Ярослав Солонин
в е д у щ и й к о л о н к и
Журналист, литератор. Работал учителем истории, корреспондентом «АИФ-Черноземье», публиковался в «Коммуне», МОЁ (Воронеж), писал о музыке и литературе в «Nunadozhe», пишет для «Воронежской Недели». Рассказы печатались в журналах «Волга», «Русский глобус». |
(О книге: Роман Богословский. «Агата Кристи». – Амфора, 2015 (серия «Легенды нашего рока»))
Накануне двух эксклюзивных концертов «Агаты Кристи», ради которых разошедшиеся как в море корабли братья Самойловы выступят вновь на одной сцене, в издательстве «Амфора», в серии «Легенды нашего рока», выходит первая авторизованная биография группы за авторством писателя и журналиста Романа Богословского.
Эти события (временное воссоединение группы и выход в свет биографии, написанной молодым ещё автором) объединяет очень и очень многое. Как говорил Ричард Бах: «Ничто не случайно».
Сходство событий хорошо раскрывает реплика Вадима Самойлова по поводу грядущего концерта: «Впервые в жизни я буду петь свои песни совсем иначе: не как участник группы, а как ее, скажем, поклонник. Это абсолютно уникальное ощущение, скажу я вам. Если раньше надо было что-то доносить, то сейчас можно просто с наслаждением спеть песни любимой группы. Вот это и будет подлинным прощанием с группой «Агата Кристи».
С чем же прощается Роман Богословский?
По меткому замечанию Платона Беседина, Роман Богословский – литературный диджей и вампир. Не углубляясь в расшифровку довольно прозрачной (или призрачной?) метафоры, отметим, что музыка в его жизни занимает особое место, умудряясь равноценно соседствовать на пьедестале интересов с литературой. И всё-таки книга про «Агату Кристи» не совсем о владениях Эвтерпы. В предисловии он делится с потенциальным читателем:
«Агата Кристи»… Это имя стало для меня не просто сочетанием слов, а жизненным понятием, формирующим каждый день и час, в 1999-ом году. Волна агатомании тогда уже спала, а я ее только оседлал. И несла меня эта волна в течение долгих лет, сопровождая во всем и везде: дома на плакатах, что смотрели со стен томными глазами Самойловых, на улице в плеере, в умных разговорах с друзьями, в первых опытах писательства».
Одним из основных китов, на которых зиждется декаданс, является принятие тленности всего сущего (понятно, что «декаданс» - упадок). Но. Игра слов. Декада. Десять дней – ничтожный срок: не неделя, но и не месяц. Вот так и юность – не детство, призванное, казалось, длиться вечно, но и не зрелость, упирающаяся в раннюю старость. Как сказано в Коране по поводу превосходства первых десяти дней месяца зуль-хиджа: «Нет таких дней, благие дела в которых были бы любимее для Аллаха, чем в эти десять дней!» (Сахих ибн Хиббан, 3448)». Вот вам и «декада».
Юность – одна из серьёзнейших «декад» в жизни человека (с ней конкурировать может только детство), наилучшая иллюстрация законов диалектики и походный набор оксюморонов, часть которых неизбежно растеряется в пути.
Хрупкая как фаулзовская бабочка, неумолимо-железобетонная как кормильцевские «колёса любви», юность, не имеющая формальных временных границ, заканчивается, однако, всегда внезапно. Лишь рационализируя постфактум, сцепляя свою жизнь с формальной хронологией, человек эти границы находит, а вернее – придумывает.
Книга Богословского – в первую очередь о его собственной юности, а точнее - «внутренней юности души».
Не секрет, что автор, пишущий талантливо и не халтурящий, неизбежно растворяется в собственном произведении, в своих героях, как Ф.Сологуб в Передонове, Достоевский – в Раскольникове, Мармеладовой и Свидригайлове, Лимонов – в Эдичке.
И совершенно неважно, о художественной ли литературе идёт речь или о non-fiction. По крайней мере, в нашем случае. Имплицитная субъективность никак не вредит основательности книги.
Её не обвинишь в малочисленности фактов-кирпичей, но скрепляет их как раз очень личное отношение автора к группе как к пусть и кривому зеркалу, отразившему в себе его юность.
Таким образом, один из парадоксов авторизованной биографии группы – её, пусть и неочевидная, но вписанность в пространство души автора, в декаду его юности.
Многим из нас, родившимся в 80-х, заставшим «весёлую и страшную» эпоху 90-х в не совсем сознательном или полусознательном возрасте, жизненно необходимо понять, что это было за время. И мы цепляемся за книги, фильмы, музыку, свидетельства очевидцев. Пьём эту слоистую жидкость, и никак не можем утолить жажды.
Девяностые. Невероятный по мощности выхлоп, беспрецедентный по расточительству, бессмысленности и беспощадности. Песни «Агаты Кристи» – своего рода декадентский реквием по миллионам загубленных душ (в Чечне ли, в пьяной ли драке, в бандитской ли разборке или в расстрелянном Белом доме, в наркоманском притоне ли, замерзшей на теплотрассе ли или Бог знает где ещё…). Всё заключено в метафоры и символы, ни о чём из перечисленного вы прямым текстом не услышите. Да и, вероятно, это было бы не так действенно.
На вопрос плохо понимающего по-русски немецкого свежеиспечённого поклонника – о чем ваши песни? - Вадим Самойлов ответил одним словом: «Декаданс».
Декаданс. «Декада» юности, «декада» истории.
«Лихие» годы Новой России были ещё и ознаменованы мучительным поиском новых идей. Пустоту не смог заполнить ни пресловутый рынок, ни эзотерические опыты, ни «наркологические университеты» миллионов.
Заместитель директора Венгерского Института русистики Тамаш Краус в какой-то из речей поведал, что, по его сведениям, за 1992-1994 гг. число самоубийств детей и подростков в России возросло в 5,5 раза, а число попыток самоубийств – где-то в 18 раз. Самая чуткая часть населения, основные слушатели группы «Агата Кристи».
В книге расставляются точки над i над многими скандальными темами, шлейфом тянущимися над историей группы: здесь и суициды, и наркотики. И здесь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять одну вещь: «Агата Кристи» хорошо выразила zeitgeist, не попытавшись, впрочем, его переловить (пусть и метафизически). Пир во время чумы и не более того. Даже не макабрический танец.
Да мы и не думаем, что подавляющее количество выросших поклонников воспринимает любимую группу через какую-либо мрачную призму. Для многих это могло быть связано с эротическим опытом. Для многих это первая любовь, которая навсегда таковой останется.
Эрос и танатос. Смешное и трагическое. Прекрасное и безобразное. Святость и грех (как остроумно в своё время обыграл слова «aint» (грешный) и saint (святой) великий и ужасный Marilyn Manson). Эти оппозиции всегда привлекали проклятых поэтов, мистиков, эстетов. Говорить об аллюзиях в текстах песен группы на стихи Бодлера и Рембо стало общим местом, штампом.
Но сверхзадача, нечто революционное, витальное, выходящее за пределы, самурайское, группе оказалось не под силу. И вот это её главный недостаток.
Впрочем, если мы берём эстетическую и развлекательную составляющую – задача была выполнена на 100 процентов.
Группу оправдывает то, что других задач она перед собой и не ставила. И вряд ли это искусство «на века», впрочем, кто знает, кто знает.
Историческая (и истерическая) задача группы была выполнена задолго до прощального концерта «Эпилог» на фестивале «Нашествие-2010».
В связи с чем оказался неизбежным распад коллектива. Братья Самойловы, не являющиеся на самом деле полными противоположностями друг другу, вопреки позиции автора книги, представляют собой две модели судьбы художника в современной России: уход во внутреннюю эмиграцию и принятие правил, пусть и большой, игры.
В первую вписывается Глеб с его радикальным эскапизмом (революционно-окрашенным, но всё равно с непреодолённым декадансом), во вторую Вадим с его остепенённостью и участием в официальной культурной политике страны.
Первый сотрудничает и активно общается с непримиримым врагом режима Лёхой Никоновым (впрочем, в последнее время он тоже ушёл в некую внутреннюю эмиграцию, поэтому формулировку можно было бы и закавычить), второй – записывает альбом на песни бывшего замглавы президентской администрации Владислава Суркова.
С Самойловыми всё понятно, они сделали свой выбор, и их временное воссоединение на сцене – не более чем ностальгически-сентиментальный акт, поданный как жест доброй воли.
Остаётся открытым вопрос к автору, главному виновнику написания данной статьи.
Куда ты путь держишь, Богословский? Какие у тебя задачи и сверхзадачи?
II
В своей повести «Мешанина», вышедшей в 2013 году в сборнике «Театр морд», Роман своеобразно расправляется с главными постмодернистами от литературы преимущественно 90-х. Там он, по словам Платона Беседина, «исследует те книги, которые вроде бы по инерции остаются на полках, но фактически уже изживают себя, уступая в сознании нового читателя место новым трендам». В любом случае, он борется с кумирами и пусть интеллектуальными, но призраками (быть может, и признаками) собственной юности. Ну и или занимается чем-то вроде гегелевского «снятия». Там он это делает скорее сознательно, как архитектор, возводящий непрактичное здание, главной функцией которого должно стать запечатление опять же zeitgeista. В случае с биографией группы «Агата Кристи» фанатский стаж и профессиональный журналистский опыт мешает ему это сделать. Былые кумиры до сих оказывают на него подспудное влияние, он их постоянно пытается оправдать. Особенно навязчиво он убеждает читателя в том, что «это настоящий рок», хотя какая, по большому счету, разница, учитывая сказанное им же в предисловии к книге, что это не просто музыка, а «многосоставное культурное явление, объемное и глубокое».
Впрочем, небольшой объём книги неизбежно заставил автора сузить границы. С задачей написать полноценную биографию он справился на все сто, но показал, что способен на более смелое и дерзкое исследование. Нужно лишь расправиться с собственными идолами.
Как человек не закосневший, до сих пор находящийся в поиске, Богословский склонен к мистицизму, религиозным исканиям. Длани музыкальных его интересов давно раскинуты по ту и эту сторону как авангарда, так и классики с барокко. Ему неизбежно станет тесно, если не стало ещё, в мире «Агаты Кристи», сумевшей разжечь в нём голод познания, желание ответить на «проклятые вопросы» человечества. Но вот удовлетворить непомерно возросших духовных потребностей, увы, «АК» уже не может. Она уже заняла своё место в жизни автора. Другое дело – пространство души, не чуждое ни ностальгии, ни сентиментальности (особенно с возрастом). И в нём она, как первая любовь, всегда будет бить ключом.
Но любой автор всегда выше своего произведения. Для широкого читателя – от ярых поклонников группы до открывших книгу «в рамках расширения кругозора», – детище Богословского окажется чрезвычайно полезным и познавательным. Одним из побочных эффектов книги является желание послушать полную дискографию группы.
скачать dle 12.1