(О книге: Владимир Шаров. Возвращение в Египет. – М.: АСТ, 2013) Владимир Шаров не нуждается в представлении: каждый его роман становится событием, в каждом он гнет свою линию. Знаменитая концепция подпольной русской религиозности разрабатывается с последовательностью, достойной пристального читательского внимания. Религиозная мысль Шарова далека от канонической, но тем и интересна. К примеру, сталинские репрессии в романе «Воскрешение Лазаря» рассматриваются автором как умерщвление плоти ради спасения человечества. Ленин в романе «Будьте как дети» способен возглавить крестовый поход с целью построения царствия Божьего на земле. Вообще, мирское благоденствие, достижение земного Иерусалима, очень интересует Владимира Шарова. Вот и в новом своем романе он препарирует давнюю толстовскую идею о достижении Рая на земле.
Представьте огромную воронку, спиралью уходящую вглубь земли, стремящуюся к ядру планеты, к самому ее пеклу. И прямо над нею башню, поднимающуюся за облака, недостроенную, конечно, ибо тщетны материальные попытки приблизиться к Богу. И в этой конструкции живой человек: то спустится на несколько витков спирали вглубь, то поднимется на пару ступенек по небесной лествице. И так всю жизнь, пока высшая сила не одолеет окончательно, не увлечет в преисподнюю или не вознесет в небеса. Вот так, схематично, при помощи замысловатой геометрической фигуры можно представить бытие по Шарову. Символ этого бытия – палиндром, и это, безусловно, главная загадка романа. Ключ к разгадке есть в заглавии: рабство египетское и земля обетованная для Шарова вещи не полярные, а, скорее, взаимодополняющие или даже взаимозаменяемые. Так же как революция и вера во Христа и, возможно, даже Рай и Ад: каждый, подобно герою «Божественной комедии», может проследовать из преисподней в небесный Иерусалим. Ну, или наоборот – палиндром подразумевает подобное.
Главный герой романа Николай - из рода Гоголей и потомок Николая Васильевича. Повествование соткано из отрывков писем самого Николая и его родственников, но эта отрывочность не создает впечатления «лоскутного одеяла». Монотонность и моностилизм, пожалуй, главный недостаток романа. Складывается впечатление, что автор всех писем - один человек. Что, безусловно, соответствует действительности, ведь этот человек – сам писатель, но подозреваю, что читателю, все же, хотелось бы на минутку-другую об авторе позабыть. Шарова в романе слишком много, каждый персонаж говорит его голосом, вынашивает и озвучивает его идеи, каждая мало-мальски значимая мысль эхом отдается в множестве голосов родственников Гоголя, запомнить которых без «шпаргалки», мудро оставленной автором в начале книги, не представляется возможным. Впрочем, epistola non erubescit. Стоит признать, что монотонность эпистолярной речи в романе с лихвой компенсируется буйством идей.
Формально это произведение выстроено как подборка корреспонденции потомков великого русского писателя, логически объединенная в единое целое. Есть в этой композиции некая тенденция. Многие авторы собирают под одной обложкой разрозненные истории, объединенные общей идеей, и это, пожалуй, становится трендом современной русской литературы. Вспомним «Теллурию» Владимира Сорокина, «Вор, шпион и убийца» Юрия Буйды или недавно вышедший «Завод Свобода» Ксении Букши. Впрочем, эпистолярный роман держится от вышеперечисленных произведений на почетном расстоянии, но современные авторы и в рамках традиционного жанра не упускают шанса для литературной игры. Задача писателя - логически выстроить конструкцию романа, задать темп и отойти на задний план. Все остальное на совести читателя: взялся за гуж – будь добр, сопоставляй, анализируй, вникай. С подобной установкой прекрасно справился Михаил Шишкин в своем «Письмовнике», Шаров последовал и не прогадал – книга уже вошла в списки крупнейших российских литературных премий и реально претендует на призы.
Основная идея книги весьма экстравагантна – допиши Гоголь «Мертвые души», возможно, Россия пошла бы по другому пути, стала бы новой «землей обетованной», но все вышло иначе, вместо земли обетованной мы вернулись в египетское рабство. Герои книги, а точнее корреспонденты семейной переписки уверены, что «Гоголь в деталях мог изобразить ад, Рай же ему не удался. Это свидетельство, что дорогу в преисподнюю он знал, а вот как из нее спастись – вряд ли». Ему бы, как Данте, изобразить чистилище, а затем и рай, может в истории России наметился бы новый ренессанс. Но эпоха Возрождения прошла мимо, вместо нее декаданс и возвращение в рабство египетское.
Роман Шарова видится мне в некотором роде христианской антиутопией. Позабыв вавилонский опыт, герои все же стремятся к земному Раю: если уж не удается достичь небес, то хоть притянуть царствие небесное за уши на землю. Идеи эти откровенно утопичны. Даже достигнув земли обетованной, евреи не достигли земного Рая. Куда уж нам со своим Третьим Римом, но идея жива, она в семье Гоголей передается из поколения в поколение, все ждут и именно на Колю возлагают надежды. И Коля их частично оправдывает, составляет даже синопсис новых томов «Мертвых душ», главным героем которого является, конечно же, Чичиков. Но это не Чичиков гоголевского «ада», это обновленный герой, прошедший чистилище некогда сожженного (и домысленного Николаем) второго тома и обретший рай в собственной душе. Согласитесь, мало кто из нас представлял себе Чичикова святошей и уж тем более архиереем «истинной» церкви, но Шарова ни в коем случае не упрекнешь в отсутствии логики: «Когда подобные Чичикову вспоминают о Спасителе, это значит, что весь мир готов отвернутся от зла. Это верное свидетельство, что царство антихриста, будто из прочнейших камней выстроенное из наших грехов, зашаталось, пошло трещинами, и день, когда оно падет, близок». Это во многом экзальтированная, но все же трансляция христианской истины: об одном грешнике кающемся у Господа радости больше, чем о десяти праведниках. Впрочем, красивые идеи семейства Гоголей остаются лишь идеями и не проходят проверку на прочность. Может, из-за того, что попытка написания (а точнее дописания) «Мертвых душ» не пошла дальше синопсиса?
Не верится, однако, что однажды мы воскликнем «Новый Гоголь явился!» и побредем вслед за ним в землю обетованную. Не верит в это и автор. Остается лишь грустить о потерянном рае, с печалью взирая на рабство египетское окрест нас. Надежда лишь на спасение отдельной души человеческой, потому как каждый праведник, спасая себя, спасает и грешную землю, Рай на которой, увы, не возможен. Николай, конечно, не становится новым Гоголем, но вместо Чичикова подвизается в спасении души своей, примыкая к старообрядцам-бегунам. В своем доме-корабле он дает приют странникам, растит козлов отпущения и, нагружая их камнями – символами человеческих грехов, спускает в кальдеру. Николай у Шарова одновременно и Дант, и Вергилий, и Харон. Козлы отпущения, которых он уводит в каверну, обратно не возвращаются. Бежать от грехов собственных - единственный выход. «Важно, что Бог ждет тебя, и если в душе своей ты вышел из Египта, то придешь в землю обетованную»,- пишет Коля дяде Петру. Блуждание в вечном исходе в поисках земли обетованной не самая лучшая альтернатива, но все же перспективнее перманентного рабства. Остается лишь решить, вышли ли мы из Египта? А если вышли, то не возвращаемся ли обратно?
Шаров попытался ответить на эти вопросы в рамках государства, да, пожалуй, и всего человечества, не забывая, впрочем, и самый главный уровень – отдельно взятую человеческую душу, что представляется мне даже более важным. Каждый должен понять, ушел ли он из рабства, блуждает, а может и достиг земли обетованной в душе своей. Для меня это, пожалуй, главный посыл произведения. Ну и, конечно, если вы все еще грезите о Земном Рае, всеобщем благоденствии и справедливости - почитайте «Возвращение в Египет». Не повредит.
скачать dle 12.1