ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 224 декабрь 2024 г.
» » Наталья Мелёхина. И БУДЕШЬ ПЬЯН ОТ МОЛОКА

Наталья Мелёхина. И БУДЕШЬ ПЬЯН ОТ МОЛОКА

Редактор: Ольга Девш


(О книге: Надя Делаланд. Рассказы пьяного просода. М.: Стеклограф, 2020.)



Есть такая проза, которую читают не ради сюжета или героев, вечной темы или злободневных идей, а просто потому, что она затягивает, как мерно льющийся поток, за течением которого забавно наблюдать.

Книга Нади Делаланд именно «затягивает»: история за историей автор ведет разговор в основном о любви и смерти. Что ж, Эрос и Танатос еще с античных времен верой и правдой служили искусству, заставляя авторов и их героев «двигать мир» как реальный, так и внутренний мир произведения.

«Рассказы пьяного просода» напоминают «литературоведческое» лоскутное одеяло, «скроенное» из маленьких «сюжетцев» в разных жанрах и направлениях: вот мистическая трагедия — Марина, теряющая зрения и беседующая с Голосом («Зрение»); комедия — пукнувший влюблённый мальчик убегает от девочки («Смешная история»); драма — история Лидии и Иосифа («Кое-что»); конструкт — текст, составленный из набора остроумных фраз, как из деталей «Лего» («Старый человек»); почти «школьная проза» — подростки, чуть не замёрзшие в скирдах соломы («Живые камни») и т. д.

Кто же такой «просод»? Это один из героев Нади Делаланд. Вообще-то он — рапсод, странствующий сказитель, «сшиватель песен», живущий в античные времена. Или, точнее, появляющийся впервые перед читателем в античные времена. Собственно, он в книге занимается тем, чем ему и положено по роли: бродяжничает по времени и пространству, «кроит» и «сшивает» песни, а что они разрозненные, местами вроде бы как и бессвязные, разбросанные в пространственно-временном континууме, собранные с миру по нитке со всей системы персонажей, так ведь пьян рапсод! Что с него взять! Впрочем, внимательный читатель заметит, что пьёт сказитель в основном воду и козье молоко, не ест мяса, довольствуясь сыром и финиками, умеет утешать и любить, а, впадая в транс, подобно юродивым, раскрывает тайны бытия. По сути, перед нами вечный образ святого странствующего мудреца.

Этот диалог рапсода и героини книги по имени Ксения много объясняет:
— Ты что ли не помнишь, о чем только что рассказывал? — засмеялась я.
— Конечно, не помню! В том-то все и дело. Мало того, что не помню, я еще и потом чувствую себя уставшим. 

Слово «просод» появляется в результате ошибки. Так странствующего сказителя называет Ксения, живущая в античности в каком-то захолустье и занимающаяся в основном домашней работой. Сказитель не протестует: «Пьяный просод — еще лучше! Спасибо тебе. Свое настоящее имя я уже и забыл, а это прозвище прекрасно мне подойдет». Если уж сам герой «за», то автор и тем более не против такого переименования, и вот ошибка Ксении уже не вполне ошибка. Всякому Холмсу нужен свой Ватсон, всякому мудрецу — свой простак, и в собеседники просоду не случайно дана женщина самая обычная, земная, но искренняя, ведь слова простодушных юнцов, как и положено в таких историях, иногда звучат точнее слов стариков, искушенных в познаниях.

Заглянем в словарь: просод — это процессия. Получается «Рассказы пьяного просода» — это одновременно и вереница из сюжетов, и процессия из героев повествования, в которых странствующий сказитель перевоплощается. Когда он развлекает Ксению историями, меняется его голос и облик соответственно тому персонажу, от лица которого ведётся речь. В одной из историй он и вовсе называет себя Надей Делаланд, в другой — пророчествует о рождении девочки, весьма напоминающей по описанию автора книги. Действительно, при такой-то профессии и образе жизни вполне можно забыть свое имя, и тогда Надя Делаланд превратится в рапсода, рапсод — в просода, а просод — снова в Надю Делаланд. Автор и персонаж поменяются местами, сольются и вновь займут каждый своё место. «Мы связаны с тобой и будем встречаться ещё миллион раз», — поясняет рапсод Ксении, и в самом деле они встречаются на протяжении всей её жизни, а также до её рождения и после её смерти. Парадоксальным образом и Ксения — это тоже Надя Делаланд: персонаж в произведении существует постольку, поскольку его творит автор, следовательно, беседы просода и Ксении — разговоры автора с собой о себе.

И не только о себе! Три точки — жизнь, любовь и смерть — определяют идейно-тематическую систему координат в «Рассказах пьяного просода». Автор вслед за своими героями пытается понять, что ждёт человека за гранью привычного нам быта и бытия, как время и место влияют на наше восприятие мира, каких людей мы любим, а каких ненавидим и почему, что есть горе и смех и т. д.

Удерживать внимание читателя писательнице удается за счёт калейдоскопа «литературоведческих» ходов и находок, постоянно меняющихся сюжетов, а также с помощью ярких остроумных фраз или даже целых абзацев. Прочитав их один раз, уже не забудешь. Например, о цветах: «Я рисовала бы их то маслом, то акварелью, чтобы хоть немного обессмертить». О влюблённых подростках: «С занятий он шел провожать меня до дома, потом я его — до остановки, а он снова меня — до дома, а потом я его — до остановки... И так, пока здравый смысл не разлучал нас». О смерти: «Ты не умерла, — улыбнулся старик. — Но теперь ты знаешь, что у тебя есть куда умереть». О любви: «Кто-то соврал огромными белыми буквами: Я ТЕБЯ — а в конце был пририсован неприличный орган. Сердце». Этот ряд примеров можно долго продолжать.

Из числа «литературоведческих шуток» запоминаются диалоги из рассказа «Зрение», когда ослепшая Марина беседует с Голосом, а её мать в это время думает, что ответы дочери адресованы ей. Безусловно, произведет впечатление и появление автора, как «бога из машины», в тексте «Лифт». И всё же в «Рассказах пьяного просода» Надежда Делаланд остаётся верна себе. Она и в прозе по-прежнему филолог, отлично знающий античную культуру и теорию литературы, и по-прежнему поэт, прекрасно владеющий искусством построения ярких, остроумных фраз.

Её пьяный просод своими рассказами и на современном книжном рынке, как на античной торговой площади, обязательно соберёт благодарную аудиторию и заслужит не одну порцию сытного козьего молока от критиков и читателей. При этом не все люди будут выполнять его запреты. Ограничений у рапсода всего два: сказитель просит не перебивать и не задавать вопросы. Однако эти условия не назовёшь легко выполнимыми: когда слушаешь рассказы, полные загадок, весьма трудно удержаться от соблазна нарушить эти табу. По крайней мере, литературоведы, критики и рецензенты нарушат обязательно.

В случае с такими книгами следует учитывать, что есть читатели, которые всем филологическим изыскам, предпочтут прозу строгую, аскетичную и предельно ясную, а игры с автором, загадки, разнообразные «штучки-дрючки», столь любимые многими экспертами от литературы, будут их раздражать. Писательница в уста Ксении вкладывает очень проницательное наблюдение: «Меня почему-то раздражали такие тайны. То есть в историях, которые, понятное дело, выдуманы, мне они нравились, но когда кто-то пытался всякие бредни выдавать за правду, я начинала злиться».
Предпочтение напитков ли, рассказчиков ли — дело читательское. Но неслучайно Ксения угадала: «Твои истории не всегда понятны, но утешительны. Мне кажется, я слушаю их в каком-то оцепенении».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 093
Опубликовано 10 сен 2020

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ