Пётр Вяткин. ЛУЧШИЙ ГОРОХ В ГОРОДЕ

Редактор: Евгения Скирда


(пьеса)

Действующие лица:
МИТЯ – 30 лет. Мужчина в самом расцвете сил. Хотя он бы с этим поспорил.
МАМКА – 55 лет. Мамочка-мамулечка Мити.


Митя выходит из магазина, в его руке полиэтиленовый пакет-майка с некоторыми продуктами. По улице мимо магазина и Мити идут следующие люди: крупнотелая молодая семья (отец и мать) с младенцем в коляске; сорокалетний холостяк в покрытой пятнами майке на электросамокате (быстро проезжает сидя); хмурая школьница в ленточке «выпускник»; две подружки-бегуньи, одна вся мокрая, вторая свеженькая; два молодых грузина, возбуждённо смотрят в один телефон; доставщик еды на ржавом велосипеде; четырёхлетняя девочка на лонгборде, едет за ручку со своим молодым отцом. Он пешком помогает ей не упасть; полуголая неформалка с головы до ног в татуировках помогает сутулой бабушке перейти дорогу на эту сторону. Та угощает её в благодарность черешней из своей корзинки, накрытой марлей. Марля пропиталась черешневым соком.
Такой вот денёк.
Поют птички. Изредка проезжают маршрутки. Неподалёку пищит светофор.
Это вторник.
Это спальный район.
Это край города.
Это два часа дня.
Это самый простой сетевой магазин, будто заблудившийся в хитросплетениях местных панелек.
Все люди двигаются мимо Мити слева направо, либо справа налево. Сам Митя стоит на месте. Он, неспеша снимает с правого уха медицинскую маску, достаёт из поясной сумки смартфон, набирает, прикладывает к уху и ждёт. Слышны характерные звуки дозвона. Затем трубку берёт его мамка.
И вот, как только она берёт трубку — все прохожие, а также посторонние звуки улицы, включая птичьи песни, светофорный писк и жужжание разгорячённых двигателей маршруток, — исчезают, и Митя остаётся здесь один.

МИТЯ. Алё, мам, привет. Слушай, ты сказала ещё взять горох.
МАМКА. Да. (по телефонной связи слышно, что Мамка Мити шумно кулинарит, слышны удары ножом о доску, звяканье посуды, зажигание плиты спичками и прочие соответствующие грандиозной готовке звуки, очевидно телефон она прижимает к уху плечом)
МИТЯ. А я же не знаю где.
МАМКА. А, ну слушай. Ты сейчас где, у торговых рядов?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. Ну слушай, тебе нужно пройти мимо красного магазина до молочки, мимо молочки заходишь в арку, проходишь через торговые ряды на ту, получается, сторону, но тебе на ту сторону не нужно. Пока что. Там потом перейдёшь, когда до банка дойдёшь, ты коту взял?
МИТЯ. Взял.
МАМКА. Мимо банка идёшь и тут уже поворачиваешь. Тут высотку эту, свечку, обойти нужно, но не справа иди, а слева, там забор чёт везде, всё обгородили буржуи эти, за машины свои дорогущие боятся, там чтобы не возвращаться лишний раз, вот слева свечку обходи, и дальше мимо остановки, получается, до перехода, переходить не нужно, там рано ещё переходить, да и незачем, там стоянка автобусная, отец твой на ней ещё перед смертью работал, в общем, поворачиваешь в противоположную от отца сторону и идёшь в ворота садика, там его насквозь чтобы обойти, надо с торца зайти, там если заперто будет, перелезешь в «своём месте», там один фиг ничего не починили, ни забор, ни беседку, где ты лего своё растерял, в общем после садика там сразу по ступенькам вниз иди, мимо помойки этой вечно горящей, мимо парикмахерской, или может зайдёшь к Фатиме, пострижёшься? Зарос ведь опять, как Чунга-Чанга. Там кстати у тёти Фатимы, помнишь дочки, Лиля и Ася? Вы ещё в детстве в Сейлор Мун играли? Лилька-то, оказывается, беременная! А Асю, говорят, выпустят раньше, за хорошее поведение, или там что, условка же, или как там у неё, я не помню! Ой, а Лилька-то красотка! Помнишь, как ты в неё втюрился? Ну конечно не втюрился, ты же маленький был, конечно. Она там выскочила замуж за кого-то, ну из своих этих, и тут на те, уже беременная! Вот это я понимаю, взрослые люди, взрослые поступки совершают. Ни на что не намекаю. Никуда не лезу. Ты глазолин взял?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. Так, за парикмахерской тебе нужно параллельно забору идти долго, либо сократи через школу, только с главного входа не обходи, учителей не пугай (смеётся), и дворника тоже, обойди лучше со стороны футбольного поля, детей там всё равно не встретишь, они теперь все в телефонах своих сидят, в футбол не играют, не то что вы с Жекой, надо же, даже прогуливать умудрялись прямо за школой, бесстыдники, молодцы, чё. Жека как там, не звонит? Решили они с ипотекой? Я так поняла они с отцом в плохих остались после похорон? Смотри, Митька, что-то Жека мутный стал, хмурый, может пьёт? Я почему так говорю, вот у тёти Симы муж был, Геннадий, он был алкоголик, но тайный, она это узнала про него спустя пятнадцать лет, а он всегда весёлый был, шутки любил, анекдоты травил, и тёть Сима говорит, ага, весёлый, навеселе он был, гад! Ну он в общем ей пообещал, что бросит и вродь как бросил, ток помер потом. Но это от рака простаты. Так я о чём, он как пообещал, что больше ни капли в рот, как говорится, так стал тоже грустный. Серый такой, безвольный. Я вот и думаю, а Жека твой не наркоман случайно? Я помню, он с Казантипа привёз тогда кальян, вас за уши было не оттащить из его гаража, поставите рэп и сидите, качаетесь как дураки, ну это ладно, я просто зорко вижу, Митя, насквозь. Я тогда тебе вставила, и больше ты у меня не куришь, а Жеке, я так поняла вставить некому, вот, и мне и кажется, что-то эта история с похоронами мутная какая-то. Не вяжется, на Жеку не похоже такое поведение, разве что огорчился очень, чего только от горя не наговоришь порой, я в общем не знаю, ты сам у него поинтересуйся, так, незаметно, как ты умеешь, потом мне расскажешь, в общем, за футбольным полем надо пройти к домам этим, где лимита, ты фарш взял?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. Параллельно этим домам идёшь до подъезда бывшей своей любови вечной-бесконечной. Звезда из гнезда. Восточная сказка. Чёрные глаза — вспоминаю, умираю. Кавказская пленница. Аида, блин, Ведищева. Шахерезада чеченская. Или дагестанская, откуда она там?
МИТЯ. Карачаево-Черкесия.
МАМКА. И кто её только звал, кто её просил за тобой бегать? Да и потом, ну какой смысл было с тобой ездить в Крым, если у неё уже эта дылда была, шпала эта. Жирафище. Дундук. Ну реально же неандерталец, у-у, у-у. Пять лет коту под хвост. В общем, до её подъезда идёшь, и поворачиваешь от него прочь, на другую сторону, там, где финансовый колледж ещё, который Ирка бросила, а я ей говорила, что она не осилит, у неё фигурка вон точёная, ей танцевать надо, фигурное катание, там я не знаю, петь, вот я говорила Таньке, отдай Иринку в бальные, говорит, не, зачем, деньги нужны, ну и что? Такую девку загубили, как она мучилась в колледже, в какую кампанию попала, ужас. Ты Ирке хоть звонишь? А я вот звонила вчера, её выписывают уже, сказала, ты к ней ни разу ещё не приехал. Я сказала, у тебя работы много, пожалела её, дурочку. А ты чего? Трудно хоть раз в неделю позвонить? Не чужие же люди, всю школу за одной партой, еле-еле у Жеки отбил, да я б за такую невесту. Всё-всё, молчу молчу, никуда не лезу. Это не мне выбирать, это не мне твою жизнь жить, сколько ты уже без меня шишек набил, и сколько ещё набьёшь, одному богу известно, крупы взял?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. На той стороне, где колледж, там идти нужно до палатки с мороженым, где в нас с твоим отцом стреляли. Я тогда тобой была беременна. С ума сойти, уже и Ельцин помер, и Собчак, и Примаков, и Гайдар, и Солженицын, и Говорухин, и Березовский, а палатка с мороженым всё стоит. Время такое было, Митя, не дай бог вам такое время. Не знали с отцом будет завтра или не будет. А какой ты родился смешной! Весь в волосиках! Мы испугались, говорим, это что, а фельдшер говорит это лану́го, так надо, выпадут! Отец твой ещё пошутил, Митя, мол, родной, и у меня, и у тебя волосы повыпадали! Он же не всегда лысый был, Мить, на свадьбе с такой шевелюрой был, чернющие, густые, ну Цой! Один в один! Виктор только разбился тогда на Таврии, с Лиазом столкнулся насмерть, а ты родился как раз! Хотели тебя Виктором сначала назвать, а назвали в честь этого... Был у отца тренер, хороший мужик. Вот Дмитрием и назвали. У нас во дворе тогда было четыре Димы. Или даже пять. Ну и мы тебя, чтобы с ними не спутать Митей звали. Нормально. Всё лучше, чем Александр. В саду в твоей группе десять мальчиков, из них восемь — Александры. Воспиталке вашей памятник надо поставить. А как она тебя любила! Мы тогда тебе книжку с телефончиком подарили, там Винни-Пуху звонить, Кролику, Ослику, Сове. Ты пальчиком диск телефона крутишь, номер набираешь, мы спрашиваем, кому звонишь, Митя, Пятачку? Ты говоришь, не. Винни-Пуху? Ты говоришь, не. А кому? Ты говоришь: Валентине Николаевне... Строгая она у вас была. Когда к школе стали готовиться, ты отставал, Митя. Уже тогда было понятно, что школа тебе не даётся. Она оценки печатками ставила. Пятёркой был Пикачу, а двоек не было. Ты так хотел этого своего Пикачу. На тебя без слёз смотреть нельзя было. Нам бы с тобой позаниматься, объяснить, там что как, да куда там, маме надо было работать. А папе надо было футбол смотреть и водку с колдырями своими пить. Мороженое в палатке не бери, мне сахар нельзя, Лизка на диете, худеет. А! Себе возьми. Но ты ж не возьмёшь, ты только мороженое поешь — сразу горло. Помнишь, как мы с тобой в Коктебеле намучались, там жара, ты маленький, глазки по пять копеек, жарко, мороженое полизал, и сразу температура. Мы в море, а тебе нельзя. Лизка тебя в пупочек поцелует и купаться — а ты плакать, сопельки зелёненькие, глотать ему больно, ой такой жалкий горяченький человечек... Мы этот отпуск навсегда запомнили.
Крабовые взял?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. За палаткой нужно мимо хрущёвки дяди Олега идти. Помнишь, как он тебя на велосипед посадил? Не помнишь, ты тогда маленький был, он потом нам с отцом в долг дал, и сразу помер от рака, царствие ему небесное. Если б не те деньги, нам бы ни за что тогда не переехать. Мы тогда не знали, что шило на мыло меняем, что в новом подъезде на втором этаже наркоманский притон у Илюши, помнишь Илюшу? Сколько мы ментов не вызывали, ни разу его не забрали. Друзья его все сели, а этот каким-то образом не сел, сволочь. Спасибо, Илюша этот, гитару тебе заклеил, отец-то не мог, у него дела: он тогда в другой завод устроился, поближе. А домой стал приезжать попозже, алкаш. Дядя Олег на Новый год к тебе приходил в костюме Деда Мороза, не помнишь? Мы так обрадовались, сказка настоящая, мешок, борода! Вы с Лизкой — плакать! Я вас успокаивать, ку-у-уда там! Утихомирились, только когда дядя Олег из мешка подарки вам достал. По киндеру. Вы так обрадовались. Митя, время такое было. Дядя Олег как помер, там свекровь объявилась, суды за наследство начались, а я знаю, что он указывал в завещании отца твоего. Указывал. Он и ему показывал, знал, что умрёт. И подготовился, но эта как-то извернулась и всё себе забрала. Жужелица. Тьфу на неё. А мы тогда, даже на оставшиеся с долга в отпуск съездили, помнишь, как было здорово? Коктебель, набережная, там фенечками торговали, ты себе тоже какой-то браслет попросил, скорпион там, я говорю, бери лучше с рыбками, ты ж мартовский у нас, нет, хочу с скорпионом, как у Лизки, но Лизка-то скорпион и есть. Мартовский котик наш. А упрямый как все рыбы. Ходил, гордился, что браслет крутой у него!.. Мы этот отпуск навсегда запомнили. Ты Митя с детства выделяться хотел. Я тебе честно скажу я вот этих ваших всех выкрутасов не понимаю, и не принимаю, но ты когда ухо проколол я уже внутренне готова была. Я когда увидела, подумала, ну вот да, это вот такой вот мой Митя. Это в его духе поступок. Ну и психанула, конечно. Ты тоже молодец. Мог бы предупредить мать! Я же случайно увидела! Это ж ты, получается, скрыл, Митя, это всё равно что воровство, получается, всё равно что ложь! Маме-то врать не надо. Я ж насквозь, Мить.
Порошок взял?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. За хрущёвками надо идти мимо трансформаторной будки, которую Жека ещё разрисовывал, граффитями своими, и дальше мимо гаражей, помнишь, где тебя мальчишки побили, скинхеды. Помню, пришёл домой суровый, в пыли весь. В синяках, ссадинах. Лизка спрашивает, что случилось, а ты взрослой такой интонацией ей отвечаешь, ничего, мол, не случилось. У Гитлера сегодня день рождения, Лиза. Бедненький. Как тебя тогда помяли, в травмпункте сказали, что такое просто так оставлять нельзя, надо бровь зашивать, а у тебя аллергия на обезболивающее. И ты терпел. Просто кино. Она шьёт, а он терпит. У него слёзы льются, а он молчит. Настоящий мужчина. Сколько тебе было, пятнадцать? Уже тогда был крепкий. Было видно, что мужчина будет настоящий. Хотя вот после армии, наверное, уже получше это проявилось. Да! Я пыталась тебя отмазать, с Настюшкой встречались на счёт тебя, она из военкомата, как на зло, только-только уволилась. Попросила своих там бывших коллег поучаствовать, но там такие деньги запросили, Митя. У меня таких денег не было. Прости, родной. Долг родине пришлось отдать. Я понимаю, ты там всё по госпиталям, кормили тебя как-то не так, но извини, родина у нас одна, к сожалению, она вот такая. Ты же помнишь, как отец говорил? Армия либо воюет — либо гниёт. На войну ты, слава богу, не попал. А вот гастрит твой воспалился. Весь в отца. У него, правда, язва была. Тоже страдалец. Помнишь, как в Коктебеле мы в ресторан пошли шашлык поесть, а там вино крымское, ай вкусное-е-е, салат из овощей местных, огурцы, помидоры, лук, укроп, редис, шашлык вкуснющий, с луком, перцами, сочный, прямо с шампуров ели, и отца как назло скрутило. Благо меня Настюша надоумила, что язвенный приступ можно гасить кока-колой. Там у них кока-колы не оказалось, но были Байкал, Саяны, отца откачали. А там, Митя, помнишь, открытая веранда, море видно ночное, лунная дорожка, светомузыка, и мы с твоим отцом, когда его отпустило, встали и пошли танцевать... Мы этот отпуск на всю жизнь запомнили. Это была Ламбада. Как он танцевал. Митя, твой отец всегда хорошо двигался, у него же народные за плечами, он должен был в юности в ансамбль песни и пляски попасть, но стал фрезеровщиком, его родители, верные ленинцы, решили, что это понадёжнее профессия. И загубили твоему талантливому отцу всю жизнь.
Майонез взял?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. После гаражей иди в сторону ветеринарки. Но не той, куда мы Джека возили, а вот к конкурентам иди. Там ещё Иркин отец кормами торговал, помнишь? Вообще не понимаю таких людей. Развёлся с женой. Женился опять, спрашивается, зачем было жене и дочери нервы мотать? Цену себе набивал? Я бы такое не простила. Ну Таньке ж легко. Она без характера. Что воля, что неволя — всё одно. Какой-никакой, а свой. Мы ж тогда с Танькой на Ирку гадали, и ей выпало несчастье. Как в воду глядели. И отец в аварию попал, и Ирка в аварию попала. Проклятье на них, какое-то, сглаз. Я Таньке говорю, ну дочь пожалей, съездий к бабке, она говорит, всё нормально, мы сами. Ну дура. Я б на её месте ради дочери всех бабок бы на уши поставила. А куда теперь Ирке-то с инвалидностью? Вот увидишь, осталась она у Таньки на шее. Будет до старости коляску её возить. Вот так и будет. Ну чё поделаешь, карма такая у человека. Видать что-то Танька в прошлой жизни наворотила такого эдакого. Я, на тебя, кстати прогноз заказывала на той неделе по мэйлу, всё совпало. И универ твой, и работу ты потерял, и скоро в гору всё пойдёт. Слышишь? Наладится по звёздам, там видно. Ну понятно, ты ж Фома не верующий, а мы, между прочим, с твоим отцом Лизке хромоту убрали. Сделали как Ильинична сказала, в баньку Лизу свозили, потом святой водой кропили неделю, молитвы правильные читали и, как видишь, сестра твоя ходит ровно абсолютно, как все люди. Ну немножко может косолапит, там, и на правую ножку немного косит, но не сравнить с тем что было, Митя! Так что, ты сколько угодно можешь говорить, что не веришь, а это есть. Мулдашев вон пишет даже, на Гималаях вон эти монахи тибетские в соматхе своей спят, он их в шамбале своими глазами видел, а в СМИ полное молчание, игнорируют серьёзного учёного. Лизка, кстати, призналась мне тут, что когда Джека похоронили на даче, что она в тот самый день и решила ветеринаром стать. Это удар был, конечно. Мы ж его в честь Леонарды Ди Каприо Джеком назвали, водолазика нашего. Ой как он нас любил, помнишь? Ты со школы приходишь, а он чуть не писается, хвост четыре раза ломал от радости, об стенки коридора, махал им, когда ты с каникул возвращался. Собака была красивая. Мощная. Жалко Джека. Мне иногда снится, что мы его от рака вылечили, и гуляем с ним в парке. И что он в пруд прыгает уток пугать. Из воды вылезает, и мы его от ряски чистим всей семьёй: я, ты, Лизка, Коля, и дядя Олег. А Джек большо-о-ой такой. И весь в ряске. Мы чистим-чистим. И так нам хорошо. Бывает он ещё лижет меня, и за одежду тянет куда-то. Но я с ним не хожу. Говорю, прости Джек, я за тобой не пойду. Я ж знаю, за мёртвым во сне нельзя идти. Это он тебя на тот свет зовёт. И я ему говорю, я люблю тебя, Джек. А он отвечает: не прощайся со мной, пока ещё рано, понимаешь? Я говорю, мне так холодно. Он говорит, послушай, ты выберешься отсюда, ты будешь продолжать жить. И ты сделаешь кучу маленьких детей, и будешь смотреть, как они растут. Ты умрёшь старой леди в тёплой постели. Не здесь. И не этой ночью. Не так. Понимаешь? А потом я просыпаюсь, Митя, вся в слезах, и дрожу от холода. Один раз только мы с ним на долго расстались, ты маленький тогда был, мы в отпуск поехали, и Киселёвым Джека оставили. А помнишь там в Коктебеле приплыли дельфины? Ты не помнишь, наверное, ты же маленький был, Лизка тогда в воде была, мы пахлаву медовую с отцом ели на пляже, ты только виноград первый раз в жизни, наверное, попробовал, и вдруг весь пляж как ахнет, и все на море показывают пальцами указательными, смотрю, а там дельфины! Красивые, близко-близко, водой стреляют, плавники показывают. Говорят, это единственный раз, когда в Коктебель дельфины приплыли. Все им аплодировать начали, а Лизка вся в слезах из моря выбежала и к нам! Испугалась, дурашка... Мы этот отпуск на всю жизнь запомнили. Ты на работу звонил?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. Вот сволочи, просто уволили, и всё? Без объяснений? Я тебе говорила вступай в профсоюз, платить копейки, но хоть кто-то права твои птичьи будет отстаивать! Бабушка твоя, вон, была председателем профсоюза у них на заводе, так они, вон, и в Сочи, и в Гагры с дедом, а уж сколько раз всем цехом в горы ходили, ну да, ты помнишь, они этими горами грезят, лучше гор, только горы, если друг оказался вдруг, Тянь-Шань, три пятьсот, Визбор, шахматные турниры. Деда послушать, так все горцы — сплошь чемпионы шахматные, что с ними нужно сражаться непременно. Я понимаю, это другая страна была, но простых людей хоть кто-то сегодня должен защищать? Я в шоке, Митя. Работника с высшим образованием прогнать. Свинство. А помнишь, как отца с завода уволили? Это был запой грандиозный. Жалко его так было. Наверное, единственный раз, когда не сердилась на него, что пьёт. Ирка, кстати, спрашивала, как у тебя личная жизнь, я сказала, что всё хорошо. У вас всё хорошо?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. Митя, ты можешь без приколов своих с матерью разговаривать?! Я спрашиваю, у вас наладилось с Дианой? Или она опять за своё?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. Ох, Митя, Митя, чует моё сердце, она тебя использует. Ты про увольнение от неё скрыл?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. Правильно. Она же еврейка, она тебя бросит, как узнает. Эти метят только наверх, Митя. Все беды от них. Протоколы Сионских мудрецов читал? Вот то-то же. Дед твой всю жизнь их ненавидел, пострадал от одного такого. Я знаю, ты смеёшься надо мной, но я старше тебя, мудрее, я знаю людей. Евреи хитрые, Митя. И Дианка хитрая. Она что-то скрывает. Мне кажется, ты меня извини, что я такое говорю, это может неприятно услышать, но я думаю, она тебе точно изменяет.
МИТЯ. Чё там по гороху?
МАМКА. Мимо ветеринарки надо пройти до перехода. Где военкомат. Ох, как мы плакали с Лизкой, когда тебя забирали. Нас за забор не пустили. Утро, ни свет ни заря, из-за забора глядим, а ты бритый. Потом ушёл куда-то, мы стоим, жарища, все родители молча абсолютно толпятся, и вдруг из ворот ЗИЛ выезжает, а ты с другими мальчишками в кузове бритый и грустный, сыночек мой. И увезли тебя служить. Мы с Лизкой тут же домой прибежали письмо тебе писать.
Ой, ну потом эти сообщения от тебя про желудок. Я приехала, им там всем вставила. Говорю, вы мне ребёнка загубить хотите?! Они, конечно опешили, и сдвинулся процесс с твоей госпитализацией, Мить. Тяжёленько тебе было. Иммунитет у тебя в мою родню, за это прости. Вот уж чем Боженька не наградил, так это здоровьем. И я сама с детства по больницам, и тебе вон так же повезло, и дети твои, дай бог если посчастливится с ними увидится, будут такими же доходягами, Мить. Тьфу-тьфу-тьфу (МАМКА отчётливо трижды постучала по дереву).

Пауза.

МАМКА (МАМКА всхлипывает, видать плачет). Мне так стыдно, Мить. У тебя же отец — алкаш. Может если б не пил, у тебя бы и здоровье получше бы было, ты бы и в Коктебеле не температурил бы, и в армии нормально бы отслужил, и проблем этих с Дианкой бы не было... Это я, получается, виновата, вышла за вредителя какого-то, который мне всю жизнь загубил. Мне и моим детям. Настоящая сволочь. Бухарь. Позор нашей семьи. Пропадал, гадёныш, с милицией его искала, во все морги звонила, в больницы, а он пьёт на заводе. Руку сломал. Нос сломал. Документы потерял. Ключи от машины потерял. Кошелёк с карточкой зарплатной потерял. Да лучше б он сдох!
МИТЯ. Мам.
МАМКА. Я, Митя, никогда столько не плакала, сколько сейчас плачу. Ты ещё по-настоящему не любил, тебе не понять. Военкомат обходи, тебе после военкомата надо в сторону новостроек. Ну как, новостроек, ну ты понял, поновее вот эти дома, ты там ещё с Жекой, когда они только строились, зимой, фейерверк запускал, помнишь, который взорвался, и в новостройке окна полопались, ха-ха-ха! Дурные вы. Хорошо, никто не узнал. Мы тогда, помнишь, у Киселёвых Новый год встречали. У Лизки любовь первая, младший Киселёв, отец твой нажрался ещё до Путина, Киселёвы про Финляндию всё рассказывали, фотографии показывали, а вы с Жекой полночи петарды рвали, потом полночи в стратегии свои на компьютере играли. Уму не постижимо. Мы в своём детстве и представить не могли, что можно пять часов в экран монитора смотреть, замки завоёвывать. А помнишь, как вы с Лизкой в Коктебеле в игровом зале Сегу нашли, ты, наверное, не помнишь, ты маленький был. Там жара, кусты мяты, пахнет прям сильно, и в гараже каком-то хозяин дома телевизор поставил и Сегу подключил, дети в очереди за какие-то копейки по часу играли в эти игры ваши все. Вы с Лизкой тогда впервые такое увидели. Мы с отцом вас там прямо оставили часа на три, мальчишке одному взрослому поручили за вами следить, пошли, по набережной прогулялись, чего-то там целовались, вот, трубочки со сгущёнкой вам купили, стемнело, возвращаемся, а вы на том же месте, как вкопанные стоите и смотрите, как мальчишки играют в эти вот драчки. Ну, мы вам денег дали, полчаса вы тоже в эти драчки поиграли, и пошли ужинать. А трубочки в середине пустые оказались... Мы этот отпуск навсегда запомнили.
Сыр взял?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. Там на первом этаже новостроек есть овощной, но тебе не в него. Его обходишь с торца, и направо мимо детской площадки прямо к музыкалке надо идти. Ох, как Лизка хотела в музыкалке учиться, помнишь? У неё все подружки, Рената, Дашка Резцова, все в музыкалку эту ходили, на роялях своих играли. А Лизка только собачий вальс умеет. Ну не было у нас с отцом денег на музыкалку! Вот ты почему не женишься на Дианке своей? Потому что денег нет? Вот и мы так же жили. Денег не было. И нет. Да и не будет. Вон у полковника Захарченко будут деньги, у Моргенштерна будут деньги, у Жириновского, даже у Зюганова будут, у Потанина, у Дурова, у Тимченко, у Усманова, у Дзюбы, у Собчак, у Дудя, у Познера будут деньги, а у Мити ну вот совершенно точно никаких денег не будет. Ты уж извини, чем богаты, тем рады. Я вас родила, воспитала, одела, обула, и выпустила на волю. Лизка, видишь, уехала, работает, зверят лечит. А ты вот с мамкой. Ну ничего, мы с тобой им ещё покажем. А помнишь, как мы в Коктебеле вечером на турбазе в лото играли? Ты не помнишь, наверное, ты маленький ещё был. Там все игроки скинули денежку в общий банк, потом выбирались цифры, и если твой номер на билетике совпадал со случайно называемым номером, то ты весь банк и забираешь. Там не то что бы ради денег все играли, так просто дурака повалять. И что ты думаешь? У твоего отца совпали, внимание... Все цифры номера! Он от роду никогда нигде не побеждал, а тут мы выиграли весь банк лото! Это был настоящий праздник! Мы так радовались, и сразу все деньги спустили... Мы этот отпуск на всю жизнь запомнили. Купили надувной матрас, кой-какой трикотаж, ну и вы с Лизкой в Сегу ещё поиграли. Но такое, Митя, бывает один раз в жизни. Либо реже. Я только тебя умоляю, не бери кредитов. Лучше работу поищи. Там в интернетах ваших наверняка что-то найдётся. Не отчаивайся. И этих сволочей с бывшей работы не слушай. А то будут тебе ещё говорить, кто ты такой и где твоё место. Как отец говорил, не принимай критику от человека, советы которого тебе не нужны. Вафельки взял?
МИТЯ. Дэ.
МАМКА. В общем, мимо музыкалки идёшь, и дорогу переходишь, где полицейский участок. Там Жеку задержали ещё, мы за него все бились...
МИТЯ. Мам...
МАМКА. После участка по бульвару пробежишься, где Джек костями подавился...
МИТЯ. Мам...
МАМКА. После бульвара дорогу нужно перейти, это там Ирка в поворот не вписалась...
МИТЯ. Мама...
МАМКА. Как перейдёшь дорогу, мимо дуба здоровенного направо, мы этот дуб с вами ещё в Новый год нарядили как-то...
МИТЯ. Мамуль...
МАМКА. А помнишь, как Лизке брекеты сняли, как она сияла?
МИТЯ. Мамочка...
МАМКА. А помнишь, какие цветы ты Ирке на выпускном подарил?
МИТЯ. Мамулечка...
МАМКА. А помнишь какой у папы костюм красивый в гробу был. Это самый красивый костюм был у него. Мы его вместе покупали. На свадьбу. Он вроде не дорогой, но очень симпатичный, хорошо на отце сидел. Там ещё галстук такой красный. Я ему говорю, выхожу за муж за пионера. А хоронить в красном галстуке запретили. Не знаю почему, кто-то из его родных свой галстук привёз, я так расстроилась. Я плакала. Я хотела на своём муже видеть его красный галстук.
МИТЯ. Мам, там мимо здоровенного дуба направо наш дом.
МАМКА. А как мы танцевали на свадьбе. Митенька, если бы ты только знал, как хорошо твой отец умел двигаться.
МИТЯ. Мам, прости, я думал ты объясняешь, где взять горох.

Пауза.

МАМКА. Какой горох?
МИТЯ. Ты просила взять горох.
МАМКА. Митя. Скажи честно. Я плохая?

Пауза.

МИТЯ. Мамуль.
МАМКА. Я старая, да? Со мной невозможно разговаривать? Ты так холоден, Митя, тебе со мной поговорить не о чем, да?
МИТЯ. Мам, послушай...
МАМКА. Мне холодно, как во сне холодно. Мне иногда кажется, что я уже всё, всё сделала, всё отжила. Я каждое утро боюсь обнаружить, что уже всё, уже война, уже помер Путин, помер Киркоров, помер Ургант, помер Нагиев, даже Пелагея уже померла. Что моё время уже закончилось. Что вы с Лизкой седые. Что идёт снег. Что интернет закончился. Что еды нет. Денег нет. Детей у вас нет. И меня нет. Я померла давно от рака, но почему-то проснулась в страшном этом будущем и вижу вас холодных голодных, несчастных и брошенных. Мне так плохо, Митя. Я плохая мать. Я не нужна своим детям (плачет). Со мной Лиза уже два дня не разговаривает, она сказала, что сегодня ночью уедет. Я, я, я ничтожество...
МИТЯ. Мамочка, остановись, пожалуйста, и послушай, родная. Ты не ничтожество. Ты моя Мамочка. Моя самая близкая, моя самая нежная женщина во всей моей жизни. Мамочка, вот ты говоришь, что я был маленький и не могу помнить.
МАМКА. Митя...
МИТЯ. Послушай, пожалуйста. Я же помню. У меня, Мамуль, первое воспоминание во всей моей жизни недавно вспомнилось. Даже несколько. Вижу, например, как держусь за руль велосипеда, и ногами кручу педали, меня толкнули сзади и велик сам едет. А потом меня кренить на бок начало, я падаю и меня чьи-то руки поймали. Крепкие и большие руки.
МАМКА. Это папа.
МИТЯ. А другое воспоминание, я смотрю на воспитательницу в детском саду, а она проверяет, как я нарисовал квадраты там какие-то, треугольники. И достаёт печатку красную и хлоп ею в мой листочек. Я потом листочек тебе показываю, а сам в него боюсь посмотреть, и ты мне говоришь:(шёпотом) Митя. Ты молодец. У тебя за квадратики и треугольники сегодня Пикачу, сынок!
МАМКА. Митя...
МИТЯ. И ещё я помню вот что. Я помню, как я сижу за столом. Жарко очень. Шумит море. Меня немножко колотит, дрожу. Но пытаюсь это скрыть. Стемнело. На столе свечки. И я вижу, как на той стороне стола мужчина и женщина выпивают из стакана газировку. Она выглядит очень вкусной. Это самая вкусная газировка на свете. Они её всю выпивают, ставят покрытые испариной стаканы на стол. Медленно с закрытыми глазами выдыхают. Потом открывают глаза и смотрят друг на друга. Строго. Без улыбок. Смотрят пристально прямо в глаза. Будто бы вокруг них больше ничего и никого нет. Они медленно одновременно встают со своих мест. И играет музыка. (МАМКА тихо напевает Ламбаду Каомы, но так, чтобы не перебивать Митю) Этот мужчина выше женщины, выше и старше. Он медленно к ней подошёл, близко-близко и протянул руку, немножко в сторону будто и не ей даже. Она положила свою ладонь ему на ладонь, и вдруг он резко её обнял второй рукой. Они замерли. И потом стали двигаться в ритм. Они танцуют бёдрами, ногами, делают резкие повороты. Они прекрасны. Они счастливы. Они любят друг друга. Эти мужчина и женщина — мои папа и мама. Мы в отпуске в Коктебеле. Я простудился, но сегодня утром мы видели дельфинов, потом папа победил в лотерее, затем мы играли в Сегу, потом мы пошли в ресторан, поели шашлыков, и папе стало плохо, но мама заказала Байкал и Саяны, и папе стало полегче. И папа стал танцевать с мамой под звуки Ламбады. Как в последний раз. А мы с Лизкой смотрим на них и учимся. Учимся у них красоте. Учимся быть счастливыми. Учимся любить.
Мамочка. Я тебя очень люблю. Я живу как в воду опущенный, сейчас такое время, как будто бы не самое благоприятное для меня время, я вырос, но не вырос, я не знаю, как жить, когда нет денег, я не знаю где взять горох, который тебе нужен, лучший горох в городе. Но Мамуль, я очень хорошо запомнил весь этот маршрут мимо торговых рядов и свечки, мимо банка и парикмахерской, мимо садика и школы, мимо колледжа и лимитчиков, мимо палатки с мороженым, где в вас стреляли, мимо хрущёвок и гаражей, мимо ветеринарки и военкомата, мимо новостроек и музыкалки, мимо здоровенного дуба направо и к нам домой. К тебе в гости. Мамочка, я тебя очень люблю.
МАМКА. Митя, и я тебя люблю, сыночек... Как ты это запомнил...
МИТЯ. Мы этот отпуск навсегда запомнили.
МАМКА. Иди домой.
МИТЯ. Бегу. 
МАМКА. До связи, Митенька!
МИТЯ. До встречи.
МАМКА. (в сторону он телефона) Лиза, Митя идёт, освободи конфорку, я поставлю...

Митя положил трубку. Положил телефон в поясную сумку. Надел на ухо снятую медицинскую маску.
Внезапно заиграла Ламбада.
Всё пространство захватил лихой танец.
Крупнотелая молодая семья (отец и мать) с младенцем в коляске; сорокалетний холостяк в покрытой пятнами майке; хмурая школьница в ленточке «выпускник»; две подружки-бегуньи, одна вся мокрая, вторая свеженькая; два молодых грузина; доставщик еды; четырёхлетняя девочка за ручку со своим молодым отцом; полуголая неформалка с головы до ног в татуировках; и сутулая бабушка с корзинкой черешни — все они танцуют.
Зачем?
Может они просто хотят праздника? Может они хотят жить? Может они хотят быть счастливыми?
А что делает Митя? Митя обнимает свою Маму и сестру. Они приготовили какой-то невероятный ужин. Там и мясо, и картошка, и оливье.
Правда оливье без гороха.
Но это сейчас абсолютно не важно.
Транскрипция ламбады для удобства исполнительницы роли МАМКИ:
Шоранду се фои кей ун джьиа су ме феш шорар
Шоранду се фои кей ун джьиа су ме феш шорар
Шоранд' иштара ау лембрар джьун амор
Ке ун джьиа но собе куйдар
Шоранд' иштара ау лембрар джьун амор
Ке ун джьиа но собе куйдар
А рекордасяу ва иштар коэль аонджьи фо
А рекордасяу ва иштар пре сьемпре аонджьи су фо
Данса соль е мар гардарей но оляр
У амор фаш пердер енконтрар
Ламбанд' иштарэй ау лембрар кь эшт' амор
По ун джьиа инштанчи фой рей
А рекордасяу ва иштар коэль аонджьи фо
А рекордасяу ва иштар пре сьемпре аонджьи су фо
Шоранд' иштара ау лембрар джьун амор
Ке ун джьиа но собе куйдар
Кансяу риз' уидор мелоджьиа джь' амор
Ун моменту ке тика ну маар


КОНЕЦ







_________________________________________

Об авторе:  ПЁТР ВЯТКИН

Актёр, режиссёр, драматург. Победитель конкурсов драматургии: «Евразия», «Исходное событие — XXI век». Пьеса «Лучший горох в городе» вошла в лонг-лист драматического конкурса «СВОЙ» — 2023 и попала в список «отмеченных» на фестивале молодой драматургии «Любимовка». Поставлена в театре Les Partisans, режиссёром Павлом Зориным (г. Ижевск).
скачать dle 12.1