ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Татьяна Веретенова. МАСКА СВОЕГО ГЕРОЯ

Татьяна Веретенова. МАСКА СВОЕГО ГЕРОЯ

Редактор: Ольга Девш


(О книге: Ася Володина. Протагонист. — М.: АСТ, РЕШ, 2022.)



«Протагонист» — еще один случай нового романа с несколькими повествователями; романов таких в русской прозе становится все больше. Только за последние меньше чем полгода обнаружила подобный тип повествования в романах Ивана Шипнигова «Стрим», Руслана Козлова «Stabat Mater», в только что прочитанном «Чагине» Евгения Водолазкина.
Маски-повествователи: бледный, безбородый, остриженная дева и другие — даны, как в пьесе, списком в самом начале, а герои-рассказчики то и дело прячутся за масками медицинскими: время действия современное, в несколько условной Москве. В оформлении обложки использованы античные маски.
На обложке же читаем: «Загадочная смерть студента заставляет героев снять маски» (кстати, медицинские маски действительно будут сняты на поминках после похорон). Но перед нами совсем не детектив; следователь хотя и мелькнет пару раз где-то на третьих ролях, но причин самоубийства студента философского факультета престижной Академии (вымышленной и условной) Никиты Буянова так и не озвучит. «Загадочная смерть» (спойлер) к последним страницам не станет менее загадочной, и «Протагониста» следует считать, скорее, романом психологическим и так называемым университетским.
После коротенького пролога — девять историй-монологов (шесть женских и три мужских), в которых герои говорят, в общем-то, о себе, своих обстоятельствах, проблемах, повседневности; почти всегда в их рассказе в большей или же меньшей степени присутствует их личная предыстория, но вот Никиты в них маловато.
Читатель «Протагониста» оказывается, таким образом, в роли если не судьи, то присяжного заседателя. Выслушав девять свидетелей (почти у всех в той или иной степени присутствует чувство вины), он в праве решать (или не решать, да и не факт, кстати, что высказались все причастные), что же именно подтолкнуло героя к последнему шагу в окно.
Здесь можно вспомнить недавнюю пьесу Дмитрия Данилова «Свидетельские показания» (2018), в которой изначально также заявлено самоубийство героя, вышедшего в окно своей квартиры, а текст представляет собой последовательность монологов знавших его людей (безымянных, обозначена лишь их гендерная принадлежность М/Ж). В отличие от «Протагониста» герои этой пьесы в ответ на вопросы невидимого следователя стараются говорить именно о погибшем, не перескакивая на свои личные истории, но при этом дистанцируются от него насколько возможно, а в финале звучит рефреном: «Я ничего не могу о нем сказать».
Что впечатляет в этом дебюте Аси Володиной, так это психологическая и языковая достоверность. У каждого повествователя свои обиды, упреки судьбе и близким людям (всех жалко, да), и она показывает внутреннее напряжение каждого таким образом, что сомнений в мотивах тех или иных поступках персонажей не возникает. Вот бывают же собеседники, которым сразу веришь. Будь то семидесятилетний декан или студентка-второкурсница. И здесь помимо психологизма, прямо скажем, хорош язык романа. Чем же? Речь героев (по преимуществу, внутренний монолог — читай «внутренний мир») индивидуализирована и типизирована. Говорят персонажи по-настоящему по-разному и в то же время легко узнаваемы. А такое под силу только автору с пристальным чувствованием языка.
Разумеется, протагонистом хотелось бы считать погибшего Никиту Буянова, но так ли это? Рассмотреть его самого как раз трудно, но зато мы хорошо видим тех, кто был рядом. «Мы всегда протагонисты. Мы всегда боремся за себя. Вот только мир борется с нами», — говорит декан философского факультета Василий Евгеньевич Аникеев. А девятнадцатилетний Никита предстает лишь несколькими короткими фразами и текстом предсмертной записки (которая сыграет в сюжете значимую роль).
Структурно «Протагонист» выстроен по аналогии с античной трагедией. Он разделен на три агона — терпеть, служить, любить — по три персонажа в каждом. Автор заботится о несведущих читателях и позволяет профессору Аникееву поведать студентам о категории агональности (греческое «агон» — борьба, состязание), которая подразумевает «не просто состязательность, а … соревновательную доблесть». Таким образом, тройки персонажей-повествователей как бы соревнуются в проявлении терпения, служения и любви. В финале эпилогу закономерно предшествует коммос (коллективный скорбный плач), необходимый, чтобы развязать все сюжетные узелки и дать высказаться отцу Никиты (у этого героя нет своего монолога, но психологически его характер вполне понятен из рассказа матери Никиты Агнии). Собственно, разговор родителей Никиты и его сестры, а также общение Ники с его другом Алёшей и преподавательницей немецкого носит требуемый жанром катарсический характер.
Трагическая смерть студента Академии (вот прямо академическая трагедия) становится катализатором для разрешения нескольких персональных психологических тупиков-напряжений. Самоубийство Никиты меняет что-то в жизни каждого из девяти героев, вышибает, выдавливает их из привычных повседневных поведенческих моделей. Повествователи-маски поведали о том, что у них «накипело», пафос несправедливости жизненных ситуаций высок во всех рассказанных историях; коммос и эпилог дают развязки и психологические трансформации сразу нескольких судеб. И это принципиально иное решение финала по сравнению с пьесой Данилова: там уход из жизни героя ничего (или почти ничего) не меняет в жизни знавших его людей: «Не о чем спрашивать! Ничего не было!», — и человек полностью растворяется в небытии.
Наиболее эмоционально насыщены и страшны две последние, самые объемные истории «Протагониста» — рассказы Алеши, друга и соседа Никиты по общежитию, и Агнии Буяновой, мамы погибшего мальчика. Накал страстей такой, что в какой-то момент может показаться, что все герои в той или иной степени ненормальные. И здесь Ирина Михайлова Олевская, преподавательница немецкого, высказывает (столь любимую мною) идею: «Нет никаких нормальных семей. И людей нормальных нет. Есть просто люди и просто семьи. Каждый человек искалечен сам по себе. Семья может как подлечить, так и докалечить».
В романе вскрыты несколько таких «калечащих» моделей. Вот, например, в нескольких рассказах присутствует ситуация лжи и недоговаривания правды детям. В результате чем больше от ребенка скрывают семейных тайн, тем тяжелее ему потом разбираться с их последствиями. Еще более откровенно разоблачается перфекционизм и психологическое давление в условиях студенческой конкуренции. «Лучше быть хорошим, а не лучшим», — резюмирует та же Олевская.
Текст хорош и без античных прикрас, но автор постаралась (опять-таки перфекционизм) и упаковала его в изящную упаковку древнегреческих эпиграфов и масок. Впрочем, тем, кто хорошо помнит материал курса античной литературы (первый курс филфака), эпиграфы из Еврипида, Эсхила и Софокла (к каждому рассказу!) помогут увидеть характеры героев более объемными и неоднозначными. Деление на агоны, прямо скажем, достаточно условно: те, кто «любит», почти неизбежно «терпит», а часто и «служит»; так, например, Алеша, персонаж, который терпит более прочих и служит, например, своему деду, оказывается в агоне «любить» (да, он влюблен, но его определяет не только это). А вот последнее предложение эпилога — «Дверь закрылась» — очень изящно завершает этот роман-драму: как будто закрылся занавес.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
642
Опубликовано 31 мар 2023

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ