Редактор: Ольга Девш
(О книге: Ксения Букша. Но человека человек, Лайвбук, 2023.)Книга Ксении Букши «Но человека человек» хотя и имеет подзаголовок «роман», состоит из четырех отдельных историй — трех повестей и еще одного текста — предсмертного монолога (он же признание в убийстве, почти исповедь). Герои и повествователи, а соответственно и стиль каждого рассказа, совершенно разные. Объединяет их время действия — современность, а также, и это главное, общая тематика, на которую указывает подзаголовок «Три с половиной убийства». При чтении оказывается, что убийств на самом деле больше (три — это как минимум), но еще самоубийства и попытки самоубийств. По жанру совсем не детектив, при этом чтение эмоционально некомфортное, даже страшное, психологическая проза про отношения, которые не только нелюбовь, но и гораздо хуже. Очень строго 18+. Читаешь и внутри как будто нарастает крик ужаса. Да, пожалуй, картина Эдварда Мунка «Крик» — близкий этой прозе визуальный образ, передающий эмоцию, объединяющую истории, рассказанные Букшей. Сразу оговорюсь, что в изображении этого ужаса Букша сохраняет уверенную отрешенность. Порой кажется: еще шаг, и текст сорвется в истерику или в сентиментальные вздохи и стенания, но этого как раз и не происходит.
Название «Но человека человек» — мгновенно узнаваемая пушкинская строчка из «Анчара» (которого все учили в школе) — очень удачно, потому как сразу даёт и контекст ситуации насильственного лишения жизни, и указывает на гуманистическую позицию автора, подразумевающую равенство людей. Общеизвестно, что в пушкинских черновиках поначалу было «князь и раб», но называя их «человек» и «человек» Пушкин актуализировал ту идею внесословного человеческого равенства, на которой им позже был построен сюжет «Капитанской дочки», где возможны диалоги и взаимопонимание Пугачева и Гринева, Маши Мироновой и императрицы Екатерины Второй. Традиция пушкинского гуманизма — глубинная опора русской прозы — отчетливо присутствующая, например в романе Евгения Водолазкина «Соловьев и Ларионов», выходит на первый план и в новой книге Ксении Букши.
Очевидно, что Букша уверенно работает на основе материала документального: сюжеты рассказанных историй взяты (в духе Достоевского) из криминальной хроники (похоже, питерской и московской). При чтении угадываются прототипические сюжеты из новостей недавних лет. Самое страшное: зло, о котором идет речь, стало как будто привычным, обыденным, узнаваемым. Ошеломляет и ужасает именно банальность зла и убийства, вот это простое обыденное насилие. В «Но человека человек» присутствует типизация и ситуаций, и образов героев; к сожалению, и вымогатели, и насильники, и маньяки не исключения, а типажи. И они тоже люди. Для Букши, разумеется, принципиально, что сюжеты из хроник художественно обработаны и переосмыслены, но она считает не лишним указать на это в своем авторском предуведомлении: «Все события, описанные в тексте, вымышлены. Любые совпадения с реальными событиями, в частности с обстоятельствами преступлений, случайны. Автор не оправдывает убийств, жестокости и насилия. Автор знает о том, что психиатрический диагноз не является предпосылкой к совершению преступлений».
Композиционно все три повести — это двойные истории, одна внутри другой: рассказчик из своей текущей жизненной ситуации по тем или иным причинам начинает вспоминать о некой прошлой истории. В повести «Дибок» (название — фамилия одного из персонажей) рассказчиком становится немолодой, но еще и не старый бывший крупный бизнесмен Артемий Маркович, живущий с семьей — женой и двумя приемными сыновьями (один из них с отклонениями в развитии) — в провинциальной Италии, в Умбрии, недалеко от Ассизи. Его письменный рассказ — о судьбе погибшей дочери Ксении (1989–2011); спустя годы он пытается последовательно проанализировать трагическое прошлое, обнаружить в нем прежде всего свои ошибки, перечитывает ее бумажные и компьютерные дневники. Хорошая, умная, скромная, книжная и романтически настроенная девушка даже не то чтобы увлеклась, а попала в расставленные (с конкретным намерением) сети жесткого и циничного человека, по наивности приписав ему некий рыцарский образ. Расплата оказалась страшной для ее родителей и невыносимой для нее самой.
Если в первой истории слишком явно, кто плохой, а кто хороший, то вторая — «Чувак» — на мой взгляд, допускает различные толкования. Повествовательница, молодая женщина Люба, живущая в Берлине и проходящая курс психотерапии (она на грани развода со своим мужем Петером), получает задание: «расскажите мне реальную историю для вашей книжки». И она пишет о своей вузовской подруге Яне, возможно, стремясь понять и осознать ее жизнь и жуткий финал. Самоуверенная, самодостаточная, несколько нелепая, но позитивная Яна, талантливая художница и ответственный в работе человек, обычно довольствовалась мимолетными романами с «чуваками», но после тридцати двух начала задумываться о детях. На роль отца своих детей она выбирает сорокалетнего Егора, потомственного художника, живущего «на Соколе, в поселке художников, в маленьком ветхом домике отца». Вместо того, чтобы создавать с ним семью и выстраивать отношения, она рожает подряд нескольких детей, продолжает активно работать на компьютере (деньги зарабатывает именно она, Егор к этому не способен); в доме грязь и бардак, а отец семейства спит на полу на коврике, потому что на кровати теперь дети. Многое можно понять, бывают разные схемы семейных отношений. Однако происходящее между ними мучительно для них обоих; от больших нагрузок Яна начинает выпивать и гулять, унижать Егора (превращает его в чувака), все чаще поднимать на него руку, и однажды терпеливый и интеллигентный Егор даст ей сдачи… Дальше так страшно, что трудно поверить.
В третьей истории — «Я убил свою соседку» (это монолог, наговоренный, вероятнее всего, на диктофон неким Арсением, молодым москвичом, судя по его рассказу, отягощенным психическим заболеванием и садистскими склонностями), — название говорит само за себя. Заключительная повесть «Не жертва» проникнута той питерской атмосферой, что уже знакома читателям, например, по одной из прошлых книг Букши — «Открывается внутрь»; своим настроением она перекликается даже с духом романов Достоевского, тем более что здесь появляется персонаж, совсем как Раскольников, заявляющий: «я другой, не такой как все. Мне многое дано и многое позволено…». Рассказчица, петербурженка по рождению, живет со своим мужем Хосе и четырьмя детьми где-то на «берегу океана». В новостной ленте муж видит информацию: в Питере убили студентку, подозревают ее любовника-профессора. Спустя некоторое время героиня понимает, что речь идет о преподавателе, с которым она была не только знакома, но и имела специфические близкие отношения… Здесь опять-таки очень удачное название, обозначающее суть характера героини.
По всем историям видно, что Букша делает акцент на психологизме, ее интересуют взаимоотношения людей. Собственно, корни проблем ее героев именно в том, что они не умеют, не могут создавать, формировать, выстраивать здоровые отношения с другими. Люба пишет про свою активную и позитивную подругу: «Странно, что никаких других подруг у Яны не появлялось. …везде оставалась чужой»; все любовные увлечения Яны были кратковременны, а жизнь с Егором превратилась в мучение для них обоих. Артемий Маркович винит себя в том, что многие годы жил исключительно работой, не замечая родную дочь, не понимая, что у нее на душе; сама же Ксения попадает в крепкий капкан отношений не просто токсичных, но опасных для жизни. И даже Арсений, герой третьей истории, понимает, что он «ни с кем не мог норм установить отношения», и вот как он представляет себе «человеческие отношения» с любимой девушкой: «и я стал четко и жестко объяснять ей по-человечески как человек человеку: я прыгнул на нее, вырвал из рук ноут и бросил в стену…» — далее следует самая страшная в этой книге сцена.
Все это могло бы оказаться просто чернухой, но Букша, автор глубокий и точный, в каждой из историй в противовес трагедиям помещает семейную пару (даже в короткой третьей обозначена некая пара) с нормальными отношениями, пусть со своими неизбежными проблемами, но с доверием друг к другу и готовностью эти проблемы решать. На фоне ужаса центральных эпизодов на них не сразу обращаешь внимание, но вскоре замечаешь, что они уверенно стоят на втором плане. Так Люба, например, проходит психотерапию, чтобы не разводиться с Петером. Артемий Маркович и его супруга преодолевают жизненный крах, и стараясь исправить допущенные в отношениях с дочерью ошибки, проходят специальное обучение и усыновляют двух итальянских мальчиков. Пока человек жив, ему не поздно менять себя и учиться строить отношения иначе.
Если на «Но человека человек» взглянуть все-таки как на роман, то в его системе образов можно заметить такое принципиальное противопоставление: героини первых трех историй: Ксения, Яна, Соня, — при всей разности их характеров и ситуаций, — жертвы, а героиня четвертой — нет. Вспоминая опасный момент, она поначалу думает, что ее спасла случайность: «...с тем чуваком тебя спасло не то, что ты такая умная и циничная. Тебя спасло то, и только то, что в тот день он не успел тебя задушить». Но он не успел задушить, как становится понятно в следующей главе, именно потому, что героиня, уже задыхаясь, «резко откинула голову назад», убежала, прекратила общение, то есть вышла из позиции жертвы, и это был ее выбор и ее поступки, а не просто случайность. Для Букши, похоже, важно показать эту позицию личной ответственности. Другое дело, что далее ее героиня начинает задаваться вопросом, что если она не жертва, то кто?
В книге Букши очевидным образом значима оптика рассказчика, его позиция и своя роль в рассказанной им истории. Не может не радовать и индивидуализация стиля всех четырех повествователей, и языковая точность диалогов. О внимании автора к разговорной речи можно судить, например, по такой метафоре, подаренной Букшей героине четвертой истории: «Наш разговор похож на рыбачью сеть: реденький, пустой, но может много чего выдержать». Строгий и точный язык тем не менее богат образностью, развернутыми сравнениями, метафорическим параллелизмом ситуаций. В первой повести собака Матильда с почти откушенной головой получает свой шанс на спасение, как и герой-повествователь. А в заключительной — показателен эпизод с опасным течением, когда героиня с дочкой заплывают в океане слишком далеко: оказаться рядом со смертельно опасной ситуацией, но успеть выгрести, отгрести в сторону — именно так и действует героиня в отношениях с профессором-маньяком.
«Но человека человек» — требовательный авторский призыв к гуманизму, к уважению жизни другого и к принятию ответственности за свой выбор и свою жизнь.
скачать dle 12.1
