«Знамя» (№ 7) открывается новым стихотворением
Сергея Гандлевского «Сказка». «Раскачивается волна / и моет бережок. / Он - рыцарь бедный, а она / слаба на передок». Интертекстуальная смелость стихотворения в сочетании с весьма «раскованным» сленгом вызвала дискуссии, – в последнее время всё более редкие, когда дело касается толстожурнальных публикаций. На Фейсбуке – две реплики: «обвиняющая»
Игоря Караулова («всё-таки одна из задач редактора литературного журнала – чётко просечь момент, когда живой классик впадает в маразм») и примирительно-«защищающая»
Виктора Куллэ: «Друзья мои, вот этого не понимаю. Ну опубликовал Сергей Маркович не самое удачное стихотворение – какого хрена на него всей шоблой набрасываться? <…> Азбучная истина: поэта должно оценивать по его вершинным достижениям. Гандлевский – неотъемлемая часть нашего поэтического воздуха уже несколько десятилетий. <…> Редактор лишь по отношению к пока ещё заявляющим о себе – царь и бог. А когда за спиной человека дышит массив уже созданного – редактор просто радуется, что именно ему что-то новенькое принесли. Даже если новенькое это не очень лакомо. <…> Литература – всё-таки не спорт, где сошедших с дистанции чемпионов списывают вчистую. А большой поэт – вся совокупность текстов, которые он счёл нужным опубликовать. И в итоге именно он отвечает за них перед читателем. Он, а не редактор». Впрочем, хватает и других мнений.
Василий Бородин: «Стихи пронзительные и смелые. Есть авторский корпус, с которым резонирует новая вещь – через противоречие, или развитие, или оказывается самодостаточной».
Из других материалов номера: проза
Владимира Березина, Александра Иличевского, Льва Усыскина, Алексея Винокурова, Георгия Демидова, стихи
Геннадия Русакова, Владимира Богомякова, Андрея Костина.
Юлия Архангельская:ей максимум любви перед концом
и горечи отмерил Ты без меры
она вошла с сияющим лицом
в глухую тьму и помраченье веры
уже одна но будто бы вдвоём
как будто бы ни с кем не расставалась
она дышала в сумраке Твоём
хоть воздуха уже не оставалось
она идёт в обдёрганном пальто
какая-то восторженная дура
и светится прекрасное ничто
на пике безнадёги и сумбура
В критическом разделе – эссе
Елены Степанян-Румянцевой «Хранители ключей» о соотношении «пластического и словесного» в искусстве. «…соседние гуманитарные области – словесность и искусствознание – подчас, как ни странно, с трудом контактируют друг с другом. Между ними существует какая-то полоса отчуждения. Литераторы, пишущие об изобразительном искусстве, почти никогда не в состоянии передать пластический язык произведения. Художественные критики (это мнение не мое, а весьма известного искусствоведа, близкого мне человека), нередко не владеют словом, с трудом формулируют свои профессиональные наблюдения, бывают косноязычны или, наоборот, многословно-вычурны. Именно поэтому особенно ценны произведения, посвященные искусству и обладающие своей особой музыкальностью и словесным ладом». Главный редактор «Волги»
Анна Сафронова выступает с обзором публикаций об изобразительном искусстве в «толстяках», а
Наталья Иванова в рубрике «Пёстрая лента» анализирует политический и художественный нон-фикшн.
Людмила Сергеева представляет «воспоминания очевидца» об
Иосифе Бродском и
Андрее Сергееве: «Иосифу было хорошо в нашем доме. Он любил Андрея Сергеева и прислушивался к его суждениям. Говорил, что в Москве его интересует мнение только двух людей – Андрея Сергеева и Мики Голышева (Виктора Петровича Голышева), замечательного переводчика с английского. Иосифу всякий раз не хотелось уезжать от нас. И всегда после его отъезда мы находили подарки от Иосифа – то рисунок, то стишки, то просто записочки. Вот передо мной на листе А4 прелестный рисунок: огромный, очаровательный, очень умный, но грустный кот в галстуке с выгнутой спиной и хвостом трубой…». В библиографическом разделе – рецензии на книги
Григория Дашевского, Владимира Мартынова, антологию переводов вильнюсских поэтов и т.д.
Ещё в сторону непрекращающейся дискуссии о толстых журналах. Сайт
«Rara Avis» печатает две колонки, посвящённые состоянию толстяков.
Роман Сенчин (15. 06.) «открывает Америку» в каждом предложении: «Чтение толстых журналов – это труд. Нелёгкий, но приятный и благодатный. В каждом номере много неожиданного, полярного по стилю, смыслу, идеям. Несколько книг под одной обложкой. Большинство же тех, кто любит проводить время за чтением, боятся этого разнообразия – они выбирают знакомое, безопасное. Тот или иной привычный формат». Каков уровень гипотетического читателя, нуждающегося в разжёвывании такого сорта, – не хочется и представлять.
Сергей Морозов (23.06.) дидактически рассуждает «обо всём понемножку»: «…реклама, продвижение товара, борьба за потребителя, модели распространения – вот какие темы следует обсуждать. На этом бы дискуссию и закрыть, но разговор о выживании отдельных журналов снова упирается в социальные вопросы» и сетует на «ушедшие шедевры»: «В нынешних литературных журналах нет ни шедевров, ни нетленок, требующих внимательного повторного прочтения…». Как водится, разговор получается голословным без анализа конкретных публикаций (если уж о шедеврах-нешедеврах и о том, «что читать») и без попыток предложить альтернативные стратегии выживания (если уж вести разговор о социальной и бизнес-структуре). Столь же малоосмысленны и дискуссии в ФБ. Из «вменяемого» – отзыв
Валерии Пустовой: «Быть оплотом дискомфорта и недружелюбия как атрибутов искусства и одновременно зазывать читателя не получится. Но пока логика Красной площади, где наш главный редактор приглашала прохожих купить журналы, каждый из которых дешевле чашки кофе, не работает на редколлегиях: сотрудники журналов, как умеют, думают всё же не о читателе, а о литературе. Которая, кроме них, никому не нужна – но вот это, может быть, самое вредное заблуждение и их, и Сергея Морозова».
Тот же Морозов рассуждает на «Rara Avis»
(07.07.) об «отсутствии писательского интереса к современной жизни»: «Российская литература последних лет упорно бежит от действительности. Она предпочитает работать с ней либо в усечённом виде, либо вообще старается игнорировать её…» и высказывается о критике языком советского партийного функционера
(30.06.): «Писатели подымали дух народа. Критики, подобно инструкторам по проведению утренней гимнастики, давали советы читателям, как следует воспринимать роман или повесть, чтобы процесс духовного роста осуществлялся в верном направлении»… В остальном же – критический раздел на сайте информативен: из достоинств портала стоит отметить внимание к переводной литературе (
Александр Чанцев о «корейском Кафке» Чхве Инхо,
Максим Клейменов о специальном выпуске культового швейцарского журнала комиксов «Strapazin» и др.) и оперативность в освещении культурных событий (в т.ч. в лаконичных колонках
Владимира Березина).
Возврашаемся в «Журнальный Зал», где опубликован второй номер
«Ариона». В рубрике «Монолог» – статья
Евгения Коновалова о «языке поэзии в смутное время». Несмотря на попытку капитального анализа современной поэтической ситуации, всё же есть ощущение пережёвывания общих мест: «Но эмоцию можно вызвать разными средствами: художественными и, назовем их так, спекулятивными. Это подразделение замечательно сразу в двух отношениях – как для понимания читательского вкуса (либо его отсутствия), так и для оценки некоторых авторов, вроде А. Дементьева или Л. Рубальской…», «Поэзия сильна не теорией, а практикой; не правилами, а неожиданными исключениями из правил…» и чрезмерного количества поставленных вопросов, каждый из которых несётся на волне негативной оценочности, – так, что целостная мысль статьи ускользает, но что в целом «всё беспросветно» – читателю ясно. (Здесь, впрочем, возвращаемся к недавнему интервью
Александра Гаврилова и его тезису
«Нормальный способ существования культуры – быть в кризисе»). Вызывает возражения и мысль о «бесспорном кризисе поэтической критики» (на страницах журнала, как раз и ставящего перед собой задачу опровергнуть это представление) или само представление о «смутном времени» поэзии в противоположность неким мифическим «ясным» временам, когда «её суть, цель и назначение кажутся понятными» (и когда же такое было в глазах современников, хочется спросить?).
Инна Домрачева в ФБ-отклике на статью Коновалова сетует также на «отсутствие корректора», приводя цитаты («Необходимость цитировать слабо сковывает полёт их мысли», «...в наше время четырнадцати тысяч поэтов как никогда ранее имеет смысл быть скупым на похвалы и не стесняться признать, что NN просто не поэт, без околичностей», «Катарсис чем-то да отличается от нервного шока и после него не обязательно становиться заикой»), – и, может быть, в этом смысле гораздо более актуален разговор о деградации института редакторской культуры, не затрагиваемый в последнее время ни в одной из колонок. Общее же ощущение и от статьи Коновалова, и от реплик Морозова, – неуверенности при выборе дискурса: кажется, что как только критик принимается за разговор о всеохватной литературной ситуации, начинает напоминать слепца из видоизменённого варианта притчи – ощупывает слона с разных сторон, не давая внятной оценки ни одной из составляющих. Дискретность критического взгляда, разумеется, напрямую связана с самой ситуацией культурной энтропии.
Иные пути разговора, впрочем, заметны в том же «Арионе» – принципиально личный взгляд вне попытки расставить иерархические приоритеты. Таковой, но с разных сторон, предлагают
Вадим Муратханов («Стихи и голос. Заметки о Высоцком»), рассуждающий об эволюции своего восприятия классика, и – в весьма симптоматичной рецензии на книгу
Сергея Золотарёва – главный редактор журнала
Алексей Алёхин. Цель рецензии – легитимировать поэта (как уже многими было замечено, достойного) в современном поэтическом контексте, и поэтому оценочность преобладает над аналитикой: «Это поздний, но действительно выношенный книжный дебют (об упомянутом на задней обложке самопальном полуюношеском сборничке пятнадцатилетней давности не стоит вспоминать). Поэт – налицо», «О характере, остроте и парадоксальности пейзажного зрения и чувствования этого поэта (хотя, как было сказано, не о высказывании в целом: «пейзаж» здесь лишь материал для воплощения внутренних событий души) дают представление и выколупленные из стихов кусочки». Авторитет – налицо, но всё же нуждающийся в поверке читательскими впечатлениями (хотя бы и от приводимых цитат).
В поэтическом разделе номера обращает на себя внимание подборка
Ганны Шевченко:
<…>
То снегом зарастет периферия,
то гром стоит стеною на пути,
весь мир – Христос, а Люда в нём – Мария,
и дождь прошёл, и некуда идти.
Новая рубрика в
«Новой Юности» – «Книжный шкаф». Её ведущая –
Елена Пестерева – в предисловии заявляет о принципиальной безоценочности своих суждений относительно литпроцесса: «В новой рубрике НЮ я планирую рассказывать о недавно вышедших книгах, и так уж получается, что в основном – о зарубежных, которые я сочла хорошими, интересными, удачными, прилично написанными. <…> Мне в данном случае совершенно не важно, насколько они отражают явления и процессы современной литературы. Я хотела бы писать не для тех, кто будет исследовать, а для тех, кто читает просто так». За отсутствие полемики на своих страницах, кажется, выступает и
«Октябрь» – вместо этого «уютные» и симпатичные тематические номера: выложенный в ЖЗ
№ 6 (посвящённый фантастической литературе) и (как анонсировано в ФБ
Виктории Лебедевой) ещё не вышедший
№ 7, посвящённый «северной прозе и поэзии». Что называется, «будем почитать».
«Новый Берег», также выходящий фактически без критики (две рецензии, три эссе в разделе «История культуры»), замещает её отсутствие разделом переводов (
Вильям Шекспир в переводе
Бориса Архипцева, Мервин Пик в переводе
Максима Калинина) и отменным поэтическим разделом (те же
Сергей Золотарёв и
Евгений Коновалов, Екатерина Горбовская, Владимир Гандельсман, Евгения Изварина и др.)
Евгения Изварина:полууступая
недопонимая
где нужна слепая
бережность иная
оставляя берег
отметая опыт
многие не верят
а другие могут
сниться поимённо
прикасаться мимо
неопределённо
непреодолимо«Урал» (№ 6) и стихи
Юрия Казарина:Большой бессоннице в угоду
ты выйдешь в сад обнять погоду,
и звёзды пьют тебя, как воду,
и голос твой, и мысль, и слух, –
вдувая горькую свободу
в неуловимый вольной дух.
Его же эссе о
Вадиме Месяце: «Вадим Месяц – поэт бездны. Бездны, которая есть и в мифе, и в памяти, и в истории, и в душе, и в языке, и в голосе, и в ритме. Месяц – традиционер. Не модернист, не традиционалист – а традиционер…»
В
«Дружбе народов» (№ 6)
Евгений Абдуллаев рассуждает о «классиках и(ли) современниках»: «Двери пантеона классиков закрыты, но не наглухо. Внутри тоже идет неслышная борьба, одни имена вытесняют другие. Снаружи делаются подкопы, подыскиваются ключи... Да – здесь я перехожу на мерцающий мажор – те социальные механизмы, которые обеспечивали превращение современников в классиков, сегодня не действуют. Но это не значит, что они не начнут действовать завтра. Или не произойдёт еще какая-нибудь перезагрузка, в результате которой исчезнет само понятие «классик», а на его месте возникнет что-то совершенно иное». Продолжение прозы
Ильи Фаликова о
Марине Цветаевой из готовящейся в ЖЗЛ книге (начало публиковалось в «Лиterraтуре» №№ 72, 73). Из важнейших публикаций номера – разговор с
Андреем Турковым о Великой Отечественной войне и опыте советской литературы. О
Твардовском: «Первое отчётливое воспоминание: 1951 год, Твардовский уже редактор «Нового мира», в «Правде» – разнос одной из статей, напечатанных в журнале. По канону тех лет после этого полагалось обсуждение, «проработка», покаянные речи. Отвратительно выступил Катаев: он, де, как член «новомирской» редколлегии не снимает с себя вины, но, будучи молодым коммунистом, заслуживает снисхождения – и тут же выдал легкий доносец: главный виновник – Твардовский, который публикацию разрешил. Твардовский, как и все до него, признал «идейную ошибку», произнес какие-то принятые формулировки. И вдруг резко вскидывает взгляд и говорит: мы не собираемся посыпать голову пеплом. Меня это поразило. Характер, человек были сразу видны».
Сolta.ru представляет стенограмму круглого стола, посвящённого «значению эпохи 90-х для русской поэзии» (
Михаил Айзенберг, Линор Горалик, Лев Рубинштейн, Дмитрий Воденников, Глеб Морев).
Михаил Айзенберг: «Я перечитал свои статьи этого времени, и там есть одно чёткое ощущение, что в середине 90-х закончился очень крупный литературный этап, начавшийся еще в 60-х и идущий через 70-е и 80-е. А к середине 90-х он закончился. Одновременно с этим закончился какой-то общественный воздух, знакомый, привычный, а новый еще не возник. И вот середина 90-х, по моему ощущению, – это время промежуточное и совершенно провальное, когда люди не писали, а задыхались, когда слова не состыковывались друг с другом, потому что они все были как будто застеклены, каждое слово было в каком-то стекле, ну, как смальта. Воздух – это же главное, с чем работает искусство, любое искусство, это главный материал искусства. <…> И все авторы, для которых 90-е стали их временем, – это не поколение в принятом понимании этого слова, то есть не единое творческое созвездие с общей задачей и с поддержкой друг друга, а отдельные творческие истории, я бы сказал, совершенно отдельные люди, между которыми, по существу, нет ничего общего».
Лев Рубинштейн: «Возникла такая категория, как читатель, я бы рискнул сказать – профессиональный читатель. Профессиональными читателями иногда называют критиков, но я не это имею в виду. Читатель поэзии как некая важная, самостоятельная культурная единица. Собственно говоря, постепенно центр тяжести того, что происходит в поэзии, литературе, в искусстве, все в большей степени перемещается к нему. Мне кажется, главное действующее лицо искусства сегодня – это тот, кто его воспринимает, кто его понимает, тот, кто умеет о нём говорить». Интервью с
Полиной Барсковой о «блокаде как дизентерии слов» и туманно-эссеистическая статья
Александра Маркова памяти
Ива Бонфуа (24 июня 1923 – 1 июля 2016). «Бонфуа был не только поэтом любви, но и поэтом надежды. Надежда есть способ обращаться с вещами, не перекладывая на них ответственность и не выторговывая дополнительное время, чтобы якобы лучше их полюбить. Любовь, которой нужно время, – не подлинная любовь; но надежда, награжденная дополнительной проницательностью, только и позволяет понять, что такое любовь».
К 10-летию со дня смерти Александра Гольдштейна его вдова Ирина Гольдштейн публикует воспоминания о нём.
«Новая реальность» (№ 78) на портале «Мегалит» предлагает стихи
Андрея Мансветова, Дмитрия Артиса и др.
Александр Петрушкин:
<…>
где даже если мы умрём –
испуг не испытаем,
поскольку вместе с ледником
вослед больницам таем.
На том же «Мегалите» выложен питерский
«Зинзивер» (№ 3, 2016). Игорь Караулов о
Пастернаке, Бродском и Евтушенко: «…почему до сих пор не появился поэтический гений, равный Бродскому? Да потому и не появился, что Бродский исчерпал собой тот тип письма, который на данный момент опознается массовым читателем как творение поэтического гения – обстоятельный, монументальный «большой стиль». Новых Бродских ищите на сайте «Стихи.Ру» – там их тысячи. Контраст между новыми типами поэтики и поэтикой Бродского, может быть, радикальнее всего выражен в стихотворении Германа Лукомникова…». Подборка
Дмитрия Плахова:
<…>
по-над москвой летит покрасс
и гекторберлиоз
никто не требует от нас
погибели всерьёз
но вкус подобный черемше
запёкся на губах
бетховен лишь в моей душе
и бах и бах и бах«НГ-Ex Libris» (14.07.) предлагает интервью с руководителем Платоновской группы в ИМЛИ РАН
Наталией Корниенко о работе над изданиями
Андрея Платонова: «Мы в первом приближении завершили работу над второй книгой архива – с описанием и публикацией первой редакции «Чевенгура». Если получим издательский грант, она выйдет в следующем году. Мы свели здесь материалы двух архивов – нашего и Пушкинского дома, состыковали находящиеся в разных городах страницы автографа и получили практически полный его текст. Невозможно описывать такое явление, как «Чевенгур», без введения в научный оборот первоисточников главного романа. Ему будет посвящен третий том. Работа над ним идет, мы уже обсуждаем основной текст, но выпустить планируем года через два, так что, скорее всего, четвертый том, который мы сдаём в следующем году, выйдет раньше третьего, но это не страшно».
Дабы не делать обзор безразмерным, избегаю соблазна анонсировать
«Новый мир» (№ 7), ещё не выложенный на сайте (не удержусь только – обращу внимание на выступления на церемонии вручения премии
Александра Солженицына, в этом году присуждённой
Григорию Кружкову: каждое из них с разных сторон раскрывает проблему поэтического перевода). И возвращаю законное право Юлии Подлубновой, обещающей скоро вернуться из летнего отпуска.
