Мне совсем не хотелось предстать перед ней бесчувственным эгоистом.
– Ему же нужна помощь, – пояснила она. – Это очевидно.
– Кому? Ему? – К нам подошла Юля. – Вы, Софья, его совсем не знаете. Не каждому, кому нужна помощь, обязательно ее оказывать. Вот вы бы помогли убийце?
– Да, – Софья сделала паузу, вглядываясь в нас, как Леонид в колодец. – Если бы он хотел пить.
Я поковырял носком ботинка в траве на обочине. Мое внимание привлек зелёный провод, почти неразличимый в ней.
– А что это… – начал я, с интересом присматриваясь.
Внезапно Софья взяла меня за руку. Юля при этом закашлялась. Она удивилась не меньше, чем я.
– Нам нужно идти, – Софья потянула меня за собой. – Пойдёмте.
– Но Леонид… – пролепетал я.
– Догонит, – отрезала она.
Мы с Юлей переглянулись. «И этот человек только что учил нас проявлять милосердие!» – говорили ее глаза. «Она взяла меня за руку! Ты посмотри! Ты только посмотри!» – кричал внутри меня счастливый человек. 
Потом Софья рассказывала мне, что она очень испугалась в тот момент. Я не должен был заметить провод... Конечно, Софья понимала, что нарушает элементарное приличие. И в то же время она ощутила свободу и радость от того, что у неё появилась веская причина его нарушить. 
Софья привела нас к дому старейшей жительницы деревни. Самый обычный: из белого кирпича, с крышей, покрытой шифером. Мне бросилось в глаза отсутствие спутниковой тарелки. Кажется, это был единственный такой дом в округе. По крайней мере, на остальных спутниковых тарелок встречалось чуть ли не по две-три штуки.
Дверь в дом была открыта.
– Она не смотрит телевизор? – спросил я у Софьи, пока мы снимали обувь в сенях. – Ну старейшая жительница?
На залитом бетоном дворе играл внук старушки, мечтательный мальчик лет шести. Когда мы пришли, он рисовал на бетонном покрытии цветными мелками жар-птицу. То есть, это я так решил. Когда Юля спросила, что он там такое изображает, мальчик ответил: «Искру в темноте. Я ей был». 
– Это важно? – Софья помогла мне удержать равновесие. Я чуть не упал, снимая кроссовок со второй ноги.
– Все важно, – я искренне верил в это.
– Не всегда, – Она улыбнулась и буквально втолкнула меня в комнату.
Когда я вошёл, бабушка как будто открыла глаза. Она напомнила мне высохший цветок, забытый на кресле рассеянной девушкой. В старушке было это – чувство времени, когда стоишь рядом и понимаешь, как по-разному для нас идут часы. Я огляделся. «Важно – не важно, важно - не важно», - всё ещё вертелось у меня в голове острым буром. Как будто у меня там какие-то геологи нефть искали или ещё что-то. Пока мы с Юлей знакомились с бабушкой, Софья стояла спиной к нам и смотрела в окно, не вполне прозрачное, закрытое жёлтыми, синими и зелёными стёклами. Оттого свет в комнате отличался от света на улице. Он был уникальным.
– У вас многие вставляют цветные стёкла в окна. Почему? – спросила Юля после того, как мы обменялись с Зоей Яковлевной всеми подходящими к случаю любезностями и поблагодарили её за гостеприимство.
– Так лучше, – просто ответила бабушка.
– Вы говорили, что по документам в нашей деревне нет стариков, – Софья повернулась и посмотрела на нас. Мне показалось, между нами тоже возникло это цветное стекло, мешающее ей увидеть нас такими, какие мы есть. – Что теперь скажете?
– Не мы говорили. Он говорил, – Юля с подчёркнутой заботой стряхнула с моего плеча невидимый мусор.
Я знаю, они хотели, чтобы я извинился. Мне было несложно. Я просто считал это неправильным. Мои отношения с людьми оставляли желать лучшего именно потому, что я с легкостью приносил их в жертву правде. И даже тени вины при этом не чувствовал.
– Я готов повторить. Зоя Яковлевна, по документам вас всё-таки нет. Как так вышло? – я заглянул в её глаза, похожие на тающие льдинки.
– Я давно живу. Видно, все свои бумажки пережила, – Зоя Яковлевна поёжилась от холода, про который я предпочёл бы ничего не знать.
– А пенсию вы почему не получаете? – я упорствовал.
– Получаю.
– Так нет же о вас информации!
– Я из ума ещё не выжила – от денег отказываться! Ещё раз проверьте свои бумажки.
Юля жестом показала мне, что дальнейшее препирательство чревато срывом всего интервью. Я сдержался, пообещав себе по возвращении в город первым делом добраться до архива. Где-то там в нём была ошибка. Мысленно я уже летал над ней, как стервятник над мёртвым телом. Я почти слышал запах, видел кровь.
– Внука мне дети из города привозят. Мы с ним почти всё лето вместе живём. Это я сейчас, как квашня. Таблетку только выпила. Давление у меня… А так у меня сил много, даже может побольше, чем у тебя, милая, – донеслись до меня слова Зои Яковлевны, адресованные Юле.
Одной рукой Юля держала диктофон, другой – делала отметки в блокноте. То есть, так думали те, у кого она брала интервью. На самом деле, в блокноте Юля рисовала своих собеседников.
– И как вы тут время проводите? Чем занимаетесь? – спросила она у бабушки.
– По дому дел много: и приготовить, и прибрать, а ещё же шахматы. Мы в шахматы с внуком много играем.
– Надо же! – удивилась Юля. – А из дома-то выходите?
– Спрашиваете. Каждый вечер. По улице хожу. На лавочке сижу. Ёжика вчера видела. 
Я отвлекся на Софью, вернувшуюся к созерцанию окна. Её спина волновала меня. В детстве я хотел стать писателем и придумал целый роман про закрытые двери в тайные миры и тех, кому дано их открывать. Я рассматривал спину Софьи и снова чувствовал себя тем ребёнком.
Из сеней послышался грохот.
– О! Леонид… – не оборачиваясь, угадала Юля.
– Что сразу Леонид?! – возмутился он, входя в комнату. – Вы видели, как этот таз там держался? На честном слове!
– Если на честном слове, тогда, конечно... – согласилась она.
– Вы на что намекаете?! – вспыхнул Леонид.
– Пожалуйста, давайте вы потом поговорите. У нас интервью, – попросил я Леонида, встав между ним и Юлей.
– А что она опять?! – шёпотом пожаловался он.
– Вы ей нравитесь, – тихо-тихо объяснил я.
– Да быть не может! – Леонид забыл про шёпот.
– Ш-ш-ш! – шикнул на него я. – Вы её не знаете, а я знаю.
Она никогда не вела себя так со мной. Я хотел было снова вспомнить все те случаи, когда Юля не притворно, а искренне отвергала меня, но вдруг обнаружил, что больше не могу. Память изменила мне. Я с удивлением посмотрел на Юлю. Она продолжала расспрашивать Зою Яковлевну. Та что-то говорила про войну, про завод. Смысл ускользал от меня. Никогда ещё я так ясно не осознавал свою отдельность. Но теперь это больше не беспокоило меня.
– Как у вас хорошо, – вдруг вмешался в разговор Леонид, вернувшийся с кухни со стаканом воды. – Вам кто-то помогает?
– Дети, когда приезжают, сестра ещё здесь моя живет, брат, – ответила Зоя Яковлевна. – Вы про уринотерапию слыхали?.. Это мой стакан.
Леонид побледнел и бочком-бочком вернулся на кухню. Юля прыснула.
– Где же их фотографии? Ваших родственников? – спросил я. – У моей бабушки в каждой комнате семейные фото.
– Баловство это, – ответила Зоя Яковлевна. – Я живу здесь и слушаю, слушаю… Кто в деревне звучат одним образом, кто уехал - другим. Тех, далеких, я слышу даже лучше. Зачем мне фотографии?
Она закрыла глаза.
– Нам пора. Зое Яковлевне нужно отдохнуть, – Софья с насторожившей меня поспешностью повела нас к дверям.
Из-за скомканности прощания я не успел осознать во всей яркости и глубине, что сказала нам бабушка. Потом-то, конечно, Софья объяснила мне, что чем ближе к разрядке аккумуляторов, тем меньше робот контролирует имитацию речи.
Внук Зои Аркадьевны всё ещё рисовал во дворе. 
– Надо же… И не надоедает, – покачала головой Юля.
София буквально вытолкнула нас за ворота, так что мы не успели заметить, как он вдруг замер и перестал рисовать. Его глаза закрылись и, совсем как Зоя Яковлевна, он погрузился в состояние небытия. Аккумуляторы для этих роботов собирали уже на Земле, поэтому они работали не так продолжительно, как артуровские. 
Дом Зои Яковлевны был чем-то вроде сувенирной музыкальной шкатулки. Его демонстрировали гостям, а в остальное время им интересовались лишь пауки, ловившие в свои паутины залетных мух.
– Интересно, сколько лет этой бабушке? – сказала мне Юля задумчиво.
– Спросили бы. В чем проблема? – Леонид снисходительно хмыкнул.
– Вы правда журналист? – Юля закатила глаза. – Или придуриваетесь?
– Что за выражения?! Вы как разговариваете?! Придуриваюсь. Ничего я не придуриваюсь!
– Она сама не знает. Ее свидетельство о рождении было утрачено, – объяснил я Леониду. – Мы можем только догадываться. 
Юля не успела в полной мере насладиться неловкостью ситуации, в которую загремел Леонид. У него зазвонил телефон. Он схватился за него, как за соломинку.
– Да. Нет, не спал я с ней. Не спал! Не спал! Сам иди! В гробу я твое «не верю» видал… Ты все правильно услышал. Подотрись своими угрозами. Ненормальный! Сходи уже к психиатру, дебил! – под конец разговора Леонид почти орал.
– Кто бы мог подумать, что вы герой-любовник,.. – с ехидной усмешкой заметила Юля, когда Леонид повесил трубку.
– Это сосед мой, совсем плохой. Придётся самому по ходу психиатричку вызывать. Жена его умерла недавно… А он как выпьет – и начинается! – пропустив шпильку мимо ушей, устало сказал Леонид.
Юля покраснела.
Я представил мужчину на том конце трубки, ревнующего, измученного. Как он танцует с бутылкой в мире, в котором его жены уже нет, а он бы хотел танцевать только с ней. Почему этот громкий нелепый страдалец решил, что Леониду доступно общение с ней? Я внимательно посмотрел на журналиста. Он вёл себя так, как будто был вхож везде. Даже тот свет не стал бы для него препятствием. При желании Леонид и оттуда смог бы привезти горячий репортаж.
Софья, за которой мы шли, вдруг остановилась.
– Не надо психиатричку, вы что? Пусть к нам приезжает. Мы его вылечим.


6

Солнце поднималось все выше. Было уже градусов тридцать, не меньше. Я чувствовал, как моё тело оплетает пот. Совсем рядом текла река. Мы шли по улице и не видели её, но ветер доносил до нас её свежесть. Она вздымалась парусом над пыльной дорогой, и вот уже вся наша пешеходная суть теряла смысл. Мы плыли на корабле, которого не существовало, и путешествия нашего нельзя было нанести ни на одну карту. Что не отменяло того факта, что я его чувствовал и для меня это было более чем реально.
– Милая девушка, – вдруг обратился к Софье Леонид. – Куда мы идём?
– Вы куда-то конкретно хотите? – спросила она.
– Я думаю, тут все меня поддержат. Мы хотим к еде. С утра во рту маковой росинки не было. У вас есть тут кафе или я не знаю… Магазин? 
– У нас дальше по плану фермерское хозяйство. Вас там покормят, – ответила Софья.
– Аллилуйя! – воскликнул Леонид.
– Мы взяли с собой бутерброды, – заметил я виновато.
Я ни секунды не сомневался, что Юля не горит желанием делиться едой с журналистом. Но мне так хотелось произвести приятное впечатление на Софью, что я пошёл на это вероломное предательство.
– Дайте! – тут же взмолился он. – Я умираю от голода!
Юля ничего не сказала, когда я поделился с ним. И все же от неё, как от реки, повеяло свежестью и ещё чем-то, гораздо более значительным и опасным. Собиралась буря. «Тише-тише-тише, молчи, по возможности, не шевелись перед ней, не мельтеши», – мысленно сказал себе я, благоразумно перебравшись в хвост нашей маленькой группы. Оттуда с некоторым страхом я наблюдал за Леонидом. Тот ещё ни о чем не подозревал. Он развернул приготовленные Юлей бутерброды и ловко ухватил один.
– Вы бы их хоть посолили, что ли… - едва прожевав первый кусок, ударился в критику журналист.
Я споткнулся и упал, краем глаза заметив ещё один зеленый провод, возникший в дорожной пыли, как будто из ниоткуда. Кажется, я его порвал. В следующую секунду пространство поплыло. Белая дымка за деревней налилась серебристым блеском, проявившим бок огромного космического корабля. Я застыл.
– Что? – донёсся до меня сдавленный голос Юли. 
– Я сказал… – начал Леонид и вдруг осёкся.
Я обернулся на них, предполагая, что они тоже заметили корабль. Не тут-то было. Никого и ничего, кроме друг друга, он и Юля не видели. До него вот только сейчас дошло, в каком она в бешенстве. Леонид весь собрался, как сапёр, наступивший на мину. Я перевел глаза на Софью. Она со страхом наблюдала за мной, ожидая, что вот сейчас я открою рот и скажу: «Смотрите, смотрите, корабль!». Но я промолчал.
– Вам хоть что-то нравится? Вы цените хоть что-то? Хоть за что-то готовы драться? Мне рядом с вами в душ хочется. Все время. Вы гораздо более душный, чем это лето. Вам плевать на мое мнение. Это я понимаю. Никаких иллюзий на ваш счет у меня нет. Вы тупой. Не в смысле два и два сложить. А в человеческом смысле. Вы эмоциональная катастрофа на ножках. Вашу картину мира нельзя никому показывать. Она не соответствует реальности от слова вообще. Реальность гораздо умнее вас! – выпалила Юля. 
– Господи, какая литературщина! – Леонид закатил глаза. – А бутерброд-то ваш здесь причём? Что вам помешало его посолить нормально?
– Это мой бутерброд. Мой. Понятно вам? Я его для себя делала!
– Вы болеете, что ли? Зачем вы несолёное едите? 
Юля была готова наброситься на Леонида. Он же только делал вид, что боится. Я подбежал и обнял ее.
– Юля, он тебя троллит, – предостерёг я.
– Чего это я троллю?! Я не троллю! – тут же с показной обидой взвился журналист.
– Ещё как троллите, – не отступал я.
– Ложь! – выкрикнул он.
– Я в вас с сейчас термосом кину! – Юля норовила вырваться из моих объятий.
Глядя на неё, Леонид вдруг расхохотался. Ему было настолько весело, что он не устоял и упал на колени. 
– Какой же вы… – она запнулась, подбирая слово.
– Тупой? – подсказал Леонид и засмеялся громче прежнего.
Я почувствовал, что тело Юли обмякло. Она прижалась ко мне. 
Софья протянула руку Леониду.
– Вам помочь? – спросила она.
– Помочь? – его все ещё трясло от смеха.
– Вы упали. Вам помочь? 
– Да нет. Я сам. Спасибо.
Он поднялся, отряхнул колени. Юля всё ещё прижималась ко мне. Я по себе знал. Когда проигрываешь в споре или, что ещё хуже, когда с тобой не спорят серьезно, потому что не воспринимают всерьёз, самое болезненное остается внутри. От него не избавиться – нападая. Когда ты это понимаешь, а ты это понимаешь, тебя разрывает. Я обнимал Юлю, стараясь сохранить, удержать ее целостность. 
– Так где там ваше фермерское хозяйство? – Леонид с энтузиазмом огляделся.
– Мы почти пришли, - Софья махнула рукой вперед. – Идёмте.
Мы последовали за ней. Поравнявшись со мной, журналист молча сунул мне оставшиеся бутерброды. От притихшей Юли он держался подальше и даже смотреть на неё избегал.
София нырнула в проулок, зажатый между деревянными заборами. Я подтолкнул Юлю вперед, а сам поплелся в хвосте нашей непродолжительной колонны. Вдоль тропинки росли одуванчики, подорожники и лопухи. Ещё что-то тоже росло. Я просто не знал, как это называется. 
– Ты заметил, мусора нет, – сказала мне Юля.
– Да, удивительно, – я присмотрелся. – Даже окурков не вижу.
За проулком открылось кукурузное поле, на краю которого стоял большой добротный дом, окруженный теплицами.
–Это оно? – Леонид с надеждой посмотрел на Софью. Она кивнула, и он тут же рванул вперёд.
Я огляделся. Корабля уже не было. Я засомневался, подумав, что это ведь могло быть какой-нибудь редкой атмосферной аномалией, в которую я поверил, как Юля – в искренность Леонида. От жары голова шла кругом. Версия, что “это мне просто померещилось”, тоже выглядела реалистичной. Значительно позже я узнал, как было устроено местное защитное поле. Его архитектура ничем не уступала городской. Невидимая, но мощная, она пережила один порванный провод. Впрочем, если бы я постарался и порвал несколько...
– Спасибо, – тихо сказала Софья.
Я повернулся. Юля ушла вперед. Мы с Софьей стояли одни на краю кукурузного поля.
– Вы расскажите, что это было? – Я наслаждался каждой секундой. У нас появилась общая тайна. Со мной давно не случалось ничего настолько же прекрасного.
– Вы же видели. Корабль.
– Чей он?
– Наш. Мы не из этого мира.
Я с самого начала так про неё подумал, и вот когда она так просто это подтвердила... «Шишел-мышел, шишел-мышел…» Моё внутреннее пространство сомнений и вариантов схлопнулось. Хотел бы я быть более готовым к нашей встрече. Ведь, возможно, ничего важнее в моей жизни уже не произойдет. А я… Мама дорогая. Каким же я был дураком.
– А откуда? Что за планета? –Я охрип, голос подвел меня.
– Земля. Мы не инопланетяне. Я знаю, что вы тут все думаете, что пришельцы путешествуют по космосу. У нас не так. Мы путешествовали по параллельным реальностям. В нашей реальности Земля называлась Артуром. 
– То есть, планет Земля много?
– Да. И они все очень разные.
– Вы нас изучаете, значит. Зачем? 
– А вам для чего сдалась наша деревня? 
– Мы думаем, что сможем сделать вашу жизнь лучше.
Софья засмеялась. 
– Мы же не знали… - я попытался оправдаться.
– Мы тоже не знали, что оставшиеся на Артуре развяжут войну и планета погибнет, – Софья пожала плечами. – С высокотехнологичными цивилизациями такое случается редко, но с нами случилось. 
Я рассматривал ее, пытаясь хоть что-то понять. Мне легко давался анализ массивов данных, я слету вычленял в текстах главное, у меня получалось быстро находить важное в интернете. А тут я стоял и даже не знал, как подступиться. И дело не в том, что связь с любым любимым у меня налаживалась сложно. Если вообще налаживалась, конечно. Было и другое. В лице Софьи я столкнулся с тем, что выходило за рамки моих представлений об устройстве всего. Я перестал доверять себе, когда осознал, насколько я ограничен в своих знаниях.
– Нас, наверное, уже все ждут, – деликатно заметила Софья.
Я кивнул, и мы неспешно пошли к дому фермера. Это медленное движение рождало во мне множество мыслей, ни одну из которых я не мог сформулировать полностью. Они, как дождь, лились на меня, лишая конечности, очевидности, ясности, краёв. И ещё я чувствовал синхронность в том, что происходило со мной и Софьей. Словно бы она тоже шла по новому для себя пути и тоже испытывала страх.
У дома нас встретил высокий спортивный парень. По моим представлениям, именно таким доставались лучшие девушки. Я подумал об этом автоматически, не напрягаясь. Так устроен мир. Я давно принял это. Но когда Софья подошла и поцеловала его, от моего смирения не осталось и следа.
– Это Данила, – представила она парня. – Мой жених.
У меня потемнело в глазах. Если что-то шло не так, как мне бы этого хотелось, я привык прятаться в своих мыслях. Никакого сопротивления. Борьбы. Конфликта. Я просто исчезал. Впервые отлаженный механизм ухода не сработал. 
– Здравствуйте, – я протянул руку Даниле. 
В этом жесте не было привычной для меня игры. Я сделал это искренне. Софья выбрала его. Я проявил уважение к тому, кто был для нее важным. Однако внутренне я весь собрался. Это было только начало. Я готовился к противостоянию с ним.
– Вы проходите сразу на веранду, мы вас догоним, – Данила показал мне, куда идти. 
Что-то странное было в нём. Чуть позже я понял, что: он стоял рядом с Софьей и не светился от счастья. Хотя должен был. Я бы светился.
Веранда примыкала к дому. Большую часть её занимал стол. Когда я зашёл, Леонид и Юля уже нервно крутили свои тарелки. Какой только еды не было на столе... И она так пахла… Однако следуя негласным правилам, они ждали, когда все соберутся.
– Совесть у вас есть? Где вас носит? – прошипел Леонид. – Это садизм какой-то.
– Съели бы что-нибудь – что вам терять? – Юля взяла вилку и задумчиво вонзила в пустоту на своей тарелке. – Вы думаете, кто-то станет думать о вас хуже? Мне кажется, это уже невозможно. 
– Вам в голову не приходило, что мне важно, каким я себя считаю, а то, что вы там себе обо мне думаете,– меня вообще не волнует, – отмахнулся от нее Леонид.
– Он очарователен, – Юля повернулась ко мне. – Сядь, пожалуйста. Пастушка твоя где?
– Кто?! – неожиданно я обиделся. – Юля, тебе совсем необязательно упражняться в остроумии всякий раз, когда ты чувствуешь себя плохо!
Раньше я не наблюдал за собой такого. Что бы она не говорила – я хранил тепло и спокойствие.
– О-о, – протянула Юля. – Понятно.
На веранду поднялись Софья и Данила.
– Что же вы сидите? – удивился он. – Пожалуйста, угощайтесь. Это всё для вас.
Юля посмотрела на него, потом на Софью. На её лице проступило сочувствие. Не к ним, конечно. Ко мне. Я сел рядом с ней. «И что ты теперь будешь делать?» –шепнула она. «Ничего», – соврал я. «Надо же, – Юля уставилась на меня так, как будто видела впервые. – Ну удачи…» 
Леонид первым набросился на еду. Мы с Юлей переглянулись, объединенные чувством собственного превосходства. Софья взяла с тарелки с зеленью веточку укропа и вдруг бросила в меня.
– Прекратите, – резко сказала она.
– Софья, я же просил, – Данила тяжело вздохнул.
– Простите, – поспешно сказала Софья.
Это было настолько странно, что Леонид даже отвлекся от еды.
– Что я пропустил? –Он вытер губы салфеткой. – Ну же, расскажите мне.
Минуту или две мы просидели молча.
– По роду своей профессии вы, наверное, легко находите общий язык с людьми? – наконец, ответил ему Данила.
Юля захихикала.
– Да, это так, – проигнорировав ее, с достоинством сказал Леонид.
– Вот я тоже. У меня много работников, подрядчики, заказчики. Ко всем нужен свой подход. Обычно я нахожу его. Мне это дается легко. Но бывают исключения. Как мне кажется, вы меня понимаете, – Данила обнял Софью, провел рукой по её волосам. – И всё же… Двое всегда важнее одного. Особенно если эти двое – пара.
В его голосе я услышал усталость. В середине дня за обедом она сидела на его плече, как белая птица. Ее невозможно было не заметить. 
Леонид завис.
– Э-э-э, да, наверное, – сказал он. – –Я не очень понял вашу мысль. Видимо, это что-то личное… – Зато, вы знаете, шашлык отличный! Умеете, чувствуется. Тает во рту!
– Благодарю, - Данила вежливо улыбнулся.
– Как вам здесь работается? Живется? – спросила Юля.
Я заметил, что она волнуется. Что-то в Даниле попало в неё.
– Нормально, – он пожал плечами.
– Совсем не на что пожаловаться? – Юля удивилась.
– Нет, – Данила положил себе в тарелку кусок шашлыка и повторил с нажимом: – Все нормально. Ну правда.
То, как он это говорил, выдавало его с головой. Данила как будто отбивался от Юли. Потом он долго и нудно расписывал технические характеристики комбайнов, взятых в лизинг для фермы, рассказывал про показатели, про отчётность. А вопросы по существу всё так же встречал в штыки, закрываясь на большой амбарный замок своими «устраивает», «не хуже, чем у людей», «а мне что – больше всех надо?» И всё же слушать его было интересно. За его очевидной любовью к деталям и наивными попытками спрятаться угадывалась глубокая сильная личность. 
Когда на веранду, покачиваясь, вошёл Митрич, мы не сразу обратили на него внимание.
– На овраг-то пойдем? Кто хотел? – гаркнул он и тут же стал заваливаться куда-то вбок.
– Дядь Жень, вам-то точно на овраг не надо, – Данила вскочил и силой усадил его на стул. – Закусывайте. Никуда не пойдёте, пока не поешьте.
– На овраг нас Лидия Эдуардовна отведёт, – сказала Софья. – Она же целую экскурсию в своё время подготовила и чахнет над ней все эти годы. Водить-то некого ей. Она, когда узнала про гостей, чуть с ума не сошла. 
– Подождите, я запутался, – Леонид откинулся на стуле. Из его ослабевшей отяжелевшей руки выпала вилка. – Что за овраг? Лидия Эдуардовна нам зачем? Может, лучше отдохнём после обеда?
– Куда метеорит упал, – пояснил Данила, – вам не рассказывали? 
– А-а-а, этот овраг, – Леонид потёр глаза. – Это интересно, да. Кофе бы нам на дорожку. Можно?
– Конечно! – Данила поднялся. – Все будут, да? Помогите мне кто-нибудь донести с кухни...
Софья отвлеклась и прослушала его просьбу. Она смотрела в окно – туда, где за деревней клубилась белая дымка. Как будто облако. Что-то обычное. Не только она – я тоже понимал, что ничего обычного в ней не было. Я почувствовал острую боль. Это знание больше не объединяло нас. Для меня скрытый в облаке корабль значил гораздо меньше, чем для неё и Данилы.
– Давайте я помогу, – вызвалась Юля.
Данила кивнул и, избегая смотреть на Софью, вышел.


7

Данила допивал свой кофе, глядя в окно. Он наблюдал, как Софья, я, Юля и Леонид становимся в нём все меньше и меньше. Митрич выпрямился, встал, потянулся. Как актёр опустевшую сцену, оглядел веранду. Его лицо прояснилось.
– А если и правда к нам поедут туристы? – Данила обернулся на Митрича.
– Не поедут. Мы триста лет тут живём. Плавали, знаем.
– Всё меняется.
– Да что меняется-то? Что вы все как попугаи? Меняется у них что-то, фа-фа-фа. Нет больше Артура и не будет.
На веранду влетела раздраженная Алла Адольфовна.
– Мне как будто одной это надо! – Она сделала округлое движение рукой: в воздухе появился экран. – Сегодня, четырнадцать сорок три. Покажи обзор с камеры на крыше бани Терентьевых.
На экране замелькали кадры улицы, по которой мы шли к дому фермера. Потом я запнулся о провод – и тут же в воздухе за деревней проступил гигантский космический корабль. Экран вдруг погас.
– Вот чёрт, – Митрич сел на скамейку.
– А дальше? Они заметили? Что там на видео? – Данила встал и подошел к матери.
– Не знаю. Это всё, что у нас есть. Дальше вся энергия ушла на восстановление защитного поля, и камеру в соответствии с протоколом безопасности обесточило. Что у нас с проводкой, Дань?! Сколько можно?!
– Делаю, что могу. Артуровский материал недавно закончился, а земной работает вот так… – Данила развел руками.
– Плохо. Так нельзя. Эту проблему надо решить, – Алла Адольфовна была ниже и заметно меньше Данилы, и всё же, как это часто бывает, в ней чувствовалась значительно большая сила.
Если бы я присутствовал при этом разговоре, то, скорее всего, на месте Данилы серьёзно напрягся бы. Возможно, с ним именно это и произошло.
– Я стараюсь, ма, – сказал он.
– Этого недостаточно, – отрезала Алла Адольфовна. – Софья говорила что-то? Что они видели?
– Ничего не говорила, – ответил Данила.
– Так спросил бы! – сорвалась на него мама.
– Я же не знал! - возмутился он.
– А вы чего мух считаете? – она переключилась на Митрича. – Напомнили им про овраг… Гостеприимный вы наш! Вы видите, что у нас с проводкой? 
– У нас не только с проводкой так. У нас всё– так, – Митрич тяжело вздохнул.
– О, опять потёк расплавленный металл… – Алла Адольфовна закатила глаза.
– На Земле так не говорят, – поправил ее Митрич. – Так говорят на Артуре. Ритуал вечером будет – всё в силе? 
– От Софьи вашей зависит, – с вызовом заявила она.
– Она тут причём? – вмешался Данила. – Снова отказалась участвовать?
– Нет, милый. Если бы только это – я бы не волновалась. Она давно дерзит и делает вид, что правила существуют не для неё. Я с этим как-то уже примирилась. Но... Именно от ее поведения сейчас зависит наша общая безопасность. Где гарантии, что туристы точно ничего не видели, а? Я ей не доверяю. Она могла утаить это от нас.
– Я думаю, что Артур погубила чья-то неуемная жажда власти. Это урок для всех нас, и для вас тоже, – сказал Митрич Алле Адольфовне.
– Что... (гудок паровоза)?!
– По-моему, я ясно выразился. Оставьте мою дочку в покое. Вы давно пытаетесь выставить её виноватой во всех смертных грехах. За что и получаете.
– Дань, скажи ему! Это что… (гудок паровоза) такое?!
– Ма… – промычал Данила, порываясь ее обнять.
–Что ма? Она вами вертит, как хочет! Вы оба ещё об этом пожалеете!
Зазвонил телефон, который я забыл на столе. Данила взял его. На экране высветилось “Доктор Веселов”.
– Это того странного парня… который,.. – Данила сбросил звонок. – Я его просканировал. У него фобия. Он боится смерти.
– В смысле? – удивился Митрич. – Да тут все боятся смерти.
– Исчезнуть боится. Буквально. В экзистенциальном смысле. И это сильно его мучает.
– Смерти нет, – сказала Алла Адольфовна.
– Смерть есть, – поправил её Евгений Митрич. – Она в том, что как раньше больше не будет никогда.
За окном закипела земля. В нее возвращались миллионы миллионов исследовательских дронов размером с булавочную головку. Потом, когда я впервые оказался в подземном городе, мне показали место, где они крепятся к куполу с внешней стороны, передают собранные данные и одновременно подзаряжаются. Мне оно напомнило поле, заросшее седыми одуванчиками. Время от времени поднимался ветер – и маковки одуванчиков разлетались, легко и свободно.
– Не хотелось бы, чтобы наши туристы это увидели. Наверняка же захотят вернуться за телефоном… – заметила Алла Адольфовна.
– Я сам сейчас к ним слетаю и передам телефон, – пообещал Данила.
Митрич отвлекся от созерцания возвращения дронов:
– Даже в такой день вы только и делаете, что обсуждаете дела…
– А что нам ещё делать (гудок паровоза)?! Жизнь-то продолжается! – Алла Адольфовна подошла к нему. – Вы понимаете, что возможность подниматься на поверхность – это привилегия? Привилегия! Это вы с самого начала здесь, а большинство из нас столетиями томится под землей. Вы ведёте себя так, как будто вам это больше не нужно. Так вот, Женечка. Все, приехали. Ваши прошлые заслуги вам не помогут. Либо вы возьмете себя в руки, либо вернетесь к остальным, под землю. Уж поверьте. Я поспособствую. На ваше место здесь очередь стоит!


8

С Лидией Эдуардовной мы встретились на центральной площади. На ней было платье с длинным рукавом, несмотря на жару. Ещё я обратил внимание на позу: Лидия Эдуардовна как будто ждала удара. Возможно, её били в детстве или что-то такое. Или не били, но угрожали. Со мной так было. Поэтому я долгое время боялся любящих меня людей. Лидия Эдуардовна вышла из ветхой избушки с табличкой «Библиотека» и, вопреки моим ожиданиям, вдруг остановилась. 
– У нее плохое зрение, – объяснила Софья. – Пойдёмте к ней.
– А очки купить? Не, не вариант? – поинтересовался Леонид недовольно.
– Очки у нее есть. Она их не носит, вечно забывает везде, – ответила Софья.
У Юли тоже были очки. Она надевала их, только если вела машину, а в остальное время выкручивалась как-то. Прищуривалась, если уж совсем припекало. Я посмотрел на неё, ожидая, что она как-то отреагирует на слова Софьи. Но Юлю гораздо больше волновал её мобильный телефон. Он почти разрядился. Она подключила его к пауэрбанку.
– Ну линзы тогда. Я сам ношу, очень удобно, -– журналист вдруг засмеялся. – А как она нам экскурсию собралась проводить вообще? Капец.
– Вы переживаете, что она не сможет рассмотреть вас, как следует? Мы все ей завидуем уже, – дежурно огрызнулась Юля.
– Милая моя, когда ж вы успокоитесь уже? От всей души желаю вам великолепного незабываемого крышесносного секса. Говорят, помогает.
Пока Юля думала над ответом, мы успели дойти до Лидии Эдуардовны, крайне интеллигентной женщины под пятьдесят, в присутствии которой Юля не решилась продолжить тему сексуального удовольствия.
– Добро пожаловать к нам в Высокую свечу, – жизнерадостно, высоким юным голосом провозгласила Лидия Эдуардовна. – Надеюсь, вам у нас понравится. Буквально, через месяц наша деревня отметит свое трехсотлетие. Вместе мы перевернем основные страницы ее истории. Времена она переживала разные, многие известные люди бывали здесь проездом. Но все по порядку... Прошу за мной.
Потом я узнал, что Лидия Эдуардовна была единственной землянкой в деревне. За три года, что она прожила здесь, у неё не возникло никаких подозрений.


9

Овраг располагался за деревней, непосредственно там, где я видел проступивший из-за технической неполадки корабль. «Как они его спрятали? – думал я. – Хорошо, его не видно. Но физически-то, физически… Он есть, точно есть. Неужели они поднимут корабль в воздух, чтобы мы смогли осмотреть овраг?»
Юля включила диктофон на телефоне и держалась рядом с Лидией Эдуардовной. «В 1901 году через Высокую свечу хотели проложить железную дорогу, но главный инженер строительного треста таинственным образом пропал, а с ним и все деньги, которые были выделены на строительство. Что же случилось? Были ли связаны эти два события? Очевидно, нет, потому как никакого документального подтверждения этому я в архивах не нашла»,– монотонно вещала наша предводительница. Юля кивала, как будто играя с тигром, который готовился откусить ей голову. Меня всегда поражала эта ее сверхспособность: бестрепетно слушать и прилежно документировать чушь. За ними шел Леонид, у него такой сверхспособности не было. От скуки он часто останавливался и фотографировал. Мы с Софьей замыкали процессию. 
Тропинка вилась через лес, тёплый, пронизанный светом. Вполне живописный – и только. Чего-то особенно волнующего я в нём при всем желании не замечал. Неожиданно за деревьями проявились очертания все расширяющейся пустоты. Мы вышли к оврагу. 
Софья остановилась, я тоже. Кончик моего носа намок… Стоило мне ощутить это, как я заметил мерцающую границу, которая билась передо мной едва заметными волнами.
Софья стояла рядом и молчала.
– Что будет, если я туда шагну? – спросил я.
Лидия Эдуардовна, Юля и Леонид уже спускались вниз по тропинке. Я видел их удаляющиеся спины.
– Это граница другого измерения. Там действительно овраг, – ответила София. – И…
– И?
– И динозавры. В том мире они не вымерли. 
– Что?!
– Это безопасно. Лидия Эдуардовна ходит туда каждый день. Мы за ней следим.
– Зачем она туда ходит?
– Возможно, это из-за запаха. Вы знаете, что динозавры пахнут совершенно по-особенному?
– Откуда мне это знать?!
– Этот запах вызывает измененные состояния сознания. Вы это называете галлюцинации. Я думаю, она к этому привыкла, поэтому и ходит.
– Подождите… Я правильно понимаю, что… Это какое-то безумие. Она наркоманка, что ли?
– Наркоманка? Мне казалось, ей просто одиноко.
– Она же у вас внезапно осталась? Приехала и осталась? Так же было дело?
– Да, внезапно, – глаза Софьи расширились. – Вы хотите сказать, что они тоже после этой экскурсии захотят остаться?
– Именно! Их надо спасать! – я шагнул вперед, но меня почти сразу вытащили обратно.
Я толком ничего не успел заметить, кроме странного отсвета, появившегося на всем, стоило мне глотнуть здешнего воздуха. Я уже собирался сказать Софье, что она очень сильная, иначе как бы ей удалось вытянуть меня обратно. Однако вдруг обнаружил, что руку мою сжимает Данила. Он быстро отпустил её и сунул мне мобильный телефон:
– Вы забыли.
– А остальные? – спросила Софья. – Их тоже надо оттуда вытащить.
– Они тоже знают? – Данила не двинулся с места, испепеляя Софью взглядом.
– Я ничего не знаю! – заверил его я.
По сути я и правда ничего не знал. Даже тот факт, что в их культуре ложь ценилась выше, чем искренность, для меня стал ну почти откровением. 
– Как он врёт, ты посмотри, – сказал Данила, обращаясь к Софье. – Почему у тебя так не получается? Ты более землянка, чем мы все.
– Но послушайте… –Я не собирался сдаваться.
– Я подлетел к вам, когда вы обсуждали динозавров, – Только тут я заметил, что он стоит на легкой серебристой платформе, парящей в нескольких сантиметрах над землей. – Я знаю, что вы знаете. 
– Ты расскажешь об этом всем? – лицо Софьи стало некрасивым: на нём проступил страх. – Что его ждёт… Ты точно хочешь этого?
– Мне всё равно. Я должен, – Он провёл рукой по моим запястьям. На них появились тонкие серебристые браслеты. Вскоре все моё тело оказалось затянуло в плотный серебристый саван.
Я больше не мог видеть Данилу и Софью. Только слышать. Мне очень-очень хотелось жить. Я чувствовал, что в своем коконе, превращаюсь в бабочку.
– Пожалуйста, Дань, – донёсся до меня голос Софьи.
– Нет, – твёрдо ответил он.
Попав в меня, его «нет» повторялось, повторялось и повторялось. Оно скакало внутри, как металлический шарик в игровом автомате. Всё мое существо изворачивалось. Я цеплялся даже за это «нет», всё ещё на что-то надеясь.
Повисла тишина.
А потом. Вдруг. Треснула кость. Где-то рядом, точнее я не понял. Вслед за этим зазвучало размеренное чавканье. Я ушам своим не верил. Сами собой у меня потекли слёзы. Тело своё я больше не чувствовал. Мне казалось даже, что это жрали меня. «Спаси и сохрани, –вспомнил я. – Спаси и сохрани». Я закрыл глаза и увидел бабушку, живую, из моего детства. Она шептала эти слова в мое лицо на белом квадрате подушки, а после целовала в лоб.
Когда я вплотную приблизился к потере сознания, саван внезапно исчез. Я жадно задышал, огляделся. Данила вытирал забрызганное кровью лицо салфеткой. На шее тела Софии зияла обгрызанная пустота. Скоро её заполнила новая голова – в крови и слизи.
– Теперь вы точно знаете, что мы не люди, – Данила сплюнул кусочек кости, застрявший в зубах.
– Так мы договорились? – спросила Софья. Она выглядела почти такой же, как раньше.
Чего нельзя было сказать обо мне. Пара моих друзей присутствовала на родах своих детей. Я слушал их рассказы и думал, что это слишком. Я пас. Мне искренне хотелось, чтобы для меня подобные события в жизни тела любимой женщины оставались таинством. Ну да, ну да. Никогда не знаешь, как все обернётся… Жизнь все-таки полна сюрпризов.
– Договорились. Я буду молчать, – Данила лёгким движением руки освободил меня от серебристых браслетов. – Я слетаю за нашими гостями, а ты пока готовься к ритуалу. 
– Какому ещё ритуалу? – забеспокоился я.
– Объясни ему, – не глядя на меня, сказал он Софье.
Потом ударил ногой по серебристой платформе, будто пришпорил коня, и она унесла его за границу, в другое измерение.
– Ритуал – это большое враньё. Вам вряд ли дадут в нём поучаствовать. Для вас это будет похоже на обычный праздник, – Софья ощупала шею, осторожно покрутила головой.
– Больно? – Я с тревогой следил за ней. 
– Нет.
Она врала. Здесь я вступаю на тонкий лед предположений, но я готов был спорить на что угодно. Даже на сердце своей матери.
– В здании администрации есть зал для собраний. Там обычно накрывают столы, музыку включают, – голос Софьи звучал предельно устало. – Посмотри мне в глаза.
Я послушался.
– Тебе на этом празднике сотрут память. Полностью. Это условие Данилы. Иначе тебя отсюда не выпустят.
Мы застыли друг против друга. Я понимал, что не вижу её, что на самом деле она другая. И все же не мог отвести от неё взгляд.


10

По началу ничего такого не происходило. Ну я так думаю. Лидия Эдуардовна рассказывала про метеорит, который был-был, а потом пропал. Юля внимательно слушала. Леонид ещё по дороге, в лесу, вляпался в чьи-то какашки, и теперь ястребиным оком сканировал тропинку, по которой они спускались на дно оврага. Вдруг чего?
Неожиданно Лидия Эдуардовна отвлеклась:
– Вы понюхайте! Как пахнет...
Она остановилась и закрыла глаза. Леонид принюхался. От его туфель всёещё несло. Но, очевидно, Лидия Эдуардовна имела в виду что-то другое. 
Если бы я был с ними, я бы вообще не понял, о чём она. Запах и запах. Это же не человек придумал. Меня восхищало придуманное человеком.
– Как же я люблю здесь бывать! – продолжала Лидия Эдуардовна. – Здесь я себя нашла. 
– Как интересно! – заметил Леонид ехидно.
– Спасибо, – Лидия Эдуардовна покраснела от удовольствия. До неё слова журналиста дошли в чистом, незамутненном виде. – В самый-самый первый раз, когда я пришла сюда, мне все сразу стало ясно. Я хочу водить сюда людей. Вот это – мое. Это про меня! Я столько лет была и не была... Была. И не была. У меня в голове не укладывается. Вы понимаете, о чём я? И ещё постоянное чувство вины за то, что я такая: ни на что не годная. Жизнь мне дали, а что я с ней сделала? Ничего. Я из-за пятнышка на кофте расстраивалась больше, чем из-за своего разбитого сердца. Вы задумывались когда-нибудь, почему не бывает ежиков зелёного цвета? Я только здесь могу об этом думать. Осознавать. Или, например, почему у меня никогда не было мужчины? Ой...
Лидия Эдуардовна осеклась, заплакала и убежала.
– Лучше экскурсии в моей жизни не было, – медленно проговорил Леонид. 
Он посмотрел на Юлю, ожидая, что та по своему обыкновению осудит его за ёрничество.
– А фиолетовых ежиков почему не бывает, интересно? Она ведь права. Нужно найти своё место – и всё. Здорово, что ей это удалось. Я столько лет ищу – и ничего. Даже вот пытаюсь что-то сделать сама, как-то создать его… Сизифов труд, – Она расстегнула и сняла блузку, затем с той же легкостью избавилась от брюк. – Какая мягкая шелковистая трава там на дне. Я почему-то в этом уверена. Я впервые в жизни в чём-то настолько уверена.
Юля сбросила с себя нижнее белье и в несколько прыжков сбежала вниз. Там она с видимым удовольствием упала в высокую траву.
– Что с бабами творится, – Леонид покачал головой. – Мир обречён.
Я не думаю, что он что-то ещё говорил. Журналист знал цену словам. Сначала Леонид поймал себя на том, что глупо улыбается, потом с удивлением обнаружил, что чувствует себя очень хорошо – и наконец, когда Юля нежно и ласково позвала его: «Лёня!» – все мысли покинули его. Он стал тем, кем действительно хотел быть: котиком. 
Правдоподобно? Нет? Да ладно вам. Зато весело.
Вас, конечно, интересует, а что же Данила? Почему он так долго летел к оврагу? О, вот про это он мне сам рассказывал. В общем. Представьте себе: летит Данила, сильный, спокойный, тысячу раз преодолевавший эту дорогу. Он уже мыслями у оврага, ничего нового не ждёт, для него не только каждый кустик знаком – для него каждая секунда как родная. Почти семейное домашнее переживание. Вдруг – удар. Краем глаза он замечает гигантского динозавра с огромным рогом посреди морды размером с однокомнатную квартиру. И вот этим рогом дино сбивает Данилу с платформы. Отмечу, что гораздо больше нападения его потрясло осознание собственной недальновидности. Как он мог так расслабиться на планете, населённой гигантскими динозаврами? На что он рассчитывал – что этого никогда не произойдёт? 
При падении Данила сломал ногу и пару рёбер. Это все вообще не стало для него проблемой. Полежал, запустил программу лечения, вылечился, встал. Ерунда. И потом, когда дрался с динозавром, он тоже особенно не переживал. А вот то чувство, которое появилось у него, когда он сбитый летел с платформы, Данила запомнил и в красках мне его описал. Я тоже ошибался по-крупному. Мне это было настолько понятно, что я даже ощутил горечь во рту.
Когда Данила добрался до оврага, Лидия Эдуардовна и Леонид охали и ахали над Юлей. Она всёещё голая лежала в траве, но уже не выглядела счастливой. У Юли стремительно рос живот, и это было трудно совместимо с тем, что обычно происходило с ее телом. Юля с ума сходила от боли.


11

Под землёй Митрич жил на последнем этаже – у самого купола. Земляне называют такие квартиры «пентхаус». Она была очень красивая, удобная, дорогая. И всё же жить в ветхой избушка там, наверху Митричу нравилось больше. Что он видел из окна под землёй? Да почти ничего. И это несмотря на то, что его высотка была одной из самых больших: двести этажей. Что он видел в маленькое кривое окно избушки? Свое унижение, ограниченность, одиночество – так ясно, что не мог больше игнорировать их. Ему приходилось знакомиться с ними и узнавать себя настоящего.
Когда я потом обсуждал это с Митричем, сидя в зимнем саду его пентхауса, он объяснял, что исследование себя стало важной частью его жизни именно тогда, когда он застрял на Земле, Артур погиб, а жизнь, в целом, потеряла смысл. Я помню, что меня поразили даже не эти его слова, а то, что в его зимнем саду пели птицы.
Под вечер перед ритуалом Митрич собрался порыбачить. Это занятие успокаивало его лучше любых таблеток. Он спустился к себе в пентхауз за искусственными червями. Когда рыба заглатывала такого червя – ее наполнял свет. Она переливалась в воде – заметно, ярко. Это было очень красиво. Ему и в голову не приходило её вытаскивать или есть. Он и его соплеменники были всеядны, но между собой все же предпочитали искусственную еду. Отнимать жизнь у растений и животных считалось у них неэтичным. Так вот когда рыба начинала светиться, крючок растворялся вместе с червем. Целая и невредимая, она уплывала. 
Глядя ей вслед, Митрич думал о том, как долго они уже на Земле. Гибель Артура изменила их. Путешествий не стало. Ценности безопасности вышли на первый план. Они больше не стремились узнавать новое и развиваться. Артурианцам было достаточно того, что на Земле им никто и ничто особенно не угрожает. Они законсервировали себя и свою культуру. Всё это было важно для Митрича, и в то же время он души не чаял в дочери. Именно желание понять своего ребёнка привело его к тому, что он так ясно видел сейчас. Он и многие другие артурианцы жили прошлым, потому что им так и не удалось справиться с утратой. Они остались на Артуре и погибли вместе с ним. Те, кто, как Софья, родились на Земле, были другими.
Евгений Дмитриевич открыл Землю. Вычислил её в череде непригодных для жизни версий Артура и направил корабль к ней. С ним не все были согласны. Да что там – большинство выступило против. На корабле даже вспыхнул мятеж. Евгений Дмитриевич выстоял и победил. А теперь… Он это понимал. Его победа оказалась тупиком.
В пентхаусе было так много места, что Митрич передвигался по нему на платформе. Он нашел червей и уже собирался подниматься, когда взгляд его упал вниз. Тысячи странных причудливых существ вылетали из окон на своих платформах и устремлялись к центру подземного купола, где совсем скоро должен был начаться ритуал. Под землей его традиционно проводили с большим размахом. Там никто не боялся привлекать внимание. Я напомню: Артур был планетой исследователей. У них самих никакой формы не было. Они принимали форму тех, кого изучали. Во время ритуала артурианцы вспоминали всех, кого видели в своих путешествиях. Год от года людей среди представленных форм жизни становилось всё больше. Старики уходили. Артурианцы не были бессмертными.
Я уже упоминал, что ритуал представлял собой ложь. Очень большую ложь. Ммм… Они достигли такого уровня развития, что для них не осталось секретов, тайн каких-то. Однако в этой ясности им было совершенно невыносимо жить. Артурианцы врали, чтобы в их понятном предсказуемом мире появлялись неопределённость, возможность ошибки, интрига. «Артур не погиб, Артур не погиб, – твердили они хором во время ритуала. – Мы вернёмся домой».


12

Мы с вами ориентируемся во времени по часам. Артурианцы – по другим артурианцам. Алла Адольфовна была из династии часов. Секундные стрелки, минутные стрелки, механический подсчет… Это про нас. Артурианцам в голову не приходило сверяться по чему-то неживому. Для каждого артурианца время шло по-разному. Такие, как Алла Адольфовна, были чем-то вроде гостиницы и священника в одном флаконе. Отдых и смысл – это всё, зачем стоило смотреть на часы в мироощущении артурианцев.
Алле Адольфовне тяжело пришлось на Земле. Она испытывала постоянную боль, и это меняло ее. Алла Адольфовна не раз и не два ловила себя на том, что реагирует всё менее естественно. Она огрубела в своей жесточайшей внутренней борьбе с мёртвыми монстрами, которых люди здесь называли часами. Когда Митрич жаловался на судьбу и посыпал голову пеплом, Алла Адольфовна думала о том, как хочет ударить его. Это желание пожирало её. Чем чаще он говорил, что выхода нет, тем безвозвратнее она теряла себя – и ругала его, и злилась, и ненавидела.
Артурианцы сохранили свою культуру, спрятавшись под землёй. Те единицы, что вступали во взаимодействие с землянами, менялись, но заметно повлиять на своих соплеменников не могли. Они давно закончили исследование Земли, и вопрос:«Что дальше?» – звучал для них все отчаяннее. Улетать? Остаться? Зачем? Зачем? Чтобы продлить время на перепутье, артурианцы затеяли новое исследование… Я вам про него потом расскажу.
С Аллой Адольфовной впоследствии у меня сложились вполне приятельские отношения. Вот это осторожное «вполне» я употребил, потому что был один случай… Однажды в жаркий летний день мы с ней пошли прогуляться в лес. Она так интересно рассказывала про время… Я укрывался в нашем разговоре, как в теньке. Неожиданно к нам с дерева спустилась белочка. Она встала на задние лапки и выжидающе посмотрела на нас. Я подумал, что белочка голодна, но как ей помочь, сообразить не успел. Алла Адольфовна резко наклонилась, схватила белку и откусила ей голову. Признаться, до меня не сразу дошло, что это происходит на самом деле. Я как будто переместился в сон, в котором провел первые, самые невозможные секунды. Потом Алла Адольфовна сунула мне обезглавленное тельце белочки и произнесла с набитым ртом:
– Вот так я чувствую время. 
Дожевав, она сменила тему, а я так и проходил с трупом белки до вечера, пока Софья у меня его не забрала.
На Земле Алла Адольфовна следила за тем, чтобы артурианцев не заметили. Она прятала их следы в мыслях случайных и неслучайных визитёров. Использовала при этом всё: и артурианские технологии, и театр, и гипноз, и откровенную ложь. Ни при каких обстоятельствах мы бы не смогли рассказать кому-то, что стали свидетелями присутствия пришельцев на Земле. Ни у меня, ни у тех, кто пришел со мной, не было никаких шансов в борьбе с изобретательностью Аллы Адольфовны.
Конкретно для нас она разработала следующий план. Под присмотром Софьи мы должны были осмотреть деревню, набраться данных и впечатлений. Ближе к ночи внутри нас выросло бы неотредактированное живое воспоминание… А дальше нас ждала бы комната у Аллы Адольфовны. С кроватью и двумя раскладушками, скрипучими полами, ковром с восточным рисунком на стене. Она постаралась. Комната вышла более чем убедительной. В самый тёмный час Алла Адольфовна запустила бы в нее тараканов с Артура. Внешне они напоминали земных, но вели себя иначе. Артуровские проникали под кожу. Никакой боли. Они впитывались, как крем. Собственно, все. «Мы бы чокнулись?»– спросил я потом у Аллы Адольфовны. «Да, но не сразу. Сначала вы бы перестали придавать значение всему странному, что видели здесь, – она посмотрела на меня с подозрением. – Как ты догадался? – Я объяснил, что они слишком часто применяли это своё оружие. Люди заметили.


13

Мы с Софьей шли к зданию администрации по берегу реки. Вдоль неё вилась тропинка. Вечерело. Жаркий летний воздух подрумянился, как пирожок. От реки тянуло свежестью. Я ощущал себя внутри головоломки. Запертым, одиноким, тупым. Все уже было сказано, решения – приняты. И тем не менее внутри меня собиралась буря. Возможно даже, самая разрушительная из всех.
– Пап! – крикнула Софья, заметив Митрича.
Он стоял лицом к воде, держа удочку на плече. Леска натянулась вдоль его спины, сделав ее похожей на музыкальный инструмент. Крючок с червем вздрагивал над травой. Митрич смотрел вверх. Он ничего и никого вокруг не замечал. 
– Что с ним? – спросил я, когда мы подошли ближе.
– Это что-то вроде эпилепсии, – ответила Софья. – Он не может это контролировать. С ним такое случается на нервной почве. 
– Мы можем ему как-то помочь?
– Нет. Он специально изображает из себя рыбака, когда чувствует, что приступ приближается. Уходит подальше. Чтоб вокруг никого. Ему не нравится, когда его видят таким.
Мы обогнули его и пошли дальше. Я слушал, как плещет вода в реке, как мягко земля встречает наши шаги, невидимых насекомых в траве, волнующий вечерний свет в своем сердце.
– Почему ваша деревня называется Высокая свеча? – спросил я.
– Это важно?
– Я чувствую себя ответственным за тишину. Мне неловко хранить молчание. Я всё ещё думаю о твоем отце.
Она остановилась и повернулась ко мне:
– Я даже поцеловать тебя не могу.
– Я понимаю.
– Правда?
– Нет.
– Это что-то типа позывного. Множество исследовательских кораблей сейчас в путешествиях. Раньше мы встречались на Артуре. Теперь… Это сводит с ума, серьёзно. Знать, что твои – есть. Но вероятность встретиться с ними ничтожна мала.
До здания администрации мы дошли в молчании. Рядом с ним на кортах сидели двое мужчин неопределенного возраста в рваных штанах и замызганных футболках. 
– Тебе так идет это платье, Софья, – сказал один из них.
– Я совершенно очарован тобой, – добавил другой.
– Спасибо, друзья, – Софья улыбнулась.
Проходя мимо, я отметил, что пахли мужчины розами.
Когда мы зашли в здание и стали подниматься по лестнице, я отстал от Софьи. На меня вдруг навалилась усталость. Облезлые деревянные ступеньки, в жизни которых угадывались бордовый и зелёный цвета, задрожали, когда мысли в моей голове оформились во что-то ясное. Зачем я поднимался? Что у меня было, кроме памяти? Что я есть – без памяти?
Я остановился.
Софья ушла вперед, но скоро вернулась.
У меня зазвонил телефон. Я достал его, посмотрел на экран. Высветилось имя «Мишка». Звонил мой лучший друг Серёжа, очень долго рассказывать, почему я называл его мишкой.
– Нас ждут, – сказала Софья.
Телефон перестал звонить. 
– Я прошу тебя, – Софья провела рукой по моей щеке.
Я закрыл глаза. У меня потекли слёзы. Внутренне я бился в закрытую дверь. У меня не получалось сбежать, мое воображение больше не принимало меня. Я вырос, и теперь вместить меня могла только реальная жизнь.


14

В актовом зале стояли накрытые столы. Почти все места за ними были уже заняты. С виду за столами сидели обычные люди. Я бы точно не отличил. Окна в зале закрывали шторы, через которые проникало совсем немного света, так что свечи на столах были совсем не лишними. Стол, к которому Софья повела меня, отличался от остальных. На нем не было горящих свечей, не было еды и напитков. 
– Давайте поприветствуем нашего гостя! – обратилась ко мне со сцены Алла Адольфовна.
Я смущенно опустил голову. Зазвучали аплодисменты. Пол актового зала покрывал вздувшийся линолеум. Я шёл и думал. Он у них в таком состоянии для достоверности или они просто не знают, как с ним правильно обращаться? 
Мы с Софьей сели за столик. Аплодисменты стихли. Я поднял голову. Алла Адольфовна стояла на серебристой платформе, парящей над сценой. Я уже видел такую у Данилы. Задник сцены был украшен вырезанными из бумаги снежинками. Снежинки в июне меня впечатлили больше.
– Я думаю, нам нужно объясниться, – сказала Алла Адольфовна. – Мы исследователи. Нам интересна ваша реакция.
Она подлетела к нашему столику и сошла с платформы.
– Видите ли, – продолжила Алла Адольфовна, садясь на стул. – Мы в некотором смысле коллеги. Мы также занимаемся улучшением качества жизни. Просто не в контексте города или деревни. А вообще. Давайте разберём этот момент на конкретном примере. Возьмем ваш мир, в котором есть планета Земля. С вами. Я про человечество. Вы сами от себя не в восторге. А представьте, что про вас думаем мы. Вы изучаете среду, мы изучаем вас. У вас есть время ходить вокруг да около, у нас – нет. Мы просто уже в курсе, что нет ничего важнее времени. Вы к этому ещё придёте. Ну как придёте… Не все из вас. Часть. Собственно, этим мы и занимаемся. Убираем тех, кто мешает вам становиться лучше: злых, глупых, жадных, завистливых, апатичных.
– Как это - убираете? – у меня пересохло во рту.
– Съедаем, – просто ответила Алла Адольфовна. – Вас очень много. Нам ещё есть и есть.
– И как я вам? – Во мне вдруг проснулась смелость.
– Вы тупой, – она улыбнулась, показав зубы. 
Я вдруг заметил, что их у неё значительно больше, чем обычно бывает у людей.
– Кхм… Софья сказала, что мне просто сотрут память, – промямлил я.
– Мало ли, что она сказала, – пожала плечами Алла Адольфовна и облизнулась.
Повисла пауза. Меня с детства учили не показывать эмоций. Я терпел свой ужас и страх, внешне оставаясь невозмутимым.
Однако Софья все поняла. Она наклонилась и шепнула мне:
– Это всё ритуал.
Меня затрясло от стыда и унижения. В зале послышались смешки.
– Мальчик мой, – Алла Адольфовна расхохоталась. – Ну вы чего? Все приняли за чистую монету? Не трону я вас. Вспомните про библиотекаршу. Мы же её не съели, а ведь она совсем идиотка. Когда люди к нам приезжают целенаправленно, мы – всем повторю, – она оглядела зал, – делаем всё, чтобы наше присутствие на Земле не было раскрыто. Это правило. И тот, кто нарушит его, будет сурово наказан. 
Я посмотрел на Софью. Выражение ее лица не изменилось. На нём, как и прежде, было написано глубокое отвращение.
– Я сам увидел ваш корабль. Споткнулся о какой-то провод – и ваша защита исчезла. Софья тут не при чём! - вступился за нее я.
– Ещё как при чем. Она сразу должна была изолировать вас от остальных и сообщить об этом, – отмахнулась Алла Адольфовна. – Почему она тянула время? Нянчилась с вами?
Зал загудел. Алла Адольфовна жестом заставила всех замолчать. Она провела рукой по лбу Софьи.
– Я скопировала запись вашего общения, – сказала ей Алла Адольфовна.
– Файл пустой. Я ничего не записывала, ничего не боюсь и готова понести наказание, – ответила Софья.
Алла Адольфовна посмотрела на нее так, что в воздухе между ними стало можно пожарить шашлык.
Внезапно дверь в зал распахнулась. На пороге возникла Лидия Эдуардовна с букетом полевых цветов.
– Как у вас интимно! – воскликнула она. – Сразу захотелось прилечь!
Лидия Эдуардовна бухнулась на пол и принялась кататься по нему, весело хохоча. За ней появился Леонид. Он перешагнул через библиотекаршу, так как она своим счастливым телом перегородила проход.
– А что так тихо? Где крики? Где смех? Где музыка? Алле, народ! – он включил на телефоне песню “Дельтоплан” Валерия Леонтьева, расправил руки и «полетел» между столами. 
Последним вошел Данила, он нес на руках голую и уже совсем заметно беременную Юлю.
Алла Адольфовна медленно повернулась. Я читал в книжках «у героя отвисла челюсть». Но впервые увидел на ее лице настолько достоверную иллюстрацию.
– Где Митрич? – спросил Данила. – Она вот-вот родит… Нельзя терять ни минуты!
Позже мне объяснили, что ребенок Юли, зачатый в параллельной реальности, неизбежно сохранит в себе частичку того, другого мира. А когда Юля родит – малыш перенесёт её в наш мир. Это очень-очень редкий феномен, при котором проявится совершенно особая энергия. Митрич мог ее скопировать.
– Меж нами памяти туман, ты как во сне, ты как во сне! – проорал Леонид, упал на колени и порвал на себе рубашку.
– Наивно это и смешно, но так легко… – запела Лидия Эдуардовна неожиданно сильным, поставленным голосом.
Через секунду оба они замолчали, их глаза закрылись, а тела повисли в воздухе.
Алла Адольфовна сбросила невидимую грязь с руки.
– Что она сделала? – тихо спросил я у Софьи.
– Убила их, – ответила она.
Я не поверил. Это же ритуал… Леонид и Лидия Эдуардовна парили в воздухе и выглядели, как спящие. Я смотрел и смотрел. Неожиданно их тела рухнули вниз. Я тоже заметил задержку, вы не подумайте. Я до сих пор не знаю, что эти несколько секунд значили. 
Смотреть, как их едят, я не смог. И отвернулся, глаза в глаза столкнувшись с подчеркнутым вниманием Аллы Адольфовны.
– Мама, Митрич! – напомнил Данила.
– Он уже летит, – не глядя, ответила Алла Адольфовна. Она все ещё изучала меня. - Вы правда верите во все, что видите?
– Это… – начала Софья.
– Замолчи! Ты ему уже достаточно рассказала, – оборвала ее Алла Адольфовна. 
– Верю, во что же мне ещё верить? В то, чего я не вижу? – ответил я.
– В себя, - Алла Адольфовна улыбнулась, и я заметил, что зубов у нее стало заметно меньше. – Вы способны на большее.
Юля вдруг позвала меня. Не Виталик, нет. Она закричала: «Шишел! Шишел!» Я вскочил. Данила положил её на пол и отступил. Она корчилась от боли в окружении чужих. Я подбежал к ней. Мне не препятствовали. Все взгляды были прикованы к Митричу. Он наконец прилетел. У него в руках был светящийся в полутьме прибор, похожий на сачок для ловли бабочек.
Я склонился над Юлей, взял её за руку.
– Я не знаю, как это получилось, – заплакала она. – Почему все так быстро? Что с Лёней?
– Это его ребёнок? – спросил я.
Она кивнула.
– Мы… Ты просто не видел то, что видели мы… Там было так красиво! – Юля снова закричала. 
– Дыши, пожалуйста, дыши, – попросил я.
Она послушно задышала. Пот градом катился у нее по лицу. Внезапно меня как будто вынесло из тела, и я увидел нас с Юлей со стороны: цепляющихся друг за друга в сгущающейся тьме, растерянных, окруженных неведомой силой. 
– Сделай же что-нибудь! – Юля обращалась ко мне. 
Я вернулся в себя. Как помочь ей родить, я даже примерно не представлял. И всё же что-то делать надо было… Я отпустил её руку. Поднялся. У меня закружилась голова. Мне нужны были эти несколько секунд, как тем телам в воздухе… И пока время обвивалось вокруг меня змеёй, в моей голове удивительным образом проявлялся чёткий план действий. Сжав зубы покрепче, я отправился на встречу с новым человеком, который вот-вот должен был родиться.


15

Новое исследование артурианцев сводилось к простому вопросу. Возможно ли построить новый Артур на Земле? А вернее – под Землёй. Их терпения и настойчивости оказалось мало. И даже привезенные с собой технологии не решили всех проблем. На Артуре была особая энергия. Благодаря ей, сигналы, запускаемые с планеты, преодолевали расстояния между мирами. Так поддерживалась связь с исследовательскими кораблями, проходившими свои миссии в параллельных реальностях. Связи же между кораблями не было.
Когда Юля родила своего ребенка, волею судеб зачатого в другом мире, эта энергия появилась и на Земле тоже. Митрич скопировал ее.
Рождение малыша оборвало ритуал. Артурианцы перестали врать. Себе, нам – всем. Так бывает, когда происходит что-то из ряда вон выходящее.
Когда все закончилось, я почувствовал поцелуй – как будто чьи-то губы коснулись моего лба. Я огляделся. Пришельцы один за другим обращались в тени и исчезали. Софья ушла предпоследней. Я посмотрел вслед уходящему себе. Последним ушёл я.


16

Юля несла спящего ребенка. Я шел рядом. Светало. Мы спешили покинуть деревню.
– Эй! Да вы чего! Куда вы?! А мы? – Я узнал голос Леонида.
Мы с Юлей резко обернулись. Это действительно был он, а с ним – Лидия Эдуардовна. Они подошли к нам, запыхавшиеся, помятые. «Совсем как настоящие», – подумал я, ища глазами палку.
– Где все? Что случилось? – обеспокоено спросила Лидия Эдуардовна.
Я заметил, что она без очков. Они ей перестали быть нужны.
– Вы ничего не помните? – осторожно уточнил я.
– Я помню, мы гуляли вдоль кратера, оставленного метеоритом, и всё… – ответила она.
– Тоже самое, – пожал плечами Леонид. – Любимая, а ты?
Он посмотрел на Юлю. Ребёнок у нее на руках проснулся и заплакал.







_________________________________________

Об авторе:  ЕЛЕНА САМОРЯДОВА 

Елена Саморядова родилась в Калининграде в 1983 году. Окончила БФУ имени Канта, факультет географии и геоэкологии, и московскую киношколу Cinemotion, сценарный факультет. В 2009 году с подборкой рассказов вошла в лонг-лист премии «Дебют» в номинации «Малая проза». Публиковалась в журнале «Дружба народов» и «Лиterraтура». В 2020-м году в издательстве «Стеклограф» вышла дебютная повесть «Радио «Честно». Автор серии книг «Леди Баг и Супер-Кот. Истории» издательства «АСТ». Член Союза писателей Москвы.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
993
Опубликовано 31 авг 2021

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ