(О книге: Клайв Стейплз Льюис. Эссе. – Русская неделя, Тюмень, 2016)
«Если Вы пригласили немолодого моралиста,
это значит, как ни странно, что Вам
нравится старомодное морализирование».
К. Льюис
Когда к нам в руки попадает проза крупного, любимого нами поэта, в первую очередь мы открываем её из желания узнать больше о том, кто нам дорог, тем более если это личные или мемуарные заметки. Интерес именно такого рода мы испытываем к филологическим исследованиям Дж. Р.Р. Толкина, научным опытам Урсулы ле Гуин, афористическим подборкам Т. Пратчетта и, конечно, христианским эссе Клайва Льюиса: не будь мы знакомы с «Властелином колец» или «Волшебником земноморья», не прочти мы «Хроник Нарнии», вероятность того, что мы купили бы «какие-то» лекции о средневековой литературе или «странную» книгу об обращении неофита, значительно уменьшилась бы.
Благодаря сборнику «Эссе» К. Льюиса в переводах известной Натальи Трауберг мы имеем возможность взглянуть на другую грань личности автора, заглянуть за образ мифотворца и сказочника, – и внезапно обнаружить совершенно другого, возможно, даже чем-то смущающего нас человека. Этот человек – не просто одарённый сказочник, а убеждённый проповедник христианства в Англии второй половины 40-х годов, человек, увлекающийся толкованием Нового Завета и рассуждающий о маленькой консервативной морали буржуазной семьи в мире, где существуют водородная бомба, газовые камеры, тоталитарные режимы, Хиросима, – и тем не менее считающий свою миссионерскую деятельность нужной и актуальной, как никогда, а вовсе не смешной и анахроничной.
Жанр морализирующего или дидактического эссе никогда не считался высоким сам по себе, и едва ли он может стоять рядом с художественной прозой. С этой точки зрения новинку можно рассматривать как довольно узконаправленную, непривычно строгую, даже несколько разочаровывающую и уж подавно не самую увлекательную книгу любимого нами автора. Но если отвлечься от формы, в которую облечены мысли писателя, и обратиться к сути, мы будем поражены, насколько современны многие из поднятых вопросов и насколько интересны ответы на них создателя «Хроник Нарнии», в сущности, не только выдающегося учёного-медиевиста, но и очень умного человека. Не говоря уже о том, что книга безусловно будет интересна новообращённым христианам, людям, увлекающимся историей ХХ века, поклонникам творчества К. Льюиса, Дж. Р.Р. Толкина, Мелори и… Юнга, а также всем, кого занимают темы гуманизма, института семьи, побочных эффектов прогресса, ловушек коллективизма, недостатков демократии, уловок формальной религиозности и др. Кроме того, сборник может морально поддержать человека, находящегося на распутье или переживающего трудные времена.
Если попытаться классифицировать все тексты книги по тематическому признаку, то можно выделить: «христианское чтение для неофитов», литературоведческие статьи (о «Хоббите», «Смерти короля Артура», романах Скотта, Шарлотты Бронтэ, современных переводах Библии и др.), бытовые очерки-руководства (что делать, если один из членов семьи невыносим; как быть, если муж разлюбил жену; насколько важно войти в «избранный круг», выслуживаясь у начальства; насколько важно сохранять консервативную семью; как относиться к писакам из желтых газетёнок) и, конечно, политические реплики, представляющие для современного читателя наибольший интерес (режимы и формы организации общества в ХХ веке, вопрос ответственности детей за развязанные отцами войны; вопрос возможности существования «христианской политической партии»; вопрос формального и истинного равенства при демократии; тема создания технократии и теократии как вариантов будущего государственного строя и др.).
Конечно, позиция автора сборника далека от бурных выступлений критика действительности, от программы требований полемиста или религиозного радикала; это довольно рассудительный взгляд немолодого христианина, придерживающегося традиционных ценностей: любви к ближнему, борьбы с собственными пороками, права человека на свой маленький мир и свои «мещанские» семейные приоритеты, ностальгии по патриархально-монархическому миру средневековья, скепсиса по поводу всевластия психоанализа и фрейдовской обратной стороны у всех явлений. Но в то же время перед нами искренний и убежденный проповедник пути к спасению, никогда не бывающего лёгким; верующий, лишённый иллюзий о простоте и утилитарной пользе христианского образа жизни; учёный, всерьез задающийся вопросом о преобладании духовности над искусством и культурой, – словом, Клайв Льюис, которого мы не знаем.
Я не могу сказать, что эта книга – развёрнутое и всестороннее выражение мнения автора «обо всем на свете», но если бы мы представили, что существует некая общая анкета по «главным вопросам» для всех великих людей прошедшего века, и открыли бы её на Клайве Стейплзе Льюисе, то увидели бы примерно следующее.
О возрождении монархии, патриархального общества:«Не думаю я, что былая власть короля, священника, отца и мужа и былое подчинение подданных, паствы, детей, жены сами по себе плохи. Вероятно, они хороши, как хороша нагота. Но я рад, что их нет, потому что люди ими злоупотребляли и портились». О демократии:«Истинное оправдание демократии в том, что мы – создания падшие, и человеку нельзя доверить власть над собратьями… а я – не вправе править и курятником».О построении Рая на земле (коммунизм, материализм):«Почти вся наша философия пытается убедить нас, что счастье наше – здесь, на земле. И заметьте, что они делают: сперва они доказывают, что землю можно обратить в рай, и глупо тем самым чувствовать, что мы – странники, пришельцы на земле; а потом… сообщают, что в рай она обратится очень и очень нескоро».О коллективизме:«Множество людей только и занято тем, чтобы нарушить чье-нибудь одиночество. Мы изголодались по тишине и уединению, по одиноким раздумьям и настоящей дружбе… Нынешний коллективизм оскорбителен для личности, для самой природы человеческой, и от этого зла… может защитить только Бог».О материализме:«Для материалиста нация, класс, цивилизация важнее человека, так как «дней наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят», сообщество же может продержаться гораздо дольше. Для христианина человек важнее всего, ибо он живет вечно и перед ним цивилизации и расы – однодневки».О прогрессе:«Они хотят выжить, больше ничего. Мне кажется, важно, как, а не сколько живут люди. Пустое долголетие – низменный идеал. Сэр Чарльз перечисляет явные улучшения, но противопоставим им Хиросиму, черно-бурых, гестапо, ГПУ, промывание мозгов и лагеря».О равенстве:«Юридическое и экономическое равенство – совершенно необходимы. Они… уберегают нас от жестокости… Но им одним не проживешь. Мы пытаемся найти высокую радость в том, что определяет «хорошую жизнь» лишь отрицательно. Вот люди и ловятся на всякое неравенство, от фильмов из придворной жизни до нацизма. Когда равенство считают идеалом, а не лекарством, народ… ненавидит превосходство. Человек, который не может ни свободно подчиняться, ни достойно принять подчинение, глуп и груб. Но дурно и безумно восстанавливать неравенство по закону. Место ему – внутри… Люди не вынесут равенства, перенесенного из политики в частную жизнь. Облачимся же в равенство, но не забудем раздеться у себя в комнате».О тоталитаризме и технократии:«Когда государство берется исправлять и переделывать людей по своей воле, воля эта может оказаться и доброй, и злой. Конечно, разница есть, но главное – правители становятся человековладельцами. Одна психологическая школа считает мою веру неврозом. Если этот невроз не понравится государству, кто защитит меня от лечения? Современное государство существует не для того, чтобы защищать наши права, а для того, чтобы что-нибудь делать для нас или с нами. Мы не столько подданные, сколько подопечные…» О свободе:«Человеку лучше, если у него свободный ум. Но я сомневаюсь, что ум этот долго продержится без экономической свободы… Такая свобода дает возможность учить и воспитывать детей без государственного присмотра, а взрослым – судить о государстве и указывать ему на его пороки. Кто посмеет так говорить, если государство – единственный наставник и работодатель? …А вдруг есть только два выхода: свобода для немногих и несвобода для всех?»О женщине в современном обществе:«Общество, в котором неверность не считается злом, в конечном счете бьет по женщинам. Женщина гораздо моногамнее нас. Кроме того, она больше нас нуждается в домашнем счастье. То, чем она обычно держит мужчину – ее красота, - убывает год от года… Словом, в беспощадной войне за любовь женщине хуже дважды: и ставка у нее выше, и проигрыш вероятнее. Я не согласен с теми, кого возмущает нынешняя женская напористость… Значит, очень уж трудно им бороться».О героизме:«Герой полка годится в мирное время разве что для тюрьмы».Об отождествлении России с Мордором:«Кое-кто хочет идентифицировать Кольцо с водородной бомбой, а Мордор с Россией, я думаю, он (Древобород) назвал бы это «торопливым словом». Об избранном круге:«Конечно, мы ждем от круга каких-то выгод – денег, власти, права нарушать правила. Но все это чепуха перед чувством сопричастности. Страсть к избранному кругу легче всех других страстей побуждает неплохого человека делать очень плохие вещи… Если вы хотите куда-то попасть по разумной причине – скажем, из любви к музыке, - удовлетворить вас можно. Вас взяли в квартет, вы рады. Но если вы просто хотите «стать своим», радость ваша быстро угаснет…»О художественной литературе:«Литература — житница или склад лучших внехристианских ценностей».О божественной, нематериальной природе искусства:
«
И книга, и музыка, и воспоминание… - запах неведомого цветка, отзвук неведомой песни, весть из неведомой страны».О недопустимости психоаналитического подхода к художественной литературе:«Критики иногда пользуются психоанализом, чтобы выяснить патологию поэта по его произведению. В результате речь идет не о литературе, а о психиатрии… Критик пишет: «Эта поэма - …симптом подавленного состояния». Уходя от главного критического вопроса «Зачем и как это читать?» - критик подменяет его «Почему это написано?».О совершенной и подлинной литературе:«Даже если искусство и начинается с эгоистических грез, то осуществляется оно через отказ от них… Чем яснее в судьбе молодого героя или героини начинает угадываться самомнение автора, тем больше равнодушия она вызывает… В конце концов типичный результат свободного творческого воображения сводится к мифическому или к фантастическому роду литературы».О власти архетипов, первообразов и мифов:«Мысли Юнга о первообразах сами же и будят их в нас… Мы хотим знать, почему некоторые образы волнуют нас. Юнг отвечает: «Потому что они древние. Потому что, созерцая их, мы делаем то же, что и наши доисторические предки». У меня нет ответа… Я только могу сказать, что его (первообраза) тайна глубже, происхождение – удаленнее, тайник – незаметнее, источник – недоступнее, чем тот, что считается открытым на самой большой глубине…»О детали:«Обыденные детали привносят в повествование ту атмосферу здравомыслия, которой подчас не хватает романтическим авторам».О переводах:Не бывает, чтобы книгу перевели с одного языка один раз и навсегда: ведь язык – вещь изменяющаяся».О любви к ближнему и к себе:«Новый Завет велит нам любить ближнего, как самого себя, что было бы ужасно, если бы мы себя ненавидели… Надеюсь, когда мы научимся любить ближнего, как себя, мы научимся и любить себя, как ближнего, - т.е. сменим лицеприятие на милость… Лучше любить себя, чем не любить ничего; лучше жалеть себя, чем никого не жалеть».О добродетели:«Если вы спросите в наши дни двадцать хороших людей, какая добродетель выше всех, девятнадцать ответят: «Отсутствие эгоизма». Если же вы спросили бы христианина, он ответил бы: «Любовь». Положительное понятие сменилось отрицательным. Людям кажется, что главное – лишить себя чего-то, словно (наше) воздержание, а не (чужая) радость обладает абсолютной ценностью.О соборности и семье (малой церкви):«Мистическое тело отличается от всех коллективов. Члены семьи… не заменяют друг друга, они не только несколько человек, но и разные люди… как члены Тела Христова, мы – живые камни и сохраним в вечности самую свою сущность, вспоминая галактики, словно старые сказки».