Редактор: Марина Яуре
(Рассказы)
КАФКА НА МОСТУДень Зои – если не выпадал выходной, который можно было прожить, не вылезая из постели, – никогда не сворачивал с давно утвержденного маршрута. Она просыпалась за несколько минут до будильника, потому что ненавидела его звук, холодной слизью втекающий в уютное гнездо сна. Ставила на разогрев в мультиварке кашу и делала обязательную гимнастику, потому что она еще нестарая женщина и нельзя себя запускать. Завтракала, глядя в телевизионные новости. Красилась: тональный крем, тушь, помада, все по минимуму, но прибавляет яркость. И отправлялась на работу.
Зоя цокала скромными каблучками по двору вдоль цветного ряда подъездных дверей – их красили то в изумрудный, то в лиловый. И двери, выходит, нуждались в прибавлении яркости. У поворота на улицу был неудачно уложенный бордюр, о который она постоянно спотыкалась. Зоя все хотела пожаловаться на него в соответствующие службы, но не жаловалась, потому что стыдилась быть ябедой. Она переходила улицу возле аптеки, где пахло не лекарствами, а мылом, и поднималась на мост.
«Мост. Улица. Фонарь. Аптека», – мысленно декламировала Зоя, тихонько радуясь, что само городское пространство нашло ночи такую подходящую замену.
В бурой речной воде под мостом плавала всякая всячина. Чаще всего это были ботинки, темные и распухшие, как утопленник. Смотреть на них Зоя не любила – все-таки вещь пропадает. За мостом шуршал листьями сквер с бабушками и голубями, а за сквером пряталось здание районной библиотеки. Зоя изо всех сил тянула на себя тяжелую дверь.
– Кто это к нам пожаловал! – изумлялась Лариса Петровна.
Рабочая часть дня проскальзывала незаметно. Если кто-то и приходил в библиотеку, то в читальный зал, где компьютеры. Зоя сидела в безлюдном абонементе, пила чай с баранками, переставляла книги. Читать она их давно перестала, а из всего, что успела проглотить раньше, когда была славной гуманитарной девочкой, помнила почему-то только бесконечную череду предисловий, сообщавших, что автор обличал, боролся и приветствовал. Иногда обложка или название привлекали внимание Зои, и она уносила книгу почитать домой, но возвращала ее, так и не открыв.
– Пора к родным пенатам! – возвещала Лариса Петровна, и Зоя послушно отправлялась домой, проходила мост, улицу и аптеку в обратной последовательности, ужинала, смотрела телевизор и ложилась спать.
Однажды, весной, неудачный бордюр как-то особенно свирепо бросился ей под ноги, и что-то в сумке ткнулось покачнувшейся Зое в бок. Она дернула за молнию и с удивлением извлекла на свет томик Кафки, который взяла пожить домой и забыла о нем. С обложки чутко смотрел черноглазый мужчина с оттопыренными ушами. Был он какой-то потерянный, пугливый, очень интеллигентный, и Зоя остро почуяла в нем родственную душу.
– Бедненький, – умилилась Зоя.
Мысленно она уже кормила его кашей из мультиварки – хотя нужно, наверное, мясом, мужчины ведь любят мясо? – выслушивала его жалобы на жизнь – а их должно быть так много, – и боролась с желанием почесать за оттопыренным ушком. А ноги отмеряли привычный маршрут – улица, фонарь, аптека…
Что-то тяжело ударило Зою по ногам и спине, раздался пневматический звук мнущегося металла, а потом был прекрасный полет, и в нем хриплый рыдающий бас:
– Господи, да куда ж ты… дура, Господи!
Зоя встала, отряхнулась, подобрала с асфальта томик Кафки. Поперек дороги стоял небольшой грузовичок с мятой мордой, рядом трясся и курил мужик с мордой не менее трагической, и Зое стало перед ним ужасно неловко. Но ведь она могла опоздать на работу. Потянувшись всем своим легким телом – не зря все-таки гимнастику делала, – Зоя взбежала на мост.
Под мостом деловито расхаживал по воде старичок в шляпе и тех самых жутких ботинках, распухших, как утопленник. Он поднял голову и сдернул шляпу в поклоне:
– А кто это к нам пожаловал!
Нельзя сказать, чтобы распорядок дня Зои сильно изменился после этих событий. Она просыпается за несколько минут до будильника новых хозяев квартиры. Вообще-то Зое положено обитать на дороге, но ей пока жаль покидать насиженное место, и к этому относятся с пониманием. Зоя делает гимнастику и красится, минуя опостылевший завтрак. Вприпрыжку бежит по двору и у поворота грозит пальцем устроившейся на бордюре бабушке. Когда-то ее сразил на этом месте сердечный приступ, и с тех пор бабушка обитает здесь и озорничает по мере сил, ставя ничего не подозревающим прохожим подножки клюкой.
Зоя проносится мимо аптеки, с крыльца которой пускает мыльные пузыри мальчик, задавленный лошадью в те времена, когда ни аптеки, ни домов вокруг еще не было.
На самом деле вся улица кишит обитателями, везде кто-нибудь, да угнездился, просто этих Зоя знает еще с тех пор, как была по другую сторону, и всегда здоровается. Она взлетает на мост, и там ее ждет чуткий черноглазый Кафка в отутюженном костюме. Он прибыл на ее зов из дальних стран, пользуясь завидной привилегией тех, кто сумел отпечатать себя не только в месте смерти, но и в чужих душах. Кафка робко улыбается, Зоя прижимается щекой к его пиджаку и нюхает. Пиджак пахнет пачулями.
– Нечего тут! Я приму меры! – топает ногой по воде обитающий под мостом старичок.
Он был почтенным литературоведом и писал те самые предисловия, которые серой пеленой заслонили от Зои суть всех прочитанных ею книг. Получал ученые степени, ездил в санатории, держал домработницу – пока в один прекрасный день не сошел с ума и не решил, что он сам – предисловие, и квартира его трехкомнатная – предисловие, и вся жизнь – тоже. Предисловие все длилось и длилось тягучей, вынимающей пломбы ириской, и литературовед, не выдержав, прыгнул «солдатиком» с моста.
– Кафкианству, декадентству всякому этому здесь не место! – кричит он. – Это проявление неуважения! Я жаловаться буду!
Он действительно пишет многостраничные жалобы председателю президиума Верховного совета СССР Андропову, который в свою очередь, как и при жизни, пишет стихи. Но не поэтому Зоя отпускает Кафку, а потому, что может опоздать на работу.
Она входит в безлюдный зал абонемента и бросает ласковый взгляд на свою замену, сорокалетнюю деву с печальным лицом, которая пьет чай с ее баранками. И идет к полкам, чтобы до самого вечера листать запыленные книги – теперь она снова может читать, глотать их залпом или смаковать маленькими абзацами.
И рабочий день не девается больше неизвестно куда, Зоя то и дело отрывается от чтения и поглядывает на часы.
Ведь на мосту ее ждет Кафка.
ПОЛОСТЬНовостной редактор Климкин, матерый и пропыленный, сошел с ума.
Началось все с того, что сразу несколько уважаемых информагентств сообщили о том, что в окрестностях города Бреста при строительстве нового цеха мясоперерабатывающего завода обнаружена замкнутая подземная полость со следами кирпичной кладки – вероятно, фрагмент укрепления времен Великой Отечественной. И из полости доносятся звуки, неравномерное постукивание. «Как собака хвостом», – привело одно из агентств слова прораба Тарасевича.
Матерый редактор Климкин счел подземный стук в Брестской области недостаточно важной новостью и пошел завтракать.
К обеду агентства трубили, что постукивание оказалось азбукой Морзе, и прибывшим специалистам уже удалось расшифровать сигнал SOS, а также обрывки сообщений на немецком и русском: из неведомой полости стучали о том, что здесь Борис и Гюнтер, их засыпало при взрыве во время боя, как давно – они доложить не могут.
Редактор Климкин недоуменно заморгал и посмотрел на календарь, уверенно показывавший начало XXI века.
Далее посыпались комментарии от уфологов и парапсихологов, а также от вменяемых спикеров, объявивших подземную морзянку масштабным розыгрышем. Крупный историк справедливо указывал, что солдаты враждующих армий в принципе никак не могли оказаться в одной полости, чем бы она ни была.
Ближе к вечеру затихшую редакцию завалило сообщениями о начале раскопок. Полость была вскрыта, а заглянувшие в дыру свидетели заявляли, что действительно видели двух чумазых юнцов в аутентичной форме Красной армии и, соответственно, Вермахта, которые сидели в углу, вцепившись друг в друга, и сверкали глазами, охарактеризованными прорабом Тарасевичем как «дикие совершенно».
Однако продолжалось это всего две или три секунды, поскольку, едва дыру расширили и луч солнца двадцать первого века упал на обнявшихся врагов, они рассыпались мельчайшей серой пылью, из которой оказалось невозможным даже получить образцы для анализа и опознания.
На следующий день СМИ, общественные деятели, видные политологи, историки и даже один режиссер опровергли существование полости, из которой доносилось неравномерное постукивание, Бориса, Гюнтера и прораба Тарасевича, а администрация города Брест сообщила, что в его окрестностях никогда не было мясоперерабатывающего завода. Невзирая на лето, новость о полости объявили неудачной первоапрельской шуткой.
Но редактор Климкин с ума всё равно сошел. Ночью к нему приходят, обнявшись, Борис и Гюнтер, и зубами выстукивают морзянку: нас засыпало, спасите, отпустите, мы больше не будем, мы хотим к маме.
«Mütterchen», – шепчет Климкин и отворачивается к стене.
_________________________________________
Об авторе:
ДАРЬЯ БОБЫЛЕВАПрозаик, переводчик с английского и немецкого языков. Родилась и живет в Москве. Окончила Литературный институт имени Горького. Член Союза писателей Москвы, ассистент семинара прозы на Совещаниях молодых писателей СПМ. Рассказы Дарья Бобылёвой публиковались в журналах «Октябрь», «Нева», «Сибирские огни», «Флорида», сборниках «Flash-story», «Лед и пламень», «Литеры». В 2014 году издательство АСТ выпустило авторский сборник ее «страшных» городских сказок «Забытый человек». В 2019 году в том же издательстве, в серии «Самая страшная книга», вышел роман «Вьюрки», сокращенная версия которого, опубликованная в журнале «Октябрь», вошла в длинные списки премий «Большая книга» и «Ясная поляна». В ближайшее время должна выйти третья книга – сборник «Ночной взгляд».
Фото - Алена Миурская
скачать dle 12.1
