ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Артем Овчинников. ЛИШНЕГО НЕТ

Артем Овчинников. ЛИШНЕГО НЕТ

Редактор: Ольга Девш


О поэзии Юрия Казарина


Настоящая поэзия пробирает до мурашек. Она застревает комом в горле и требует, чтобы читатель её выдохнул, проговорил вслух. Она может быть непонятной и неосмысляемой холодным рассудком. Но её воздействие на чувства и эмоции, на сознание и подсознание феноменально. Скорее всего, объяснение этому нужно искать ни в магии слов, ни в чуде творчества, ни в музыке небесных сфер, а в личности автора. Настоящий поэт обладает особым взглядом на мир, настроенным на тончайшую перцепцию, и всегда говорит о главном, о вечном. Так, как Юрий Викторович Казарин. Многие знают его как учёного, профессора филологии, как преподавателя, как редактора журнала «Урал». А прежде всего, он — поэт.

В интервью с Еленой Азановой в августе 2018 Юрий Викторович Казарин отмечал: «Я вижу дерево, человека, любой предмет в вертикальной плоскости. Это взгляд из-под земли по вертикали или с неба по вертикали». Такое видение он называет «точкой зрения Бога». Нет, Казарин не возвеличивает себя до невиданных масштабов. Его отношения с Богом, вообще, сложны. Он размышляет о том, как в нём самом проявляется демиургическое начало мировоззрения поэта. Без него Казарин не смог бы создавать свои метафизические рассуждения, прошедшие через глубоко индивидуальное восприятие жизни и вылившиеся в мелодичные и математически-структурированные, словно мантры, формы. Их обычно не удаётся понять разумом. Иногда они кажутся вовсе бессмысленными. Но атмосферность и эстетичность этих стихотворений зашкаливает.

В чём же тайна? Почему творчество Казарина уникально и по-своему образцово? Ответы знает только сам Юрий Викторович. Мы попробуем выдвинуть некоторые предположения, опираясь на последние подборки поэта в литературных журналах за 2021 год. К ним отнесём: «Сына и духа, любви и отца…» («Крещатик», № 2), «И света вспыхнувшая нить» («Дети Ра», № 3), «Изнутри» («Зинзивер», № 3), «Осыпанные зрением…» («Урал», № 6), «Двойной крест снежинки» («Новый берег», № 75).

Жак Деррида ввёл в науку термин «деконструкция». Конкретного определения французский философ не дал. Но вложил в понятие огромное количество смыслов. Основным из них мы воспользуемся, то есть разберём поэзию Казарина на составные части для понимания того, как устроено целое и как оно работает. Поскольку Юрий Викторович — лингвист, мы позволим себе зайти на его территорию и рассмотреть его творчество сквозь призму уровней языка. Они всем отлично известны: фонемный, морфемный, лексический, синтаксический и текстовый. Пойдём по порядку.

Фонемный уровень связан со звуками и фонемами, соответственно. Мы позволим себе, немного отдаляясь от научных принципов лингвистики, проанализировать здесь звукопись, мелодику в широком смысле и рифмовку. Стихотворения Казарина очень музыкальны. Каждое из них читается словно на одном дыхании. Достигается это с помощью ассонансов: «о, поцелуя ожог и сожженье…»; «В саду окно ходило, как вода —/ квадратная, легка и суховата…»; «Мерцает в твердой синеве стоит, на север улетая» и т.д. На каждую гласную можно найти по несколько примеров в каждой из подборок. То же самое с согласными. Вот примеры аллитераций: «Зеркало и серебро —/ глаз русалочьих ведро —»; «Ты слишком спишь, и слипшихся ресниц»; «пить цикаду звезды и цикуту –/ память света и тьмы решето.» и т.д. Не только звукопись, разумеется, создаёт музыкальность стихотворений Казарина. Большую роль играет привычная слуху ритмика. Хрестоматийные ямбы, хореи, дактили, амфибрахии и анапесты встречаются гораздо чаще, чем нервные и задыхающиеся дольники или особые силлабо-тонические структуры. Казарин сохраняет верность традиционной поэтической гармонии, отказываясь от прозаизации поэзии, к которой сейчас наблюдается тенденция. Из 47 стихотворений во всех подборках за 2021 год у него только один белый стих («Бог на себя посмотрит…») и ни одного верлибра. Традиционность поэзии Казарина заметна также в том, как он рифмует. Имеются в виду не типы рифмовки. В этом он разнообразен и универсален. Подразумеваются сами рифмы. В стихотворениях Юрия Викторовича можно встретить такие пары, как «роза—мороза», «пустота—высота», «вода—всегда», «лица—конца», «тебя—себя», «идёт—ведёт» и т.д. Эти рифмы банальные, уже набившие оскомину. Но вот в чём парадокс: они не угадываются читателем и ни капли не раздражают, ибо являются по-пушкински точными. Больше того, о них не думаешь до тех пор, пока не начинаешь умышленно их искать. А когда находишь, точно понимаешь: без них стихотворения лишились бы неповторимого шарма. Представить Казарина, который рифмует так же экспериментально и сложно, как В. В. Маяковский или И. А. Бродский, почти невозможно. И это не недостаток, а художественная особенность. К ней мы ещё вернёмся. А пока отметим, что в стихотворениях подборок поэт не ограничивается рифмами строк. Он рифмует и внутри строк. Например, «звезд продолженье, скольженье, вторженье…»; «нужно долго нести в горсти…»; «Оглянись, отзовись, отомри…». Кроме того, он использует фонетические созвучия: «Инеем музыки небо и нёбо…»; «Словно тесно в снегу изогнуться в струне…»; «и лещ, и горлом хлещут боги…».
Заканчивая разговор о фонемном уровне, укажем, что уже на нём формируются ключевые авторские принципы, помогающие приблизиться к разгадке его стихотворений.

Пойдём дальше. Переключимся на морфемный уровень. Говорить о грамматике здесь не имеет смысла. Юрий Викторович блестяще владеет языком и не позволяет себе каких-либо неточностей в сочетании форм слов. А вот на словообразование стоит обратить внимание. В подборках можно найти три неологизма: «луж замерзающих улыбы», «а вечных ив упругая ветшалость», «глаза воды с опарышком». Это немного. А учитывая, что все они понятны в контексте и усиливают образность текстов, можно утверждать, что эти словообразования полностью оправданы и даже необходимы.

Теперь о лексическом уровне. Здесь тоже есть то, что поможет лучше понять поэзию Казарина. Что именно? Строгий отбор слов, лексическая несочетаемость и повторы. В подборках за 2021 год, как правда, и во всём творчестве поэта, мы не встретим ни одного жаргонизма, ни одного матерка или грубости, ни одного явного заимствования, ни одного современного модного словечка. Автор использует ту лексику, которая понятна всем и каждому. Если мы полностью просмотрим 47 стихотворений, опубликованных за прошлый год, то обнаружим в них только 8 слов, которые могут вызвать проблемы с определением значения. Это «кирза», «полушалок», «чернотроп», «захолонуть», «немтырь», «головня», «полынья», «стерня». Опять же в контексте несложно догадаться, о чём идёт речь. И тут мы сталкиваемся с ещё одной особенностью поэзии Казарина. Каждое слово по отдельности нам понятно, а от всего стихотворения только чрезвычайно концентрированное чувственно-эмоциональное впечатление. Лаконичность и отсутствие сложных рифм при этом избавляет нас от ощущения перенасыщенности и пресыщения. Мы желаем читать дальше и дальше, преисполняясь не вполне осознаваемым гносеологическим опытом. 

Что касается лексической несочетаемости, то тут лучше отталкиваться от примеров. «На последний снег болит рубаха…»; «сверху дереву может под ноги лечь…»; «смерть сохранит меня/ зреньем своим отвесным…»; «где зрячие прозрачны валуны…»; «шарообразным, яблочным,/ небом прислушиваясь/ к небу…» etc. Что это вообще такое?? Бред сумасшедшего? Насмешка над читателем? Не доступное простым смертным видение поэта? Ничего из перечисленного. И частично всё из этого. Русский язык позволяет создавать такие сочетания. А воображение человека побуждает искать в них тайный смысл. Но его нет. Всё построено на индивидуальных ассоциациях поэта — человека, тонко настроенного на мир. Только целостность этих ассоциаций, внутри законченного произведения, способствует определению концептуальных центров и наслаждению тем, что изначально кажется бессмысленным. Иначе говоря, сами стихотворения Казарина своей неповторимой гармонией вынуждают лексическую несочетаемость работать на себя, на формирование неподражаемой атмосферы.

Лучше разобраться в том, что является концептуальными центрами, нам помогут повторы. Их можно разделить на три группы: 1) усиливающие образность, 2) выделяющие ключевые слова, 3) указывающие на важнейшие строки. Сейчас о каждом по очереди. Усиливающие образность позволяют создавать удивительные тропы, чаще всего метафоры (не зря Казарина часто относят к метареалистам): «волна и взгляд волны из-под волны,/ волной гонимой вдоль земли стоячей»; «где высотою высота,/ насквозь проколота, пуста»; «Где сад в саду надкусывает глаз» и т.п. Выделяющие ключевые слова дают возможность усилить многозначность и символичность существенных для автора концептов: «где время времени покорно»; «и потому горит вода/ водой, живой и снежной»; «как любовь, — и любовь была/ и за горло тебя брала»; «скольженьем звезд, движеньем звезд –/ звезду полярную на шест». Подчеркнём ещё несколько символов и философских категорий, которые часто встречаются в публикациях за 2021 год: небо (34 раза), смерть (21), дерево (16), зеркало (13), бог/господь (12), темнота (11), окно (10), земля (7), осина (5),  душа/дух (4), пространство (3). На этом этапе должно стать ясно, о чём поэзия Казарина. Она о самом главном, о вечном; и об остальном.

Повторы, указывающие на важнейшие строки, — явление, близкое к области синтаксиса. Потому его правильнее рассматривать на рубеже двух уровней языка. Почти всегда эти повторы демонстрируют амбивалентность бытия: жизни и смерти («а легким шепотом навстречу:/ не умирай, когда умрешь./ Не умирай, когда умрешь…»), горя и счастья («Бревна листвянки от горя черны./ Бревна листвянки от счастья красны/ и прекрасны…»), тьмы и света («покуда тьма незримое дарует,/ покуда свет незримое крадет…»). В них концентрируются смыслы и достигает пиковых значений поэтическая гармония, рождающая ту самую эстетичность и ту самую атмосферность. Нельзя не отметить, что такие предложения, построенные на синтаксическом параллелизме, появляются обычно в конце стихотворений. И к последним строкам автор, вообще, относится очень трепетно (раньше он часто разделял последнее четверостишие на двустишия, как отмечали исследователи его творчества). Если попробовать схематично изобразить, то поэтические произведения Казарина подобны возрастающим параболам, аккуратно прерванным на самой вершине или в начале спуска.

Теперь собственно о синтаксисе — самом схематичном уровне языка. Нас интересует прежде всего обилие однородных членов и предложений, а также сложная пунктуация. Так в одном из стихотворений подборки «Сына и духа, любви и отца…» есть сразу два ряда дополнений и один ряд обстоятельств: «прямо до корки небес, до рубца/ зренья иного на глади/ озера, поля, дороги, лица –/ чтение мальчика, зверя, слепца,/ пьяницы, сада, весенней синицы –/ до переплета, где слиплись ресницы/ времени, бога, чтеца…». В другом стихотворении этой же подборки ряды определений и подлежащих: «горе твое живое,/ встречное, ножевое –/ птичье, не хоровое,/ снег и твои уста,/ слух и поверх конвоя/ зеркальце слез кривое…». И вот ещё один бесконечный ряд: «Не мысль, а мыльные изгибы/ пространства, времени, воды,/ воздушные восьмерки рыбы,/ объятий вздыбленные глыбы/ и лик божественной беды,/ и влага пламени, и боль,/ и плазмы нежные ожоги,/ и пищевод, и алкоголь,/ и аз, и веди, и глаголь,/ и лески посвист, и мозоль,/ и лещ…» Может показаться, что обилие однородных сверх меры. Однако, у нас не получится исключить хоть одно слово. То же самое с однородными предложениями: с сочинительной («И сон твой — смерть, утрата и потеря/ всего, что не удержат зеркала,/ и тьма твоя прекрасна и светла./ И небо в хвойной раме — без стекла…») и с подчинительной связью («где зрячие прозрачны валуны/ и волн и валунов во льдах горячих,/ вжимающихся лбами в синеву,/ где всё, что снилось, бьется наяву…»). У Казарина всё на своём месте. Лишнего в его стихотворениях нет. А большое количество однородных, которые, как правило, связаны союзами, развивает мелодичность, заложенную ещё на фонемном уровне. Пунктуация этому тоже способствует. Она диктует правильные интонации и паузы в нужных местах. В современной поэзии знаки препинания не так актуальны, как раньше. М. И. Цветаева, А. А. Ахматова, И. А. Бунин и другие требовали полного соблюдения авторской пунктуации. Для них каждая точка, запятая, тире что-то значили. Сейчас многие поэты избегают дополнительных знаков в своих творениях. Кто-то в художественных целях, а кто-то просто не знает, как согласно правилам их расставить, и лишь изредка, приличия ради добавляет запятую. Казарин вновь близок к традициям Золотого и Серебряного веков поэзии. Для него не составляет труда, как для профессора филологии, пунктуационно правильно оформить текст. Потому каждый знак препинания у него играет определённую роль. Достаточно прочитать строки с ними и без: «И хрусталем стакан пустой наполнить —/ и памяти простится воровство./ Родиться — и забыть, но, умирая, вспомнить/ иных имен иное вещество…» или ««И хрусталем стакан пустой наполнить/ и памяти простится воровство/ Родиться и забыть но умирая вспомнить/ иных имен иное вещество…»; «Холодком оконных рам/ ходит небо по утрам/ от стены и до стены/ вымирающей страны,/ машет медленным снежком/ и андреевским флажком, —/ сквозь деревья, — настоящим —/ и опять идет скользящим,/ осязающим шажком…» или «Холодком оконных рам/ ходит небо по утрам/ от стены и до стены/ вымирающей страны/ машет медленным снежком/ и андреевским флажком/ сквозь деревья настоящим/ и опять идет скользящим/ осязающим шажком…». Разница ощутима. Перед нами будто разные произведения.

К последнему уровню языка — к текстовому — Казарин тоже очень внимателен. Каждое его стихотворение цельно, связно, завершено, образно и эстетично. Всё вплоть до формы продумано. И на этом поэт не ограничивается. Он насыщает стихотворения интертекстуальностью, метатекстуальностью и гипертекстуальностью. Приведём несколько примеров.

Сначала об интертекстуальности. Во-первых, для Казарина ценен религиозный контекст. В его подборках легко встретить библейские образы: осину, дрожащую на ветру, сад, подобный Эдему, Святую Троицу (отца, сына и духа), Ноя и пр. Притом отношения с Богом у лирического героя довольно сложные: он признаёт, что его восприятие мира даровано свыше и в то же время считает себя равным Господу творцом, — что лишает его благоговения и поклонения перед всем, что имеет божественную природу, но даёт возможность наслаждаться жизнью и миром. Во-вторых, Казарин обращается к античности: «Снегири исполняют Орфееву тьму:/ это место, где взгляд не вернулся к нему,/ и теперь ему здесь — и нигде, и в Аиде…»; «пить цикаду звезды и цикуту…» (отравление Сократа); трижды повторяющееся вспоминание героини древнегреческих мифов Кассиопеи («Кассиопеи плющатся уста…» + «Кассиопее-бабочке темно…» + «в Кассиопеевы кусты…»). Это вновь развивает образность и актуализирует в данном случае образ поэта. В-третьих, Казарин отсылает читателя к литературным произведениям Нового времени. К романам Э. Бёрджесса «Заводной апельсин» («И в сердце горькая надсада —/ язык измученного сада/ и сад седого языка…») и Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» («вся — как над пропастью — идешь…»), к «Пяти стихотворениям» В. Алейникова («Но оттепели здесь кончается цитата/ стеклянным хрустом, судорогой льда…»). Найти эти аллюзии сможет далеко не каждый. Они служат как дополнительный элемент литературной игры. Но в любом случае, Казарин не впадает в крайности интертекстуальности. Её ровно столько, сколько должно быть, чтобы она не казалась навязчивой и не надоедала.

Метатекстуальность в широком смысле, то есть как любое проявление рефлексивной деятельности создателя текста, проявляется редко, но метко. Апогеем её является стихотворение «Возьмёшь, как небо, на зубок…» в подборке «Изнутри», где лирический герой описывает процесс творчества. Но есть ещё один момент, о котором нельзя не сказать. Любопытно проследить, как даются названия подборкам в 2021 году. «Сына и духа, любви и отца…» озаглавлена так по первой строчке первого стихотворения. «И света вспыхнувшая нить» — название, которое можно понять только вчитавшись в строки: «Не жизнь, не смерть, а вечности растенье/ и света вспыхнувшая нить —/ умеют болью тяготенья/ нечаянную радость накормить…». «Изнутри» раскрывается только в последних строчках последнего стихотворения: «светятся в потемках изнутри/ брошенные с неба снегири.». «Осыпанные зрением…» — лишь часть строки «Осыпанные зрением бессмертных…». «Двойной крест снежинки» - подборка, в названии которой изменённые строки: «возвращеньем воды на двойном кресте/ снежинки, пахнущей виноградом…». Все публикации Казарина озаглавлены ярко и поэтично. Вроде бы названия — вырванные из стихотворений строки. Но как вырванные? Всегда по разному алгоритму. К тому же так точно, что специально придуманным отдельным заглавием их не заменить. Они ёмко отражают содержание и являются при этом концептуальными центрами поэтических произведений. Мастерство Юрия Викторовича в выборе названий тем удивительнее, что он никак не озаглавливает свои стихотворения. Они всегда начинаются с «***», что в общем-то обозначает отрывок речи. И эти отрывки речи равнозначны и одинаково качественны. В подборках Казарина сложно что-то одно выделить, что-то одно раскритиковать. Отдельные названия могли бы разрушить это поэтическое равенство.

В аспекте гипертекстуальности — в широком смысле — синтеза всех фактов, исследований и различных материалов, которыми оброс текст, — попробуем решить всего одну проблему. Что за буква «К.» встречается перед тремя стихотворениями в подборках за 2021 год? Чтобы ответить на вопрос, достаточно поднять более ранние публикации и небольшие знания биографии автора. В «Зинзивере», в первом номере за 2020, в казаринской подборке «Сны огня» есть одноимённое стихотворение. Перед ним посвящение — «Кире». Встречалось оно также в «Вечности иной» (Урал, номер 6, 2018). А в первом номере за 2018 год в «Детях Ра» подборка и вовсе названа «Стихотворения для Киры». Далее узнаём в интернете, кто же эта Кира, и выясняем, что она — жена Юрия Викторовича. Значит «Стужа - сестра моя…», «Осинка, девочка, пророчица…» и «Снегири исполняют Орфееву тьму…» посвящены ей. Простая гипертекстуальная загадка решена за несколько минут. Но ведь поэт её оставил для читателя. А значит хотел, чтобы он в очередной раз вступил в процесс сотворчества.

Итак, мы рассмотрели поэзию Юрия Викторовича Казарина сквозь призму уровней языка. При этом тяжело утверждать, что мы занимались деконструкцией. Мы словно пытались растянуть тугую пружину, каждая петля которой неотделима от остальных. Есть ощущение, что стихотворения нашего поэта невозможно деконструировать. Они как живые организмы, стремящиеся к цельности и единству, без которого просто не способны существовать. Можно выделить особенности и черты творчества Казарина. Но уникальность и образцовость его поэзии как раз в том, что она неразглагаема, синтетична до предела. А её скрепы — неординарное мировосприятие поэта: не параллельное, как у большинства, а вертикальное, как у Творца, как у Бога.  

Стихотворения Казарина не из тех, которые легко запоминаются. Но из тех, которые пробирают до мурашек и остаются с читателем навсегда.
Это настоящая поэзия. Создать её по силам одному на миллион. А насладиться ею может каждый; по-своему, конечно.

 



________________
Подборки:
https://magazines.gorky.media/kreschatik/2021/2/syna-i-duha-lyubvi-i-otcza.html
https://magazines.gorky.media/ra/2021/3/i-sveta-vspyhnuvshaya-nit.html
https://magazines.gorky.media/zin/2021/3/iznutri.html
https://magazines.gorky.media/ural/2021/6/osypannye-zreniem.html
https://magazines.gorky.media/bereg/2021/75/dvojnoj-krest-snezhinki.html

Интервью:
https://xn--80atdujec4e.xn--80acgfbsl1azdqr.xn--p1ai/common_content/item/book_post/258


скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
845
Опубликовано 01 июн 2022

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ