Редактор: Ольга Девш
(О книге: Ирина Ермакова. Легче лёгкого. М.: Воймега; Ростов: Prosōdia, 2021.)Каждый поэтический сборник Ирины Ермаковой – событие в поэтическом мире. Отчасти это зависит от больших временных отрезков между ними: с начала 2000-х они составляют примерно по семь лет. Вспомним хронологическую последовательность в библиографии автора: 2002-м году появилась «Колыбельная для Одиссея» в серии от журнала «Арион», затем в издательстве «Воймега» последовательно вышли «Улей» в 2007-м, «Седьмая» в 2014-м и в 2021-м – «Легче лёгкого» в рамках совместного проекта издательства «Воймега» и ростовского журнала о поэзии Prosodia – «Действующие лица».
При том факте, что название – общеизвестный фразеологизм, трудно сказать, что оно легко осознаваемо с первого раза, разве что на ум приходит ассоциация со сборником и одноимённым стихотворением О. Э. Мандельштама «Нежнее нежного». И с книгой Ермаковой отыскивается перекличка в строке «От мира целого / Ты далека» – далее мы ещё увидим погружение субъекта в пространство памяти и отдаление от неё, отстранение через природу и призму детского взгляда. Тем не менее, пойдёт ли речь в книге о чём-то настолько лёгком, что даже поверхностном? Или же читателя ожидает лёгкое и приподнятое настроение от встречи с чем-то глубоким и неведомым? И книга отвечает на эти вопросы.
тьма за окном временна речь пространна
речь о будущей книге
Для авторской интонации характерна отрывочность строк, при этом их объединяет внутренний ритм, двигающий мелодию текста за его пределы. Возникает ощущение недосказанности.
плавка состава
будущее будет ещё лучше
Здесь проявляются особые отношения поэтессы со временем: когда субъект речи отстранён от реального хода времени, он точнее и ярче описывает его. Лучшее будущее у Ермаковой – это торжество надежды над отчаянием, безусловное преобладание «доброй памяти» (и воспоминаний, и самого процесса памяти) над озлоблением и обиженностью. Выраженная прямолинейно, или запрятанная в символ, или поставленная на ребро со знаком вопроса, «доброта» этой памяти обнаруживается в момент встречи человека и природы, в событии, выхваченном из детства. Таковы, к примеру, первые стихотворения, открывающие сборник: «Так низко небо, что, нахлобучив...», «И когда ещё соберёмся вот так, вместе?». Стихи Ермаковой одновременно повествовательны и суггестивны, что встречается в поэзии не очень часто – это даёт возможность говорить о специфике текстов Ермаковой и их отличии от поэтесс её поколения.
В сравнении, например, с поэтикой Нины Искренко, Ермакова в текстах намного меньше полагается на звук, монтаж и полистилистику, но больше – на семантику слова. Метафорическое значение, наделяемое извне, соединяется с прямым, первоначальным значением, и на этом контрасте возникает третье, переходное состояние – исходящее из метафоры значение проецируется на слово как таковое.
кувыркается
поезд во тьме парящий почти не касаясь
жизни проточной межстрочной будущей жизни
весело крутит петли живые свистит рассекая
междустоличный сирене-каштановый воздух
Скорее, стоит говорить о близости к поэтике Светланы Кековой, однако Ермакова не идёт по логическому развитию сюжета, а выстраивает многоуровневую конструкцию из воспоминаний-эпизодов, мгновенных лирических образов: «на блюдце тверди тучной с каёмкой голубой / беззвучные зарницы ведут безвидный бой / волнуясь ловишь оклик сквозь облачную сеть / а нет бы молча слушать и просто так смотреть». Соответственно, легко опровергается мысль Александра Карпенко [2] в «Поэтограде», что фабульность Ермаковой подминает под себя язык.
А плод глядит в себя, не замечая,
как на земле трепещет каждый лист,
рассеянно холодный свет вращая,
поёт себе, зелёный аутист.
Здесь окружающий мир обременён заботой о себе и о своём будущем – и так он начинает концентрироваться вокруг субъекта. Как справедливо пишет Евгения Вежлян о книге «Улей», «лирическая позиция Ермаковой смиренна и созерцательна, что совсем не характерно для русской поэзии. Не претендуя на роль демиурга, она, казалось бы, всего лишь фиксирует увиденное и услышанное» [3]. В продолжение этой мысли важно отметить, что не-деяние субъекта (здесь это – «мы») приводит к пересобиранию действительности: пейзаж создаётся сам вокруг него, замершего в наблюдении.
Реки гремят в округе, движутся горы
и застревают в сумерках перед сном.
Ночь накрывает сад. Что будет с нами?
Обращённая к самому себе речь субъекта напоминает тихое бормотание ребёнка, увидевшего что-то за спинами взрослых. Пребывание в отрешённом состоянии в какой-то момент становится реальнее, чем зовущий снаружи голос – таким образом раскрывается текст «смотришь в окно детсадное»:
смотришься в эту воду — озноб, мурашки
а она качает-волнуется до тошноты
точно кисель серый в казённой чашке
а по ней бумажные лодочки-корабли
ты не слышишь, что ли? идём! за тобой пришлиЗа одним слоем интерпретации у Ермаковой обнаруживается другой. Сегодня строки «
ты не слышишь, что ли? идём! за тобой пришли» звучат угрожающе и ассоциируются с авторитарными, незнающими никаких препятствий и личностных границ действиями силовых структур. Наверное, единственное, что может им противостоять – это внутренний мир; у Ермаковой это пласт памяти, пейзажей родных мест, детских воспоминаний; это изнутри выстроенная культура, которая стыдится лжи и не принимает насилие. Таким сознанием обладает субъект в поэзии Ермаковой, стремясь охватить наибольшее пространство памяти, он в то же время он перекраивает их, примиряя личную трагедию с возможностью продолжать жить. Созерцательность субъекта выражается в художественной речи тем, что на первый план выходит невладение речью, забывание языка и его формул. Речь передаёт только что зафиксированное присутствие поэтического впечатления, потому она проговаривается бегло и разорванно («чадит одуванчик искрит сирень / трещат берега реки / огонь стеной кругом ничком / палёные мотыльки»), однако сохраняет внутреннюю логику повествования. Совершается самая незаметная, но важнейшая победа поэтической работы: созерцательное отношение к миру побеждает тревогу и страх, память освобождается от груза эмоций в речи субъекта — он готов ни к чему (как полному отсутствию) и ко всему одновременно. «Легче лёгкого» отличается от предыдущих книг Ермаковой именно осознанным отстранением субъекта, раскрытием его позиции в благожелательном и невозмутимом взгляде изнутри.
Вспомним начальные строки из «Седьмой»:
Щёлк! — из книги, распахнутой неосторожно,
сиганул кузнечик и строит рожи.
Никому ничего объяснить невозможно.
Все — другие. Даром что так похожи [4].
Перед нами более резкая интонация в процитированном тексте, а в «Легче лёгкого» Ермакова заметно отошла от иронии и скепсиса. Уникальность поэтического взгляда трансформируются за один только период между выходами двух книг, и только возрастает в своей ценности. Особенно важно присутствие в книге стихотворений «Памятник», «Сумерки» октября 2013-го года – они могли бы попасть и в предыдущую книгу 2014-го года. Однако они здесь, в них проявляется художественный жест-обращение. Субъект непрямым высказыванием проговаривает суть вещей, соотнося прошлое с настоящим. Оптика травмированного взгляда преодолевается рефлексией, и возвращается состояние-до-произошедшего.
Справа профиль, слева мыс, — всё так же
Выгибают черепок залива
Лёгкий блеск дрожит у горизонта
Надо всем кружит штурвалом солнце
Сентября тринадцатого года
И колотится у горла сердце
Восприятие катастрофы событий 2014 года, глубоко личного для автора кризиса, происходит в диалоге с традицией Серебряного века (обращение к Блоку, Пастернаку Ахматовой в «Anno Domini» и «Феврале»). Так переосмысляются затверженные наизусть хрестоматийные строки, разрушается их неприкосновенность. Через обращение к классическим формулам поэмы «Двенадцать» Ермакова связывает видение исторических явлений в прошлом и настоящим на момент стихотворения; перенесение одной только мелодии, казалось бы, переносит и идею – однако Ермакова отказывается от «музыки революции». Речь об ужасах войны «вываливается изо рта // огненной лужей» и субъект, вынужденно наблюдая жестокость войны, не допускает её оправдания:
южный ветер
на всём божьем свете
языки раскалывает
раздувает ад
мечутся по ветру
птицы и дети
дети и птицы
искрами летят
Суггестивность авторского языка переплетается с повествовательностью; отвлечённое описание пейзажа – с личным восприятием катастрофы: «
до свиданья вспыхнуло как снегирь у входа / все говорили на русском это было до // накануне четырнадцатого года». Таков для автора мотив возвращения домой, воспоминания о Крыме, об Украине. Стихотворения «Сумерки», «Керчь», «Памятник» содержат и рефлексию о состоянии родных мест на момент 2021 года, и желание вернуться, при этом непременное условие возвращения — чтобы в доме ждали близкие («И когда ещё соберёмся вот так, вместе?..»), чтобы то знакомое из прошлого не было утрачено. В этом заключается трагическое положение субъекта.
Наслаиваются время, пространство и память, которая способна как утешить и примирить с действительностью, так и занять собой всё пространство сознания. Та же память дистанцирует субъекта и мир, она же приближает к миру; надо заметить, её многообразные функции не вступают в противоречие, но дополняют друг друга.
Итак, «Легче лёгкого» объединяет те тексты, где субъект погружается в память, взаимодействует с ней, и те, где он от неё сознательно уходит, понимая всю тщетность и невозможность возвращения «как прежде». Ермакова передаёт разницу между сознанием «до» и «после», примиряет диссонанс прошлого в прошлом и будущего в прошлом, никогда не упуская из виду текучесть и мимолётность настоящего. В том, как выражаются личные память и время, как торжествуют в человеке доброта и лёгкость, заключаются особенность её поэтики и специфика её языка.
___________
1. Работа написана в рамках Курса аналитической критики Алексея Масалова (осень-зима 2021). Как и другие работы курса, была начата до 24 февраля 2022.
2. Карпенко А. Нелинейное мышление Ирины Ермаковой // Поэтоград. 2015. № 34 (186) // Читальный зал. URL: https://reading-hall.ru/publication.php?id=13826 (дата обращения: 21.04.2022)
3. Вежлян Е. Мистерия света // Новый Мир. 2008. №1 // Журнальный зал. URL: https://magazines.gorky.media/novyi_mi/2008/1/misteriya-sveta.html (дата обращения: 21.04.2022)
4. Ермакова. И. Седьмая. М.: Воймега, 2014 // Вавилон. URL: http://www.vavilon.ru/texts/prim/ermakova5.html (дата обращения: 21.04.2022)
скачать dle 12.1
