(Окниге: Victor Taki. Tsar and Sultan: Russian Encounters With the Ottoman Empire (London, New York: I. B. Tauris, 2016)
Вышедшая несколько месяцев назад книга Виктора Таки «Tsar and Sultan: Russian Encounters with the Ottoman Empire» посвящена истории Российской и Османской империй и основана на ранее мало изученных источниках – дипломатической переписке, воспоминаниях пленных и военных мемуарах. Работе с этими источниками посвящены, соответственно, три первые главы книги. Анализируя эти нарративы, Таки приходит к ряду интересных выводов. Что касается дипломатической корреспонденции и мемуаристики, то эти два жанра, по его наблюдениям, выявляют схожие тенденции – сравнение России и Турции и положения двух империй по отношению к европейскому миру; и неизменное утверждение превосходствующего положения России по сравнению с восточной державой – как более прогрессивного. Как утверждает Таки, именно отношения с Османской империей стали одной из важных глав в истории вестернизации России – так как именно на основе контрастов с Османской империей происходило утверждение самоидентификации России как европейского государства.
Очень любопытна вторая глава книги, посвящённая рассказам возвращавшихся в Российскую империю пленных: как утверждает Таки, во времена Московии и в 19 веке отношение империи к ним сильно отличалось, что напрямую связано с центральным положением религиозного элемента для русских. Так, в 19 веке, в относительно более секуляризированные времена, возвращавшиеся на родину пленные могли надеяться и на возвращение к прошлой жизни, на восстановление своего статуса и положения в обществе. В более раннюю эпоху, однако, это было совсем не так, поскольку бинарное деление на «своё» и «чужое» пространство было глубоко укоренено в православном мировоззрении. Соответственно, пленение зачастую приравнивалось к отступничеству, пусть даже невольному, и возвращавшиеся в Россию подвергались многочисленным допросам, в ходе которых доказать свою преданность родине и отсутствие лояльности по отношению к Османской империи было сложно.
Четвёртая глава книги посвящена трансформации образа Османской империи в российском культурном воображении, и повествование в этой главе отталкивается от приписываемого Николаю I высказывания об Османской империи как о «больном человеке». Здесь Таки анализирует образ Порты в российской прессе, изданной до середины 19 века, и то, каким образом эти источники объясняли застой и упадок турецкой державы. И, наконец, пятая глава посвящена изменчивой траектории отношения Российской империи к единоверцам, живущим на просторах Османской империи.
Книга Виктора Таки интересна как междисциплинарное исследование, основанное на малоизученных источниках; в то же время её существенная ценность – это работа с концепцией «ориентализма», попытка переосмыслить «ориентализм» не в идеологизированных терминах Эдварда Саида, но в более нейтральном смысле. Таки предлагает смотреть на «ориентализм» как на парадигму культурных представлений о востоке, не обязательно заключающих в себе стремление к идеологическому доминированию и к подрыванию образа восточного мира. В этом отношении книга Виктора Таки продолжает работу, начатую, среди прочих, Давидом Шиммельпенинком ван дер Оэ в книге «Русский ориентализм», о которой
мы писали несколькими месяцами ранее.
