|
Сергей Оробий
в е д у щ и й к о л о н к и
Критик, литературовед. Кандидат филологических наук, доцент Благовещенского государственного педагогического университета. Автор ряда монографий. Печатался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Homo Legens», «Новое литературное обозрение» и многих других. |
Александр Пелевин. Здесь живу только я. – М.: Пятый Рим, 2016.
Разумеется, прочитав имя автора на обложке, мимо не пройдёшь, полюбопытствуешь. Очевидно и то, что любые аналогии с именитым однофамильцем некорректны. Дебютный роман Александра Сергеевича Пелевина (род. в 1988 г.) соткан из петербургского мифа. Фирменная мистика, страхи и загадки – прилагаются: тут и погибший в блокаду писатель, и посвящённый ему «Музей пыли», в котором творится всякая чертовщина, и странные сказки про Ленина и красноармейцев. Инфернально, атмосферно. И то сказать: петербургский миф – штука прочная, его радиоактивного излучения писателям хватит ещё лет на двести. Роман, в общем-то, и похож на музей, по которому нас водит автор-экскурсовод: тут в меру любопытно, в меру скучновато, экспозиция местами не продумана (самый яркий образ – Ленин и котики). Вообще, стиль поведения экскурсовода – не гоголевский и даже не битовский, а борхесовский, это многое объясняет: бутафорской мистики достаточно, но выхода в астрал не происходит.
Михаил Квадратов. Тени брошенных вещей: Серия «Мантры нефритового кролика». [б. м.] : Издательские решения, 2016
Третья книга стихотворений московского поэта – странных мифопоэтических шалостей, в известной одному поэту, но неизменно точной пропорции смешивающих бытовое и вечное, сказочное и правдивое, ироническое и жуткое:
человек идёт за аперитивом и дижестивом
возвращается с мороза, запирает за собой четыре замка
смерть за ним не успевает – недостаточно суетлива
плохо ещё подготовлена, валенки скользят, шуба велика
смерть подходит к окну – окна низки в намеченном доме
трогает зачем-то стекло, лижет решётку, целует термометр
ей не больно лизать на морозе — язык у неё шерстяной, костяной
ну а ты, дурачок, всё равно будешь мой, будешь мой
Александр Феденко. Частная жизнь мертвых людей. – М.: РИПОЛ классик, 2016
«Как продать Родину в бидоне? Кому и зачем изменяют кролики? И что делать, если за тобой придет галактический архимандрит Всея Млечнаго Пути?.. Для всех любителей прозы Хармса, Белоброва-Попова и Славы Сэ!», заманивает (а на самом деле – разоблачает) аннотация. Ну да, Хармс, гм-гм. Пожалуй, его «Случаи» оказались одной из самых вредных книг русской литературы: слишком многие писатели решили, что умеют так же. Они, собственно, и в самом деле умеют, и Феденко умеет, и отлично у него получается – да вот беда: очень уж однообразна абсурдистская эстетика.
Сергей Ивкин. Грунт: стихотворения. Екатеринбург: Изд-во Марины Волковой, 2016.
Новая книга стихов екатеринбургского поэта и художника. В этом поэтическом «грунте» много чего дало всходы, но – «нет правды о цветах, есть наука ботаника», поэтому поддаваться соблазну классификации не будем. Похоже, притягательность этих текстов тем сильнее, чем более иррациональную точку зрения они воплощают:
Женщины с голыми ногами.
Мужчины с неприкрытыми лицами.
Дети, застегнувшие рты.
Собаки с тремя хвостами.
Нет, эта с двумя. Второй торчит из пасти.
Птицы, пролетающие сквозь стены домов.
Вот, только что видел. Смотри, ещё одна.
И тут на светофоре эта ящерица
ко мне поворачивается
и уточняет: К банку мне спускаться по левой
или, всё-таки, по правой стороне?
Вполне себе симпатичная ящерица.
Непонятно, зачем столько лет мы их отстреливали?..
Люди более церемонны, стеснительны, отводят глаза.
Когда стёрли Санкт-Петербург,
ящерицы первыми додумались взломать социальные сети
и скачать все личные фотографии с видами
культового города.
Игорь Свинаренко. ВПЗР: Великие писатели Земли Русской. – М.: Время, 2016.
«Интервью я брал по работе много у кого – это режиссеры, артисты, художники, даже журналисты, военные, бандиты, убийцы, сатанисты, президенты, короли и прочие», – теперь, стало быть, дело дошло до самой экстремальной категории – писатели, тем более что Свинаренко нашел для них идеальный формат: не интервью, но откровенная, как правило на «ты», застольная беседа, задушевный разговор («Когда нельзя с человеком по душам поговорить, на хер нельзя его послать, – то какой смысл с ним общаться?»). Список собеседников впечатляет: ни много ни мало четыре десятка ВПЗР, и все – литературные хедлайнеры: от Успенского, Аксенова и Арканова до Быкова, Иличевского и Веллера (священных коров тут нет: Евтушенко предложение о разговоре не принял, и в книге остался только список неотвеченных вопросов – но вышло ещё и лучше). Впрочем, автор берет не числом, а умением, точнее – манерой. Остроумное ехидство вопрошающего оттеняет нелепо-тяжеловесное «ВПЗР» – однако Свинаренко далек от того, чтобы сбрасывать классиков с парохода современности: страна-то, никуда не денешься, литературоцентричная.
скачать dle 12.1
