Обзор книжных новинок нон-фикшн от 31.03.15

Книги, составившие очередной обзор новинок нон-фикшн, любопытным образом сложились в некие «динамические пары» – с этой точки зрения о них и расскажем.

Как писать о злободневном: Украина глазами писателя vs политика глазами философа

Вышел в свет второй (и не последний) в этом году нон-фикшн Захара Прилепина «Не чужая смута» (АСТ) – на этот раз он целиком посвящен украинским событиям в оценке главного писателя-ньюсмейкера. Это своего рода пристрастная аналитика с колес, онлайн-регистратор: подзаголовок книги – «Один день – один год»; половина текстов давно разошлась по соцсетям и газетам. Книга ожидаемая, злободневная, пристрастная – какой же ей еще быть в это время и в этом месте? «Чужая смута» не могла не появиться – ну, вот она и появилась, напечатана и, конечно, будет раскуплена пристрастной аудиторией.
Одновременно со «Смутой» вышла близкая ей по предмету исследования, но совсем другая по духу книга – сборник политических эссе Михаила Эпштейна «От совка к бобку. Политика на грани гротеска» (Franc–Tireur USA). Тексты, составившие эту книгу, тоже свежи, написаны в основном в 2014-2015 гг., некоторые уже публиковались в «Новой газете», «Снобе» и других изданиях. Тоже злоба дня, но – глазами философа. Эпштейн пишет: «Конечно, это не совсем то, что обычно понимается под политикой. Это не публицистика, не журналистика, а именно эссеистика, она не о фактах, а об исторических и цивилизационных смыслах. В книге ни разу не упоминается имя президента России – как-то так получается, что основные смыслы обходятся без него». Главная формулировка здесь: «не о фактах, а о смыслах»; Эпштейн – один из тех современных мыслителей, кто имеет вкус к смыслам, восприимчив к самым тонким и парадоксальным их оттенкам. А именно смысла порой так не хватает в нынешней информационной реальности, именно смысловые оттенки многие зрители/читатели разучились воспринимать. Словом, после горячей прилепинской «Смуты» это обязательное чтение. А еще лучше – до. А может, и вместо.


Как писать биографию художника: Хармс vs Пастернак.

Следующая книжная пара – биографическая: «Даниил Хармс: Жизнь человека на ветру» Валерия Шубинского (Corpus) и «Пастернак в жизни» Анны Сергеевой-Клятис (АСТ). «Хармс» Шубинского уже выходил несколько лет назад в издательстве «Вита Нова», однако по причине несусветно высокой цены оказался недоступен всем желающим. Ныне он переиздан «Corpus'ом». На данный момент «Хармс» существует в нескольких исследовательских версиях (есть, к примеру, книга в серии «ЖЗЛ», написанная Александром Кобринским). Чем же хороша книга Шубинского? Она столь же основательна (восемь страниц библиографии, двадцать страниц именного указателя, двести с лишним иллюстраций – это исследование уже назвали «памятником академической добросовестности»), сколь и постигаема широким читателем.
Биография такой творческой личности, как Хармс, для Шубинского – особая научная проблема. Недаром книга открывается историей о том, как трудно было самому Хармсу написать вполне халтурный текст к столетию пушкинской смерти в 1937-м: «ему было трудно писать про людей, у которых была биография в старом понимании». Как Шубинский решает эту проблему? Биография авангардиста, делавшего из своей жизни сложную игру (что, видимо, было особой формой закрытости), написана подчеркнуто неавангардистски. Шубинский с Хармсом не на дружеской ноге – зато он очень внимателен к его окружению, к историческому и литературному фону. Это не «окончательная», но очень корректная и объективная биография Хармса.
На объективности своей биографической версии настаивает и Анна Сергеева-Клятис: «Эта книга, по сути, первая попытка, предпринятая после смерти Пастернака, взглянуть на его жизненный и творческий путь объективно. На Пастернака смотрят, о нем рассказывают, его оценивают свидетели его жизни – современники». Книга сделана по монтажному принципу, собрана из множества цитат. Нынешнему читателю такой принцип построения биографии известен не столько по Вересаеву, сколько по скандальной ахматовской «Анти-Ахматовой» и ее же книге «Другой Пастернак». Сергеева-Клятис, разумеется, далека от скандальных разоблачений, ее Пастернак – не «другой», а «всё тот же». Однако декларация об авторских намерениях все же расходится с методом. Любой монтаж по определению субъективен, ведь биографические пазлы можно расположить так, а можно иначе. Главное для биографа – не «завершить» своего героя, оставить ему лазейку, дать шанс ускользнуть из собственной биографии. И Шубинскому, и Сергеевой-Клятис это, кажется, удалось.