ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Сергей Ивкин. ВЗЫСКУЮЩИЙ РОССИИ НЕБЕСНОЙ

Сергей Ивкин. ВЗЫСКУЮЩИЙ РОССИИ НЕБЕСНОЙ

Редактор: Ольга Девш


(О книге: Бершин Е. Л. Мертвое море. — СПб.: Алетейя, 2021.)



Первое, на что сразу обращаешь внимание, начиная читать Ефима Бершина, это широта мира, на его линейках отстоящее на века оказывается рядом. Не просто нет разницы между эллином и иудеем, они одно, пусть не видят этого, не понимают. И дело поэта – удалить эту сочинённую ими границу. О себе Ефим пишет:

Я — выражение боли
этой несчастной страны.

(Осень. Нетопленый лес)

Я твой вечный журавль.
Я твой крик в остывающем небе.

(Распахни свое зеркало настежь и тихо войди…)

И действительно, интонация стихотворений Ефима Бершина – песенная, на грани плача и крика. Даже когда подразумевается тихое бормотание, шёпот становится оглушающим:

За то, что уже не умею молиться, как вы,
меня продавали в страну, где уже ни травы,
ни сна, ни покоя, а только жена Потифара.

(Чужой, как Иосиф, забытый в колодце Москвы…)

Потому при многочисленных цитатах из Мандельштама (ставшего Пушкиным XX века), базовым является Высоцкий, Ефим выходит из его «Баллады о детстве» и «Моего Гамлета»:

Мы шли на штурм разболтанных оград
чужих садов, ломая ветки с хрустом,
не славы ради и не для наград —
там был наш враг.
А я считался русским.
Я шел вперед. Я был почти комдив.
Мы против комьев в полный рост вставали.

(Я вырос на руинах той войны…)

У Ефима не «тоска по мировой культуре», а жажда мировой правды:

Раздавленный тоской,
как будто от зевак на Виа Долороса,
уходит от толпы по каменной Тверской,
где из больших витрин спокойно, как со сцены,
играя свой спектакль с улыбками детей,
на площадь у метро выходят манекены
и бродят средь людей…
…и жертвенным быком у изголовья ясель
под самым потолком беснуется звезда.

(Юродивый, дурак, потомок пилигрима…)

И правда эта в том, что
Словно я и вправду нищий духом,
и приидет царствие моё.

(На меня из тучи бородатой…)

И это не эгоцентризм, а именно служение, жертвование, помещение себя (по Тарковскому) в «середину мира»:

сам себе назначил долю агнца,
за которым явится пророк.

(Отец)

…нет, не «дай» говорю,
«возьми», — Ему говорю.
Потому что сегодня я дарую.

(Ничего не прошу — ни хлеба, ни очага…)

Стихотворение для Ефима Бершина – молитва, но смешивая времена и страны, он смешивает и небеса:

где Даждьбог породнился с Перуном,
а Перун породнился с Христом.

(Бог в России живет не в хоромах…)

когда-нибудь небесная Россия
соединится с русскою землей.

(Да что страна, ее леса и недра…)

И так он приходит не к ереси, а к тому самому прохождению, через «нуль», которое невозможно, но необходимо:

Лишь в сквозную дыру от пробитой гвоздем ладони
можно вечность увидеть и прочий нездешний свет.

(Ни земли, ни плодов. Разбрелись шерстяные отары…)

Чем за такую песню платит человек?
О, память! Я сегодня так устал
глотать любовь кровоточащим горлом,
что хочется залезть на пьедестал
с гребным веслом и пионерским горном.

(В осеннем парке, где тоскует бюст…)

И, похожий на сердце, изношенный лист
прилипает к ночному стеклу.

(Эта осень расставила все по местам…)

И что ему даёт его поэзия в ответ?

Если выйдет пустыня — сюда переселится Бог
и сыграет на скрипке свое сотворение мира.

(На балтийских болотах, где зреет стальная тоска…)

Именно это чувство и возникает при чтении стихов Ефима Бершина: когда звучат псалмы, Бог и его промысел становятся ощутимы материально.

Потому что из этого мира уходит ритм.
И огромный мой город — памятник лютой страсти,
беззащитен и гол, как стихи без рифм.
Я стою посреди земли, как последний Рим,
в непонятном своем, бескрайнем своем пространстве.

(Стансы)

И название книги «Мёртвое море» внутренне продолжается «отражает живое небо»: где соберутся с двух сторон страницы поэт и читатель, Бог станет третьим рядом с ними. Потому что для песни нет границ. И перед нами не сборник стихотворений, а личная «Псалтырь».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
719
Опубликовано 14 мар 2021

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ