ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 222 октябрь 2024 г.
» » Обзор поэтических подборок

Обзор поэтических подборок


Юлия Крылова

в е д у щ а я    к о л о н к и


Поэт, литературовед. Окончила филологический факультет РГПУ им. Герцена. Магистрант РГГУ. Печаталась в журналах «Новая Юность», «Зинзивер», «Аврора», «Сибирские огни», «Арион» и др. Лауреат премии журнала «Зинзивер» за 2014 и 2016.

После закрытия Журнального Зала повис извечный русский вопрос: «Что делать?», ведь ЖЗ давал некие культурные ориентиры, и даже для рубрики я выбирала подборки из журналов, входящих в состав ЖЗ. Теперь когда такие искусственные ограничения исчезли, я собираюсь руководствоваться исключительно личным вкусом и поэтому для обзоров выбрала журналы «Новый мир», «Знамя», «Урал», «Воздух», «Волгу», «Сибирские огни», «Новый берег», «Этажи», «Новую Юность», «Арион», Prosōdia, «Октябрь», «Новый журнал», «Плавучий мост», «Дружбу народов», «Интерпоэзию», «Homo Legens», «Крещатик», «Зеркало» и «Аврору». Если я пропустила важный и интересный, по вашему мнению, журнал, пожалуйста, напишите мне.



Антон Азаренков. Где отмывали чернобыльцев

http://znamlit.ru/publication.php?id=7052

Дебют в «Знамени» Антона Азаренкова привлек меня в первую очередь тем, что его тексты интересно и нужно распутывать.

Две ягоды

1. Отрок взобрался на дерево,
старую заповедную вишню,
на сто девяносто шестой странице
Псалтири Латтрелла;
забрался и не замечает
садовника, караулящего внизу
с неизбежной дубиной,
и нависающих сверху
острым чернильным дождём
готических литер,
но, сбросив ботинки и ошалев от радости,
набивает щёки, потом — карманы
сладкими-сладкими ягодами…
И ни одной шишки.

               Истинно говорят:
               возходят до небес
               и нисходят до бездн,
               душа их в злых таяше...

2. Между левой стеной и правой,
прямо над теплотрассой,
выросла возле Центра медицинской радиологии
огромная белая черешня.
По местной легенде, кто-то
бросил косточку из окна —
с тех пор и тянется это вредное
«радиоактивное» дерево
выше первого этажа,
где празднуют выздоровленье,
выше второго,
где отмывали чернобыльцев,
выше третьего,
где не останавливается обычный лифт,
и четвёртого,
самого светлого — и пустого.
И лет, говорят, ей столько,
сколько и мне: много и вечно мало.
В солнечную погоду
ослепляет разлапистая черешня
пациентов изнанкой своих жестяных листьев,
так что некоторые тут не различают —
то ли кружится голова,
то ли дует с востока незлой и обильный ветер...

               Жизнь — это бросок костей
               с пятого этажа,
               но счастье тому,
               кто её попробует.

Всё начинается с описания конкретной картинки в Псалтире Латтрелла[1], на конкретной сто девяносто шестой странице. Если уж автор указал нам ее точный номер, грех не узнать, что написано на ней. А там размещен 106 Псалом и цитата «возходят до небес и нисходят до бездн, душа их в злых таяше...». Он повествует о деяниях Бога для израильского народа, цитата — это 26 стих — о моряках, попавших в бурю. 

Казалось бы, что объединяет юношу, ворующего вишню, и моряков на волнах? Если вдуматься, то это вертикальное построение композиции. Моряки сначала возносятся к небесам на волне, а потом падают в самую бездну.  И маленький вор сейчас на вершине, наслаждается сочными ягодами, но мы-то видим сторожа внизу и понимаем, что и его бездна близко. А еще выше, на небо он уже не вознесется — ему мешает «нависающие сверху острым чернильным дождём готические литеры». И если вспоминать, что «вначале было слово, то это всё становится очень символично.

Вторая часть построена тоже вертикально. Сначала кто-то бросает косточку вниз, потом дерево растет, и мы вместе с ним оказываемся на разных уровнях Центра медицинской радиологии. И чем дальше от земли, тем меньше жизни на этих этажах.

Тут, конечно, сразу же на ум приходит мифологический архетип Мирового древа. Черешня у Азаренкова тоже связывает небо и землю. И если первый этаж, где празднуют выздоровление — это земная жизнь, то второй, где отмывали чернобыльцев — это уже чистилище. На третьем этаже не останавливается обычный лифт, потому что там граница (райские врата со святым Петром), а на четвертом всё — светло и пусто. Но тут необходимо обратить внимание на конец стихотворения:

Жизнь — это бросок костей
с пятого этажа,
но счастье тому,
кто её попробует.

Как мы помним, этажей у Центра медицинской радиологии было всего четыре, то есть ту самую косточку бросили не люди из окон, как говорит местная легенда, а некто с самого неба. И две ягоды здесь — это символы жизни. Поэтому и маленький вор из первой части стихотворения так счастлив, поедая вишню, ведь он ест саму жизнь, радуется ей, набивает щеки и карманы.

Но внизу всё же есть сторож с неизбежной дубиной. Кто же он, охраняющий жизнь от людей? Наверное, смерть. Но если всё время думать о смерти, жизнь никогда не удастся попробовать во всей её полноте. Этим и заканчивает своё стихотворение Антон Азаренков.



Наталья Полякова. Про птицу счастья

http://www.plavmost.org/?p=11426

Наталья Полякова в своих стихах напоминает ребенка, который по паспорту, вроде бы, вырос, но очень не хочет вылезать из теплого летнего детства в осеннюю взрослость. Она ищет себя с помощью детской игры «холодно-горячо» и вспомнает, как в детстве любят «насовсем и всех». А главное дает времени осязаемые приметы: оно ест мармелад и ходит в шапке «петушок».И люди тут — сложенные сложно тряпочки в дырявом вещмешке, которые ждут птицу счастья завтрашнего дня, которое обычно выбирает кого-то другого.

* * *

Ах, этот острый силикатный клей…
Саднит порез, и больно мыть посуду.
Найди себя. Теплей, ещё теплей…
Нет, холодно. Одни снега повсюду.
Снега и дом в сиянье золотом,
Где выросла, где редкий гость теперь я.
Слова пришли, как взрослый мир, потом.
В начале были птицы и деревья.
Горчит в салате квашеная сныть.
И серой каши ком лежит холодный.
И прошлое стихами не избыть.
Ты что не ешь, неужто не голодный?
Так жили все в заплатках без зарплат.
Но в Пушкинский и в ЦДХ ходили.
И на восьмое марта мармелад.
И насовсем и всех тогда любили.
И в старых тряпках шапка «петушок»,
Та самая, ещё лежит, возможно.
Перетряхни дырявый вещмешок.
Мы сами – вещи, сложенные сложно.



Геннадий Каневский. Честные заборы и кюветы

http://volga-magazine.ru/wp-content/uploads/2018/10/9-10-2018.pdf

Когда читаешь Геннадия Каневского, неизбежно вспоминаешь его стимпанковские фотографии и думаешь, как они соотносятся с его текстами. И я попробовала посмотреть его подборку в Волге, и мне показалось, что хотя тут нет каких-то ярких фантастических образов, как, например, у Федора Сваровского, всё же мир Каневского до ужаса постапокалиптичен. Недаром первое и последнее стихотворение в подборке заканчивается образами запыленного солнца: «и на солнце тает панорама, // обещая будущую пыль», «как будто не этот младенческий лепет, // а солнце последнее всходит и слепит». И может быть, я пересмотрела Безумного Макса и переиграла в Fallout, но образ постапокалипсиса у меня это как раз такая выжженая ядерная пустыня, в которой люди не живут, а вспоминают жизнь — «город горький, где любовь по карточкам дают», «маму любившую хиля, папу любившего джетро талл» и прочие приятные вещи.

Но в какой-то момент всё это рушится и перед нами появляются «секретные запалы городов обугленных, несложные заставы и антрацит меж хлюпающих глин», «подёрнутые пеплом угли повсюду, веселье и грязь» и «маршем медленным идущие постраничные войска».

И так как это всё это происходит в прошлом, то, наверное, апокалипсис уже наступил, и все мы живем уже не только в посмодернизме, но и в постапокалипсисе тоже. И значит боятся уже нечего, потому что всё страшное уже произошло.

[баллада]

объявили по громкой конец времён.
занавесили зеркала.
первым в этот вечер сгорел «сайгон»,
потому что любовь – зола.
и зевак бессмысленные пинки
попадали в тугую плоть.
но смотрели хмуро из-под руки
те, кому говорил господь.
кто кричал всю ночь, тот к утру обмяк,
лишь глазами туда косил,
где по небу города плыл червяк –
талисман специальных сил.
петиметры пели про сатану
и косплеили чудь и водь.
но, во рту камышинки держа, по дну
шли, кому говорил господь.
и теперь мы все позабыли свет,
перед тем позабывши газ.
и давно ни кожи, ни лёгких нет –
чешуя и жабры у нас.
и беспечные некогда наши дни
мы как соль собрали в щепоть.
а из всех погибли только они.
те, кому говорил господь.



Юлия Подлубнова. Клавиша * 

http://www.plavmost.org/?p=11392

Читаешь Юлию Подлубнову и то и дело восклицаешь: «Вот это находки!». Может быть, поэтому подборка и напоминает собранный с большой любовью маленький сундучок или черную записную книжечку, в которую записаны, а потом с большой скрупулезностью перечислены все образы, приходившие автору в голову. Стихотворения при этом не имеют четкого начала и конца и вполне могут быть объединены в один большой текст. Хорошо это или плохо — не знаю, но могу оправдаться и вслед за автором повторить, что голова и мозг –  жвачка, облепленная волосами, так что чего уж там.

* * *

Женщины, привыкшие
к деньгам и абортам,
носят на себе предсмертные крики
маленьких животных.
Сборки мужчин:
ВАЗ 2109 или какой-нибудь гелендваген.
Все хорошо, все путем –
в это верит только
околотелевизионная овощь.
Можно пойти пожаловаться
в представительства кампаний –
стеклопакетные коконы,
оберегающие офисных личинок
от превращения в бабочек.
Ничего не понимаю, ничего не…
Голова и мозг – как жвачка,
облепленная волосами.






_________________
[1] Псалти́рь Латрелла — библейская книга Ветхого Завета, созданная в 1320 – 1340 годах и названная по имени заказчика Джефри Латрелла. Известна в первую очередь  иллюстрациями, на которых были изображены сцены из простой жизни средневековой Англии и местный бестиарий.


скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 883
Опубликовано 03 дек 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ