Обзор новинок переводной литературы: середина августа

Альенде И. Инес души моей / Пер. с испанского А. Горбовой. – М.: Иностранка, Азбука-Аттискус, 2014. – 384 с. Манро Э. Беглянка / Пер. с англ. Е. Петровой. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2014. – 352 с. Манро Э. Дороже самой жизни / Пер. с англ. Т. Боровиковой. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2014. – 320 с. Сание П. Книга судьбы / Пер. с англ. Л. Сумм. – М.: АСТ, Corpus, 2014. – 560 с. Литал Б. Карта Талсы / Пер. с англ. Ю. Федоровой. – М.: Эксмо, 2014. – 288 с.
О страстях человеческих, о непростых женских судьбах рассказывают писательницы с трех сторон света: чилийка Исабель Альенде, канадка Элис Манро и иранка Паринуш Сание. Роман последней был дважды запрещен в Иране; Элис Манро, напротив, за честные рассказы о простых канадских женщинах получила Нобелевку по литературе. Исабель Альенде тоже отмечена премией – в 2010 году стала лауреатом Национальной премии Чили по литературе. О буре, постепенно утихающей в человеке на стыке юности и взросления, о потерях, связанных с этой переменой, о любви как явлении огромном и не укладывающемся в рамки влечения к другому человеку рассказывает дебютный роман американца Бенжамина Литала «Карта Талсы».

Исабель Альенде начинала с фирменного латиноамериканского «магического реализма», и даже заслужила прозвище чилийского «Маркеса в юбке». Новая книга Альенде «Инес души моей» – исторический роман, посвященный завоеванию испанцами земель Чили в 16 веке. Писательница провела четыре года в библиотеке, досконально изучая материал, однако, несмотря на выверенную историческую достоверность, это все-таки художественный текст – с красочными деталями, своеобразным ритмом и даже элементами магии. Инес де Суарес (реально существовавшая героиня Конкисты), девушка из бедной семьи, швея и пекарь, зарабатывавшая на жизнь продажей пирожков, попадает в Новый Свет и принимает участие в рискованном походе в земли индейцев мапуче, не подчинившихся ни инкам, ни испанцам. Пока мужчины сражаются, Инес обеспечивает лихим конкистадорам надежный тыл: обустраивает город – будущую столицу Сантьяго, организует больницы и приюты, разводит лошадей и собак, выращивает пшеницу, разбивает сады, готовит, лечит, шьет. На страницах романа действуют исторические персонажи, вроде знаменитых конкистадоров Педро де Вальдивии и Франсиско Писсаро, но бродят здесь и неприкаянные души мертвых, а рядом с объективными победами сильнейших – необъяснимые мистические победы верующих. Роман написан достаточно сухо – диалогов немного, зато много описаний, погружающих в эпоху Конкисты и быт испанцев в Новом Свете. Но эта сухость и сосредоточенность на общеисторическом плане, хоть и переданном через персональные впечатления героини, работает в плюс: время и нравы переданы без излишней романтизации, столь свойственной этому жанру. Важно и то, что героиня, от которой мы «слышим» эту историю, – женщина, жившая в эпоху, когда у слабого пола почти не было возможностей самореализации за пределами кухни и семьи: «Я злилась на себя и на мир оттого, что родилась женщиной и была обречена жить в тюрьме обычаев». Книга очаровывает и многому учит, здесь нет правых и неправых – стычки между индейцами и испанцами показаны красочно, но отстраненно, потому что жестоки обе стороны, потому что так творится история.

Об Элис Манро, мастерице малой прозы из Канады, в России узнали только в октябре прошлого года, когда писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Знакомство русского читателя с рассказами Манро взяло на себя издательство «Азбука», выпустив в течение весны и лета подряд три сборника писательницы: «Слишком много счастья», «Беглянка» и «Дороже самой жизни», а в сентябре на русском выйдет дебютный сборник рассказов, с которого когда-то началась мировая слава канадки. Чаще всего рассказы Манро сравнивают с рассказами Чехова – но как раз на Чехова Манро совершенно не похожа. Ее истории многословны, многолинейны и напоминают, скорее, небольшие повести. Что делает их по-настоящему впечатляющими, буквально застревающими в голове и не отпускающими еще долгое время после прочтения – это их безысходность. Не то всеобъемлющее отчаяние, свойственное русской классике, в котором все же пробивается луч надежды и веры в лучшее (или хотя бы в Бога), а буквально серая страшная безнадега. Ее истории – о людях, когда-то любивших друг друга, но чьи чувства со временем поистерлись и выцвели, о родственниках, потерявших родственную близость и ставших совершенно чужими.

От ее рассказов веет жутью, как от рассказов Эдгара По, но этот ужас не мистический, а экзистенциальный: возможно ли вообще сохранить отношения, пронести их через всю жизнь? Метод Манро – сжать романную фабулу до рассказа: ее героини (и сопутствующие им герои) проживают на нескольких десятках страниц всю свою жизнь, от детства и юности до старости. В насыщенном смыслом, действием и рефлексией небольшом тексте Манро наглядно показывает, как в человеке совершаются внутренние и внешние перемены, на которые обычно уходят десятки лет и которых человек может вследствие их поступательности и длительности просто не заметить. Такой способ рассказывать о человеке, его судьбе (как правило, банальной и непримечательной) производит эффект шока. Ошибка юности отзывается в старости, люди меняются непоправимо, жизнь с годами все больше разочаровывает и все сложнее находить в ней что-то важное и свое: «Люди теряют время, теряют жизнь, жадно толкаясь в поисках удовольствий и забыв о том, что на самом деле важно». Важнейшая для писательницы тема – взаимодействие и самочувствие людей внутри семьи. Семья – источник радости и боли, клетка и убежище, а любовь, которая «на самом деле, всегда остается той же», никак не связана с семьей – она словно отдельная жизнь внутри жизни, пронесенная через годы. Прочитанные подряд рассказы Элис Манро помогают понять, буквально пережить заново путь человечества на протяжении последних шестидесяти-семидесяти лет: тот же эффект сжатия, сгущения времени и событий, чтобы понять, как сильно изменился мир и мы.

Чтобы писать о том, как складывается судьба женщины в мусульманском обществе, нужна отчаянная храбрость – как и для того, чтобы женщине на Востоке строить свою жизнь и отвечать за свой выбор. В романе «Книга судьбы» иранской писательницы Паринуш Сание, проживающей ныне в Италии, простым бесхитростным языком рассказана история девушки, выросшей в консервативной мусульманской семье. В шестнадцать лет Масумэ влюбилась в юношу, обменялась с ним несколькими невинными взглядами и письмами, чем навлекла на себя гнев семьи, побои и оскорбления. Юноша не успел попросить ее руки, как этого требовала традиция, и, несмотря на то, что начало повествования приходится на правление шаха Пехлеви, при котором иранские женщины получали образование, одевались по-европейски и даже занимали государственные посты, Масумэ насильно выдали замуж за незнакомца: «Боже, что это за обычаи такие? Братья хотели меня убить за то, что я перемолвилась парой слов с человеком, с которым два года была знакома, много о нем знала, которого полюбила и была готова идти за ним на край света — а теперь кладут меня в постель к чужому мужчине, к которому я никаких чувств не питала, кроме страха». В новой семье, напротив, не пришлись ко двору религиозность Масумэ и ее верность семейным ценностям – муж оказался коммунистом, ратующим за равноправие полов. Это история женщины, желавшей любви и семейного счастья, а получившей вместо этого все возможные испытания: аресты, ту самую Исламскую революцию, Ирано-Иракскую войну, унижения, потери; история женщины, у которой всегда были только обязательства и долг и никогда – права на личное счастье: «Круг моих дел включал теперь обязанности матери, домохозяйки, офисного работника, студентки, жены заключенного».

Она описывает свою жизнь, оглядывая ее наивным взглядом человека, который хочет покоя, любви и заботы, не теряя при этом уважения и собственного достоинства, но никак не может получить желаемое. Книга вызывает в памяти комикс «Персеполис» Маржан Сатрапи, рассказывающий об Иране времен Исламской революции, и нашумевшую историю Суад «Сожженная заживо», в которой рассказывается об отношении к женщине в радикальных мусульманских семьях. Но роман Сание обладает куда большей глубиной и широтой: это не просто история женщины, которую хочется пожалеть из-за того, что ей выпало несчастье родиться внутри мусульманской культуры – напротив, Масумэ остается глубоко верующей и проносит веру через всю жизнь. Мир вокруг меняется быстрее, чем она может приспособиться, но она приспосабливается и думает, что продолжает идти собственным путем, находя свой компромисс между религией и эмансипацией, радикальным суеверием и радикальным же отрицанием всех традиционных ценностей. Проблема в том, что этот промежуточный путь – не более чем иллюзия. Масумэ остается продуктом воспитания, жертвой семейных обычаев, понятий о чести и приличиях. Книга ее судьбы написана за нее и до нее – предками, родителями, наконец, ее собственными детьми, которым она отдает жизнь без остатка, во второй раз уже по доброй воле отрекаясь ради них от собственного счастья: «И тогда, и сейчас меня убивали те, кто был мне всего ближе». Паринуш Сание ставит довольно страшный, хотя и спорный, вопрос: кто мы? Самостоятельные личности или часть среды, в которой выросли, следы, черты и признаки которой несем дальше, детям? И дело не в Западе или Востоке. Это бесконечно грустная книга, заставляющая задуматься о том, какой жизнью и почему живет каждый из нас, где граница между личным выбором и подсознательно заложенными установками, как их ни назови: традиции, приличия, этические нормы. И сколько же смелости нужно человеку, чтобы нарушить эти нормы ради личного счастья, и сколько боли приносит ему решение пожертвовать всем, что дорого, лишь бы не стать аутсайдером.

Дебютный роман молодого американского писателя Бенжамина Литала «Карта Талсы» сравнивают с культовым «Над пропастью во ржи», хотя этот неторопливый текст, наполненный, если не переполненный, внутренней жизнью героя, больше напоминает спонтанное письмо Джека Керуака, если бы тот вдруг растерял радость и вкус к жизни. Роман «Карта Талсы», хотя формально рассказывает о любви к необычной, слишком талантливой и бедовой девушке – что само по себе обеспечивает книгу красочными подробностями – на самом деле не о такой любви. Любовная история, как и история отношений с одноклассниками, – для писателя лишь повод поговорить о сложном взаимодействии взрослого человека с ушедшей юностью, а еще о любви к родному городу – не зря его название вынесено в заглавие. Талса – место, где герой вырос, научился развлекаться, любить и, наконец, понял, что значит терять. Рассказывая о событиях юности и (между событиями первой и второй части – пять лет) первых шагах взрослой жизни, главный герой, Джим, говорит, прежде всего, о своих отношениях с городом: «Стала ли Талса нравиться мне больше, когда я начал встречаться с богатой местной девушкой? Да. Я полюбил ее куда больше». Когда, вернувшись домой на лето из колледжа, Джим начинает встречаться с Эдриен, богачкой из семьи нефтяных магнатов, он начинает осознавать и чувство, которое испытывает к месту, в котором родился и вырос, в этот момент его «взгляд на Талсе только начинает фокусироваться».

Первая часть книги, несмотря на крепкое мастерство писателя-дебютанта, пугает, если не отпугивает – читателю может показаться, что пустая болтовня о подростковых пьянках, неумелом знакомстве с наркотиками, первом сексе и эгоцентричных закидонах, чтобы выделиться и попробовать свои силы, ни к чему в итоге не приведет, не вырастет во что-то большее, что делает литературу литературой. Но уже конец первой части, когда герой покидает Талсу и любимую девушку ради учебы и будущего, дает измерить новую глубину и не оставляет сомнений в том, что дело не в девушке, не в алкоголе и не в сексе, а в другом: «меня расстраивало, что у меня не было серьезных взрослых отношений с городом». Глазами и образами героя (начинающего поэта) передано ощущение Талсы как поэтического пространства, которое придает своеобразие мыслям и поступкам: как будто здесь все немного ненастоящее, как будто действуешь в пространстве сна. Уезжая, возможно, навсегда, Джим переживает разлуку, прежде всего, с городом, а потом уже с теми, кого оставляет в нем: «Это был мой последний взгляд на Талсу, а я ее даже не видел: в окне лишь летное поле да небо, как будто бы весь город соскочил со стола. Я молил бога дать мне твердую память, чтобы все это сохранить. Как я сказал сам себе, прощание с городом было важнее прощания с Эдриен». Эдриен же, ради которой Джим возвращается в родной город спустя пять лет, становится символом, воплощением Талсы, неким «гением места»: «Но Эдриен осталась в моих мыслях чем-то таким, за что можно ухватиться, знаменем. Ориентиром, героем». Она – как город, капризный, равнодушный, неподвластный, дорогой и любимый, но который не может тебе безраздельно принадлежать. Эдриен, «рожденная в богатой семье, по большей части не располагающая к себе, сгорающая от талантов, полученных без труда», – одушевленная юность героя, и когда девушка попадает в аварию, угасает и умирает, Джим по-настоящему расстается с прошлым. Расстается навсегда с первой любовью, Талсой и детством – и каждое расставание болезненно. Как будто пока Эдриен оставалась жива, оставалось живо и прошлое, полное легкости, спонтанности и ничем не обеспеченного счастья.