Обзор западной литературы о России от 15.01.16

(О статье: Lyudmila Parts. Topography of Post-Soviet Nationalism: The Provinces – the Capital – the West. Slavic Review, Vol. 74, No. 3 (FALL 2015), pp. 508-528)


Хотя «красиво» – слово слишком поэтичное для научного языка, не будет преувеличением сказать, что статья Людмилы Парц об отношениях провинции, Москвы и Запада все-таки начинается красиво: упоминанием гоголевской тройки на первой и последней странице «Мертвых душ». Вначале тройка проезжает сонный провинциальный городок, а в конце – уходит в мифологическое пространство, заставляя другие державы расступаться перед собой. Эти образы, по мнению Парц, олицетворяют ключевые дихотомии русской культуры: «провинция-столица» и «Москва-Запад».

Делая экскурс в прошлое, Парц изучает традиционный образ имперской провинции в русском искусстве, приходя к мысли, что изображение периферии несет скорее эмоциональную, нежели информативную функцию. В литературе 19-го – начала 20-го веков слово «провинция» ассоциируется со скукой, отсталостью и гоголевской «пустотой», и крайне редко – с образом морального превосходства по сравнению со столицей. Заметный поворот наступает с расцветом деревенской прозы в советское время, когда истории о деревне приобретают семантику чистоты, цельности и возврата к корням – впрочем, противопоставление города и провинции остается неизменным.

Изучая «русскую идею», Людмила Парц утверждает, что традиционное представление о формировании русской идентичности в рамках дихотомии «Россия – Запад» – не более чем трюизм; наоборот, считает она, для России Запад представлял одновременно и соперника, и модель развития. Сходные мысли высказывались, например, Сьюзен Лэйтон, Борисом Гройсом и Лиа Гринфельд. У последней Парц заимствует идею применения ницшеанского концепта ressentiment – переоценки по альтернативной шкале ценностей. И если по отношению к Европе Россия представляет собой провинцию, то Москва занимает главенствующую позицию по отношению к периферии страны. «Скрещивание» этих представлений дает место для формирования нового дискурса, неконфликтного представления о национальной идентичности, утверждения иного набора ценностей. Вместо традиционных для Запада категорий рациональности, модернизации, эволюции на авансцену выступают религиозность, духовность и осознание исторической миссии. Именно поэтому европейские державы и расступаются перед русской тройкой, утверждает Парц.

После распада Советского Союза, когда страна, бывшая на протяжении всей своей истории имперской державой, нуждалась в новом стимуле для консолидации, идея «русского пути» вошла в официальный дискурс и стала центральным инструментом государственной национальной политики – наряду с идеей (враждебного) «the Other» («другого», «иного»), которая зачастую проецируется на абстрактный «Запад».

В результате, однако, проведение такой политики приводит к неожиданным результатам. Как показывают социологические опросы, среди российского населения растет и недоверие к столице. В культурном представлении россиян Москва все более начинает ассоциироваться с Западом, причем для описания столицы и западных государств используется схожий набор описаний. Вследствие этого, что характерно для политически нестабильных периодов русской истории, возрастает позитивное представление о провинции как об олицетворении «русской идеи» – идеализированный образ щедрости, доброты, теплосердечия – преувеличенность которого, по сути, является реакцией на запрос со стороны столичных элит. Парц отмечает повысившийся интерес к провинциальной жизни со стороны медиа, литературы, кино и приводит многочисленные примеры книг, фильмов, газет и журналов, которые эксплуатируют идеи «деревни», «периферии», «регионов» и т. д. Она завершает свою статью подробным анализом двух фильмов, у которых, несмотря на кажущуюся полярность замысла и зрительской аудитории, находит много общего: «Юрьев день» Серебренникова и сериала «Доярка из Хацапетовки», снятого Анной Гресь. Оба фильма, по мнению Парц, концептуализируют национальную идентичность на основе модели «провинция – столица – Запад», что является шагом вперед по сравнению с жесткой рамкой противопоставления «Россия – Запад».