(О книге: Татьяна Толстая. Невидимая дева. - М.: АСТ, 2015)
Татьяна Толстая — писатель неспешный. Ей чужды стахановские методы иных литераторов, выпускающих ежегодно по новой книге, а то и по несколько. Но вместе с тем Толстая является активным пользователем социальной сети Фейсбук, публикуя там несколько раз в неделю зарисовки из свой жизни, активно взаимодействуя со своими читателями и критиками. Ее предыдущая работа — сборник «Легкие миры» — представляет собой как раз большей частью ее посты из «Живого журнала» и «Фейсбука», расширенные и дополненные. Таковы уж особенности современного мира, где медийный образ писателя должен быть неразрывно связан с его творчеством.
Мне знакомо большое количество людей, воспринимающих Татьяну Толстую исключительно как «даму из телевизора», ведущую «Школы злословия» или же судью на конкурсе «Минута славы». Для меня как для типичного представителя «Поколения Y», родившегося в эпоху расцвета коммерческого телевидения, игровых приставок и Интернета, вроде бы естественно, что первое знакомство с писательницей началось не с ее литературного творчества.
Мне было десять лет, и я, долго упрашивая родителей, дожидался ночного эфира на телеканале «Культура», в котором две дамы интеллигентного вида вели беседу с гостем в передаче «Школа злословия», названной так в честь комедии Шеридана. В то время начался мой период увлечения детективными романами, и я был в курсе, что у правоохранительных органов существует такая техника допроса, как «добрый и злой полицейский». Они работают в тандеме, и на контрасте с резкостью «злого» «доброму» удается завоевать доверие гостя, успокоить его и довести до состояния, когда он, сам того не ведая, все тщательно скрываемое о себе выводит на свет. Сколько раз мы видели в этой программе низвержение условных героев и, реже, наблюдали, как раскрывается человек, о котором сразу и не поймешь, насколько он глубок или трагичен… Через любовь к этой передаче я и открыл для себя Татьяну Толстую как писателя.
Осенью на полках книжных магазинов появилась её книга – переиздание сборника «Ночь», в который вошла новая повесть «Невидимая дева», давшая имя сборнику, а также глава «Учител
я» из еще не законченной повести «На малом огне».
Повесть «Невидимая дева» придает книге ту самую завершенность и цельность, которой недоставало сборнику «Ночь». Неслучайно это произведение открывает книгу, оказываясь фундаментом, на котором строятся истории детства, юности и зрелости писательницы, богатых на события.
События и людей в повести мы видим глазами растущего ребенка. Мы оказываемся на даче, куда каждое лето приезжает семья, которая постоянно расширяется, где на смену одним поколениям детей приходят другие. Героиня наблюдает за Белым Домом — зданием, в котором семья раньше снимала на лето комнаты, «пока мама не купила эту нашу построенную дураком дачу». Дом и его история тревожат душу мечтательной девочки. Она вспоминает его интерьеры, ощущения, запахи, события, происходившие в нем: «В третью очередь на дачу привозили старушек, тетю Лелю и Клавдию Алексеевну». Броская, заметная тетя Леля ценила личное пространство: обозначила «свои» кресло, чашку, комнату... Она «до противного честна, до воя прямолинейна, до удушья медленна». Невидимка же Клавдия Алексеевна (Клавсевна) «была сдержанна и редко говорила, но дело совсем не в этом - от нее просто не исходило никаких помех, она не посылала сигналов, не источала энергетических волн». Эти странные дамы, умевшие и видеть счастье в своем несчастье, и ожидать несчастий в самые светлые моменты жизни, навсегда поселились в сердце девочки.
Где-то неподалеку от дачи живет бесконечно грустная Вера Эйман, старая дева, работавшая костюмершей у Анны Павловой - легендарной балерины, в честь которой «назван нидерландский самолет, и австралийский торт, и даже какие-то гаптофитовые, прости господи, водоросли». Тут и там носится Курчавенький - тот самый дурак, построивший дачу и теперь считающий, что как ее создатель он имеет право беспрепятственно приходить сюда и что-то делать - что-то чинить, а что-то даже портить…
Чтобы охарактеризовать стиль этих повестей, позволю себе такую лексическую вольность, как словосочетание «магический бытовизм», продолжая словесную игру Толстой с «ночным мрачняком и депрессняком», как она называет определенный род воспоминаний, и по аналогии с термином «магический реализм». Этот похожий на волшебную сказку бытовой эпос, способность Татьяны Толстой создавать из воспоминаний удивительное кружево отзвуков, полутонов, пастельных красок и тонких ароматов, заслуживает отдельного определения в современной русской литературе.
Толстая создает миры несколькими штрихами, излагая обыденность как сагу. Ее герои — «титаны», свергнутые боги»: стоит лишь немного окунуться в их действительность — и это становится очевидным. Особое место в повести занимают няни. Сколько же их сменилось за все время — и все они продолжают жить в художественном мире Татьяне Толстой, построенном из памяти и любви. Образ няни Груши из «Любишь – не любишь» вновь всплывает в «Учителях», посвященных попыткам девочки выучить иностранные языки. Страшная история няни, пожертвовавшей в войну жизнью своей племянницы ради воспитанника, брата героини, и отношение к няням отца героини: «Папа, кажется, считал няню низшей формой жизни. Я думаю, что он был прав. Просто он не умел любить низшие формы жизни, а я, например, умею»…
Написанная без суеты и без излишеств, с редким, но метким вульгарным словцом («Вот такую херню сочиняла Марья Михайловна»), книга оставляет читателя один на один с его прошлым. Ее обязательно надо прочесть тем, кому знакомо чувство недосказанности, «недоузнанности» прошлого. Не зря существует такая парадоксальная мысль, что память — это рывок в бесконечность.
Выбивается из общей канвы сборника рассказ «Сюжет», описывающий некую альтернативную реальность, где Пушкин не погиб на дуэли, а прожил долгую жизнь. В нём моделируется альтернативная история нашей страны: старый Пушкин бьет мальчишку из семьи Ульяновых палкой по голове, меняя что-то в его сознании, в итоге все происходит совсем не так, как мы знаем.
К чему эта фантастика в книге, сотканной из воспоминаний? Из пушкинского наследия была создана та литература, частью которой является и Татьяна Толстая, а от Ленина мы получили государство, в котором до сих пор живем…
Типичные героини рассказов Толстой — дамы бальзаковского возраста, то в меру стройные, то в меру упитанные; то в меру образованные, то в меру инфантильные. А иногда и все вместе, ведь за короткий рассказ мы проносимся сквозь множество событий в судьбах героинь. Они редко счастливые, часто недолюбленные. «Нина была прекрасная, обычная женщина, врач и, безусловно, заслужила, как и все, свое право на личное счастье» — так начинает свой рассказ «Поэт и муза» Татьяна Толстая. Жизнь то и дело «подкидывает» героине мужчин, но она тщательно и внимательно все ищет какого-то своего. И, как часто это бывает, увлекшись поисками, выбирает отнюдь не героя своего романа.
Для писательницы, обладающей большим чувством юмора, недостаточно только описательных конструкций, недостаточно перечисления одних фактов. Тут и там в рассказах проглядывает её характер, её настрой, её ирония. «Женская» проза имеет большую склонность к подобным «выплескам» авторского сознания, что, вне всякого сомнения, рушит границу между правдой и вымыслом, между писателем и читателем. Вот и о Зое из «Охоты на мамонта» она говорит следующее: «Пожалуйста, подробности: ноги хорошие, фигура хорошая, кожа хорошая, нос, глаза – все хорошее. Шатенка. Почему не блондинка? Потому что не всем в жизни счастье».
Персонажи-мужчины, изредка выступающие как важные действующие лица, все равно остаются некими дополнениями к женщинам, которые их всегда ярче, активнее, масштабнее и интереснее. Будь то Алексей Петрович, абсолютнейший ребенок с лысиной и щетиной при активной Мамочке, или герой Петерс, до пятнадцати лет гулявший за ручку с бабушкой. Сознательное (или бессознательное?) писательницы Татьяны Толстой говорит, кричит, насмехается над слабостью мужского пола, над дураками, бабниками, маменькиными сынками и классическими неудачниками. «В библиотеке, где служил Петерс, женщины были неинтересные. А ему нравились интересные. Но что он мог предложить таковым, буде они встретятся? Розовый живот и маленькие глазки?» — вот он, типичный портрет мужского персонажа во вселенной Татьяны Толстой.
Браки с такими мужчинами настоящая каторга для героинь: «Побывала она замужем – все равно что отсидела долгий, скучный срок в кресле междугородного поезда и вышла усталая, разбитая, одолеваемая зевотой в беззвездную ночь чужого города, где ни одной близкой души».
Татьяна Толстая выступает в своих рассказах в роли проводника. И хотя мы можем прийти с рассветом, и даже уйти с закатом, но она никогда не показывает нам настоящих финалов, только открытые. В мире Татьяны Толстой и мы, и она всего лишь гости. Через открытое окно, дверь мы лишь заглядываем в чужие жизни и чужие чувства. «На пороге я обернулась, но она уже растворилась в воздухе и слилась с белым вечерним светом». Мы можем лишь догадываться о будущем героев Толстой. Да и знает ли она сама об этом? «Чтобы пересказать жизнь, нужна жизнь. Пропустим это. Потом как-нибудь».
Сборник «Невидимая дева» — книга горько-сладкая. Воспоминания, фантазии, реальность, смех и слезы переплетаются в единое целое в мире Татьяны Толстой. Она проницательна, она трагикомична, она грустна, она нежна, она терпима к чужому несовершенству и самокритична. Толстая учит нас улыбаться жизни — «бегущей мимо, равнодушной, неблагодарной, обманной, насмешливой, бессмысленной, чужой – прекрасной, прекрасной, прекрасной».
скачать dle 12.1