Редактор: Ольга Девш
(О книге: Миронов С. Любовь под абажуром. – Волгоград: Перископ-Волга, 2023.)Сергей Миронов пишет на тему, которая в чистом виде редко появляется в современной литературе, если не брать в расчёт дамские романы, сентиментальную прозу и эротическое чтиво. Эта тема – отношения мужчины и женщины, причём именно так: не любовь даже, а именно «отношения» во всём их многообразии, где и любовь, впрочем, тоже присутствует.
Книгу открывает повесть «Эрик и Эльза». Сравните: «Ромео и Джульетта», «Тристан и Изольда», «Мастер и Маргарита» и т. д. В книге название дано именно так – «Эрик и Эльза», но в других публикациях встречается версия с перестановкой имен – «Эльза и Эрик» (например, при публикации в журнале «Традиции&Авангард» 2022/№1).
Разница существенна: в классической литературной традиции на первое место в паре влюбленных ставится тот, кто играет в повествовании главную роль, чей образ несёт основную смысловую нагрузку, то есть тот персонаж, без которого произведение не стоило и затевать. Вот поэтому сначала Мастер, а потом Маргарита. Однако если мы возьмём, роман «Унесённые ветром», то сначала будет Скарлетт О`Хара, а уж затем Ретт Батлер. В тексте этой рецензии, поскольку рецензируем мы всё-таки книгу, а не журнальные публикации, мы остановимся на варианте названия «Эрик и Эльза».
Привычно следуя литературной традиции, от повести, названной именами мужчины и женщины, изначально ждёшь чего-то если не романтического и возвышенного, то трагического и великого, но получаешь бытовую, в общем-то, историю несбывшегося личного счастья. Да, причина, по которой пара не смогла жить вместе долго и счастливо, не тривиальна (тут обойдёмся без спойлеров), но и такое встречалось ранее и встречается ныне. К тому же все помнят из Толстого: «Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Главные герои – юноша и девушка, Эрик и Эльза. Это несколько странновато для нашего времени, но их личную жизнь пытаются устроить их отцы, совсем как в архаичном обществе, где браки заключаются не по любви, а по сговору патриархов. Отцы знакомят сына и дочь, надеясь, что молодые люди понравятся друг другу. Затем долго и дотошно прозаик фиксирует процесс чисто бытового «притирания» героев, а вернее, «притирания» Эрика к Эльзе.
Множество деталей: кто кому что сказал, что съели и выпили, кто у кого был в гостях, во что были одеты и т. п., и что по этому поводу подумал, почувствовал, сделал именно Эрик (или его отец). Молодые люди живут так, как будто отыгрывают роли в спектакле, и пока режиссёр не вмешивается, ничего не предпринимают. Эрик вроде бы и желает найти возлюбленную, но нужно вмешательство отца, чтоб у него появилась девушка. «Какой-то пассивный, потухший сынок у нас вымахал, — распекал про себя Эрика Борис Францевич. — Тепличный. Не из нашего времени».
Мотивы поступков Эльзы и вовсе трудно понять. Такой эффект возникает потому, что читатель видит её глазами неопытного в отношениях с женщинами Эрика. Собственно, и вся история подаётся автором преимущественно лишь с одной точки зрения – мужской.
«В подобном сценарии семейной жизни Эрика устраивало всё до тех пор, пока что-то не стряслось с его избранницей. Какой-то вирус вдруг поразил её заумную головку. По ночам Эльза бунтовала и отгоняла Эрика, льнувшего к ней, как голодная дворняга к свирепому хозяину», – пишет Сергей Миронов. А читатель остается с вопросами: а действительно ли «головка» Эльзы «заумная»? В самом деле: что за «вирус»? И что героиня думает о той же самой ситуации? То есть Эрика-то мы видим, а вот Эльзу нет. Это одна из причин, по которой автору не удается достичь в произведении психологической достоверности и глубины в описании отношений молодых людей.
Эрик – обыкновенный молодой человек: не урод, но и не красавец, не гений, но и не бездарь, без особых целей в жизни, даже без хобби, и вот эта «чрезмерная обыкновенность» оставляет ощущение какой-то внутренней его пустоты. «На небосводе его скучной студенческой жизни замаячило нежное, абсолютно реальное существо, выбравшееся на волю из хаотичных потливых грёз. Оно поселилось с родителями в блочной девятиэтажке, очевидно любило сладости и зелёный чай и ничего общего не имело со скульптурными юркими девами, обнимавшими Эрика во снах под одеялом. Оно жило рядом, дышало воздухом его города, укрывалось зонтом от балтийских дождей».
Заметьте, не «человек», не «девушка», не «женщина», а «существо». Был ли готов Эрик строить отношения не с «существом», а с личностью? Сильной и независимой? Слабой и ведомой? А может, порочной и страстной? Вряд ли, ведь для этого надо преодолеть «существо» и внутри себя, надо самому из «потухшего сынка» стать взрослым мужчиной, пусть даже и обыкновенным. Непонятно: то ли автор намеренно оставил Эрика и Эльзу на стадии развития «существ», то ли писатель не осмыслил для самого себя, как ему быть, если вместо героини – «существо», а вместо героя – «пассивный, потухший сынок»?
В целом «Эрик и Эльза» напоминает огромнейшую массу рассказов о любви, которые поступают на различные литературные конкурсы. Взять, к примеру, Международный Волошинский конкурс. В 2022 году одна из его номинаций называлась так «Я уношу в своё странствие странствий / Лучшее из наваждений земли…»: путешествия любви (путешествия с любимыми, путешествия ради любви, внезапно вспыхнувшая в путешествии/поездке любовь) – номинация издательства «Алетейя». В 2022 году мне как раз довелось быть членом жюри Волошинского конкурса. После прочтения произведений участников сложилось стойкое впечатление, что, как и раньше, тема любви в русской литературе – это сплошь трагедии, жестокость мира, непонимание общества и зачастую болезненное расставание по самым разным причинам – от супружеской измены до трагической смерти.
Но хуже всего то, что большинство историй неимоверно скучны, особенно те, где отношения развёртываются линейно от начала возникновения чувства до обязательного несчастливого финала. Порой кажется, что не художественное произведение читаешь, а подсматриваешь в окно за жизнью соседей, испытывая по этому поводу естественное чувство неловкости, стыда и одновременно скуки. Этим же грешит и повесть «Эрик и Эльза». В ней много быта, много юношеской неудовлетворенности, много одиночества – и… невероятная скука. А всё потому, что герои не вызывают у читателя сочувствия. Зачем читать о любви, если персонажи тебе не симпатичны?
Возьмём образы великих влюблённых: Ромео и Джульетта, Мастер и Маргарита, Андрей Болконский и Наташа Ростова, Дон Кихот и Дульсинея, Арагорн и Арвен, Скарлет О`Хара и Ретт Батлер... Их отношения могут быть трагичны, комичны, романтичны, волшебны, легендарны, невыносимы, коварны, злокозненны и пр. Но чтобы читатель сочувствовал героям-влюбленным, они не могут быть «существами» с «заумными головками», не могут быть «потухшими сынками». Они должны быть пусть даже совершенно заурядными, но всё же людьми. Так у Островского в «Бесприданнице» жених Ларисы – отнюдь не выдающийся человек Юрий Карандышев, но он человек, и Островский подчёркивает это. И пусть Лариса называет себя «вещью», читатель знает – и она человек, в этом и заключается суть трагедии. Разумеется, и о «существах» с «сынками» автор имеет право написать, на то и дана свобода творчества, вот только читать о них мало приятного.
Это не проблема исключительно повести «Эрик и Эльза», не проблема именно Сергея Миронова, это особенность многих произведений о любви, написанных в наши дни. Возникает ощущение, что современные авторы не знают, как хотя бы отдалённо приблизиться к этой тематике. В целом, похоже, что это острый дискуссионный вопрос, выходящий слишком далеко за рамки разговора о литературе, поэтому здесь о нём вести речь мы не будем. Возможно, он спровоцирован социальными переменами в обществе, где старый институт семьи уже рухнул, а новый пока не сформирован.
Усугубляет ситуацию тон повествования, сам язык подобных произведений. Почему-то считается, что о любви надо писать непременно иронично и витиевато. В повести «Эрик и Эльза» местами автор заигрывается, и появляются неудачные предложения. Оцените: «Эрик сам взрастил, выпестовал в неуёмном воображении возвышенный образ карагандинской девочки, и когда мастер женского портрета выпорхнул из взбудораженного студенческого сознания и из угла коридора хрущёвки, прошептал, что, вопреки ожиданиям, его свели отнюдь не с идеалом женской красоты, Эрик улыбнулся и сдержанно поздоровался с переселенцами». Можно, конечно, сделать скидку на то, что в рецензии эта фраза выдернута из контекста, но здесь и контекст не спасёт. О чем говорит автор, в целом понятно, но предложение настолько усложнено, что читать – и уж тем более перечитывать – его не хочется. Между тем, произведения о любви требуют благозвучности речи, особой лёгкости и отточенности стиля. Да, говорить (писать) о любви не просто, но ведь слушать (читать) ещё сложней…
А вот рассказы Сергея Миронова увлекательны. Например, текст «Любовь под абажуром» запоминается даже не сюжетом, а самой атмосферой. В нём чувствуется эпоха: закат Советского Союза, рабфак, увлечение молодых людей рок-музыкой, страна, в которой мамы-одиночки ещё могли себе позволить и учиться в вузе на бюджетных местах, и при этом на что-то жить вместе с ребёнком. Да, не шикуя, но ведь могли! И пьянящий дух доселе неведомой советскому человеку свободы. «В одночасье мир вокруг нас оказался удивительно многообразным. Мы разбирали его по слоям, проникая в гущу непонятной начинки, докапывались до самых глубин, в которых в свободном доступе, как на библиотечной полке, маячили произведения теперь уже разрешённых писателей, художников, музыкантов. Нужно было только дотянуться до их творений», – описывает рассказчик. Точно и ёмко.
И даже язык в рассказах превращается в яркий и лаконичный, без шатких многоярусных синтаксических конструкций. Про уборку квартиры к приезду гостя: «Вокруг стало свежо и чисто. Завёлся дух новизны» («Любовь под абажуром»). Про женщину, которая долго проработала на колбасном отделе: «Шестнадцать лет мясного рабства» (из рассказа «Клинический случай»). Про перемены в международных отношениях: «С Запада повеяло дружелюбием» (из рассказа «На перегоне женщин не меняют»). Про комнату в питерской коммуналке: «Это было место для обитания, но не для жизни» («Сильная личность»).
В центре сюжета всей короткой прозы Сергея Миронова – снова, как правило, несчастливые отношения мужчин и женщин (не обязательно любовные или супружеские). Страдает из-за будничных разногласий с женой рассказчик в тексте «Любовь под абажуром»: «Анастасия встречала меня в гостиной, победно восседая на диване за семечками и пивом, готовая перейти в наступление, стоило мне изречь что-нибудь, что выходило за рамки её представлений об идеальном муже. Во мне ей не нравилось всё: причёска, одежда, обувь, привычка читать на ночь, пятничные походы в баню с друзьями». В рассказе «На перегоне женщин не меняют» приводится циничная поговорка из Калининграда: «Пусть будет муж твой слегка крокодил, главное, чтобы в море ходил». То есть муж – это, прежде всего, источник дохода, а не человек (и за крокодила можно выйти, если кормить жену будет). В тексте «Клинический случай» Рита обворовывает больного старика. В рассказе «Нежилец» Туманова подставляет сестра его гражданской жены, инсценируя измену. Этот ряд можно продолжать.
Общую мысль всех произведений выражает Напарин из текста «На перегоне женщин не меняют»: «Семья — это вынужденная необходимость, жизненный капкан, тропа к которому бугриста и заманчива, а благополучие — несбыточная мечта многих, особенно тех, кто семьей обзавёлся легко и непринужденно, и теперь пребывает в нищете и невежестве». И снова применительно к женщине звучит слово «существо». Про жену Напарина Ирину: «Это подурневшее после родов существо (витиеватые растяжки на ягодицах, поникшая грудь, килограммов шесть избыточного веса) позволяло себе повышать на него голос…»
Необычен в прозе Сергея Миронова образ Калининграда – города-порта, из которого рукой подать до других стран Балтики и Прибалтики. Он подчёркнуто лишён глянцевого лоска и привлекательной для туристов романтики. В юности выходит в море уже упомянутый выше Напарин: «Ну и какая во всем этом романтика? А сколько бодрых книг написано о морских путешествиях, думал Напарин, вешая на нагель бухту с тросом, сколько хвалебных статей напечатано о рыбаках и рекордных уловах! Пожрите баланду из сального камбуза, переживите учебные подъёмы на мачты, журналюги продажные, причитал Напарин, мечтая скорее сойти на берег!» Другие страны персонажами рассказов тоже воспринимаются прагматично: что там можно купить, какую карьеру сделать, можно ли туда переехать и т. д. О других государствах они рассуждают, как тревел-блогеры, без идеализации или напротив демонизации «их нравов», сугубо практично, не забывая отмечать особенности заграничной действительности просто потому, что эти особенности существуют и могут вызывать любопытство.
Люди, склонные витать в облаках, романтизировать действительность, в произведениях Сергея Миронова не приживаются в прямом смысле этого слова. Неслучайно именно так и называется один из его рассказов – «Нежилец». Его главный герой Туманов (фамилия, конечно, говорящая) изобрёл схему справедливого социального устройства, но все его «туманно-тумановские» теории рассыпались в прах, столкнувшись с грубой реальностью. В тексте «Сильная личность» героиня Света зачитывается романами Эдуарда Лимонова, но книжная мудрость не сильно помогает ей преуспеть, и Света, верная поклонница писателя-бунтаря, торгует овощами и даже не узнаёт знакомого из своей юности. В рассказе с говорящим названием «Изобретение счастья» Толик, мастер-универсал, человек, безусловно, талантливый, но не практичный, в финале предстает перед читателем неудачником и подкаблучником.
Автор часто подробно описывает трапезы героев. Действительность в текстах Сергея Миронова имеет не только цвет, звук, запах, но и вкус. Внимательно фиксируется, что персонажи ели – торт или самсу, что пили – колу или зелёный чай, какая была посуда на столе, как выглядел сам стол, завязались ли беседа между сотрапезниками, как именно ели – с аппетитом или с нежеланием и тому подобное. Получается необычный приём, совсем как в поговорке: «Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты». Еда и само отношение к ней – важная часть внутреннего мира произведений. Пищевые привычки многое говорят о его персонажах. Особенно ярко этот приём срабатывает в двух рассказах – «Клинический случай» и «Нежилец».
Вот описание Риты, долго трудившейся продавцом: «Её заточили в колбасном отделе среди варёно-копчёного изобилия, зельцев и смальцев, сосисок, нарезки в вакуумной упаковке. Как будто её саму закатали в тонкую непроницаемую оболочку и сделали большой пепельно-розовой колбасой с вкраплениями лоснящегося жира. Почти такой же студенистой массой заплыла её талия, наполнился живот». Рита меняет профессию, идёт из продавцов в сиделки к больному старику, но и там её подводит еда. Рита не умеет готовить, неловко пытается скрыть это, начинает воровать продукты. Выясняется, что с колбасами ей было работать куда легче, чем с человеком, требующим постоянной заботы.
Заметьте, что и Света из «Сильной личности» тоже, как Рита, торгует, причём овощами. Напомним, что в переносном смысле людей, не способных к интеллектуальной и духовной деятельности, именно так и называют – «овощи». Никакого больше бунта, никаких идейных споров, овощи и фрукты безмолвны, и максимум, что ждёт Свету – препирательства с вороватыми покупателями. А вот трапеза Туманова, витающего в своих гуманистических «прожектах»: «На завтрак ел каши, винегрет, овощные салаты. В чай добавлял чабрец, боярышник, корочки апельсина. Питался правильно, раздельно. Мясо его желудок не переваривал, но принимал горький шоколад, орехи, сухофрукты, семечки яблок». Рита – вся «мясо», а про Туманова – «мясо его желудок не переваривал». Так получаются своеобразные «пищевые характеристики» персонажей.
Кстати, женщин в текстах Сергея Миронова мужчина обязательно должен «содержать», «обеспечивать» иными словами «кормить» и при этом не надоедать, особенно «идеями». Например, рассказчик в произведении «Изобретатель счастья» советует Толику: «Женщину нужно уметь содержать. У тебя это не выйдёт. Ты элементарно ленив, — расстроил я холостого коллегу. — Поищи разведённую с ребенком. У таких обычно есть какой-то бюджет: алименты, помощь родителей, подруг. Молодую смазливую не осилишь. Да и сам ты далеко не плейбой, без жизненного задела, хоть и с идеями. Женщины идейных не любят».
Что ж, скажем «спасибо» автору за смелость в наше хаотичное время написать произведения о вечном противостоянии «мужского и женского». И будем надеяться, что герои и героини любовных драм в современной литературе из «существ» с «заумными головками» и «крокодилов», несущих домой зарплату, всё же дорастут однажды если не до сильных личностей, то хотя бы до людей, а, Бог даст, так и до Мастера с Маргаритой.
скачать dle 12.1
