И.о. редактора: Наталья Полякова
(О книге:
Ватутина М.О. Пока ты спал...: Избранные стихи. М.: Арт Хаус медиа, 2018.)
Поэт Мария Ватутина – очень заметная фигура в нашем литературном процессе. И занимает в нём своё, особое место. По крайней мере, и читатели, и литературные критики, при всей немногочисленности последних, давно определились в этом отношении. Так, критик Елена Погорелая в статье «Оне (женская лирика вчера и сегодня)», вышедшей в последнем номере журнала «Арион», упоминает её первой в длинном перечне представителей «ахматовского» вектора современной женской лирики. А вектор это состоит в том, что женщина – лирическая героиня стихов «заговаривает с читателем от лица героини, фактически позволяя ему наконец получить представление о внутреннем мире женщины непосредственно от самой этой женщины» (1).
И действительно, наверное, нет такого ценителя современной российской поэзии, которому бы не запомнились стихи Марии – с их узнаваемыми женскими образами, обилием бытовых деталей и жестокостью драматических коллизий. Это стихи, центральной темой которых действительно стал мир женщины, притом не только самой лирической героини, но и её соседок, подруг, знакомых, то есть – женщин, череда образов которых проходила через предыдущие книги поэта. Это внимание поэта к окружающим людям не столь часто встречается в современной поэзии и, безусловно, отличает стихи Марии Ватутиной.
Причём это не просто портреты, но истории со своим внутренним сюжетом. Собственно, если произнести словосочетание «сюжетная поэзия», стихи Марии будут одними из первых, которые придут на ум, если говорить о современных авторах. Само слово «сюжет» очень важно для её поэзии и неоднократно встречается в стихах.
Если добавить к этому то, что стихи Марии – классическая силлаботоника, с выдержанными размерами и точными рифмами, они звучны и изобретательны, при этом крайне просты для восприятия, насколько это слово вообще к стихам применим, то не следует удивляться тому обстоятельству, что Мария Ватутина – один из немногих современных поэтов, чья известность выходит за пределы узкого окололитературного круга. Думается, это сказалось на том, что в 2016 Мария Ватутина стала победителем «народного» конкурса «Красная площадь. Время поэтов».
Но это рождает и свои проблемы при восприятии этих стихов кругом читателей «профессиональных». В первую очередь, их смущает пресловутая сюжетность стихов. «Лиши их драматического сюжета и нехитрого обыгрывания глумливой пословицы “Третий – не лишний, третий – запасной”, что останется?», – спрашивает та же Елена Погорелая. «Нет, конечно же, кроме житейских историй имеются в стихах Ватутиной и метафизические диалоги с Творцом, и исторические экскурсы, однако всё это непременно помещено внутрь сознания одного из участников обыденных событий, происходящих с обычными людьми», – осторожно пишет Дмитрий Бак (2).
В результате, та же Елена Погорелая о направлении, к которому относит стихи Марии Ватутиной, пишет жёстко: «прямой путь к графомании или, в лучшем случае, к изготовлению пусть качественных, но однотипных (эмоционально и поэтически) текстов, адресованных преимущественно женской аудитории». Не столь категорично, отдавая должное, но писал применительно к стихам Марии Ватутиной об опасности замыкания «в “своей” тематике и стилистике» и Дмитрий Бак.
У этих же критиков мы находим и схожий способ преодоления указанной опасности: «прорыв к новым горизонтам смысла» у Дмитрия Бака и «новый уровень связи с «тканью существованья»» у Елены Погорелой. И вот – новый сборник, который может ответить на вопрос, произошёл ли желаемый критиками прорыв.
Первое, что удивляет в сборнике, в нем почти нет тех специфически «женских», сюжетных стихов, которые стали «визитной карточкой» Марии Ватутиной. То есть отдельные примеры привести можно, но в целом сборник – о другом.
Взамен в сборнике появляется иная история, собственный метасюжет, который можно было бы характеризовать как историю о принятии поэтом своего дара. Сюжет, как мы видим, выходящий за рамки собственно женской проблематики. И в этом смысле этот сборник справедливее было бы отнести к другому направлению предложенной Еленой Погорелой классификации – к «позднецветаевскому», которому свойственны «духовно-интеллектуальные искания, заведомо выходящие за пределы женского гендера». Может, и не случайно в сборник включён отдельный цикл стихов, посвящённых Цветаевой.
Начинается этот сюжет с картины мира, в котором отсутствует любовь. Это мир, в котором любовь не встречают, а те, кто встретили – от любви отказываются («Мне было восемь. Я была Лолита...»). И даже высшая, небесная любовь в этом мире может отказать в ответе («Я вспомнила, как я молилась...»).
Это наше заключение, казалось бы, опровергает исходную посылку, но, думается, все-таки лишь на первый взгляд. Потому что ощущение одиночества и отсутствия любви – только ли женское? Или все же общечеловеческое? И стоит ли отделять «духовно-интеллектуальные» искания от поисков любви – земной и небесной? Наверное, нет. Впрочем, окончательные ответы на эти вопросы не рискнёт, наверное, дать ни один критик.
В этом мире есть одно единственное, что может противостоять окружающему миру – это речь, слово. Потому что лишь оно словно бы хранит память о том единственном, что способно наполнить теплом окружающий мир – о любви. И кажется, что, будучи произнесено, слово вот-вот запустит некий механизм, возвращающий мир к свету.
Вот импульсы «люблю» произнести.Стремятся губы, как металл в горенье,К первоначальной форме. Поскрести –Весь мир вернётся к первым дням творенья.Звук извлеки и посмотри на свет:Он – вещь в себе, от сам себе ответ.(«Люблю тебя – слетело с губ ночных...»)
Но будет ли оно произнесено? Мир полон молчанием. Из мира исчезают сами носители этого высокого дара. Показательно, что вместо «бытовых» сюжетов в сборнике появились исторические. И они тоже – об отсутствии любви и слова. Так, героем стихотворения «Отец» становится Сергей Львович Пушкин, переживший своего сына, а в цикле «Суд» казнь Христа происходит уже в современном мире.
И лирическая героиня также в какой-то момент отказывается от своего дара. Наверное, ей кажется, что слова бессильны, что окружающий холод превозмочь невозможно и что единственный разумный вариант в её ситуации – просто выживать, пережидая наступившую зиму.
Глухие места! Обожжённый песок,Расплавлено слово во рту.Обратно, обратно, как выстрел в висок,отдай мне мою немоту. («Немая»)
В легендарной книге Джозефа Кэмпбелла «Герой с тысячью лиц», в которой проанализированы сюжеты огромного количества придуманных человечеством историй и выведены общие закономерности каждой из них, есть такой момент. Когда герой стоит на пороге приключений, слыша зов будущих странствий, он в какой-то момент отказывается от этого пути. «Погруженный в рутину, в тяжкие труды, собственно, в «культуру» человек теряет способность к значимому решительному действию и превращается в жертву, требующую спасения. Его цветущий мир становится пустыней, а жизнь его кажется бессмысленной...» (3). Не правда ли, очень похоже на мир, который рисуют стихи Марии Ватутиной?
Вернёмся вновь к её знаменитым «бытовым», «сюжетным» стихам. Я никак не могу согласиться с критикой этих стихов со стороны Еленой Погорелой в той её части, что лиши их драматического сюжета – и поэзии не останется. Не останется, но это не значит, что её там не было. Была. И таилась именно в сюжетах. Потому что без всех этих «беременных Маринок», без этих девочек, пришедших в бассейн (наверное, самое известное стихотворение Марии), без ворующих яблоки героини и её матери – сборник немного проигрывает. Потому что эти истории были не просто историями противостояния этих «девочек» окружающей их свинцовой реальности. В лучших стихах Марии Ватутиной всегда был момент взлёта, прорыва «ввысь», момент победы над собственным притяжением и окружением. Этот момент прорыва всегда чувствовался читателями и придавал особую магию стихам.
В литературной критике иногда встречается некое предубеждение против бытовых реалий и бытовых сюжетов в стихах. Почему-то считается, что это – признак прозы и как бы принижает стихи. Но поэзия – если это настоящая поэзия – никогда не боялась низких реалий. Потому что за бытом умела прозревать бытие, и за сюжетом – вечную историю о победе над смертью. Вот и в стихах Марии Ватутиной этот план есть. И в новом сборнике Марии Ватутиной, несмотря на отказ от «бытовых» сюжетов, этот «бытийный» план тоже есть.
Согласно Кэмпбеллу, волшебный дар всегда сопутствует зову будущего. Конечно же, это относится и к тому дару, который мы чаще всего и вспоминаем, когда произносим это слово – к дару поэзии. Постепенно героиня осознает, что отказаться от него невозможно. И осознание этого обстоятельства образует сюжет самых, наверное, драматичных стихов сборника. Такие дары не выбирают, и героиня стоит на пороге его приятия.
По мне бы – сын не охладел, и дом не обезлюдел,По мне бы – на зиму запас и тихий путь земной.А ты пускаешь за предел, гремишь из всех орудийИ в полный рост в который раз встаёшь передо мной. («Живой закапывали в жизнь, и мёртвой доставали...»)
А раз отказ невозможен, следует идти и воплотить то, ради чего он даётся, – назначение поэта. Героиня все-таки решается на то, чтобы произнести нужные слова.
Но ты лежи-посапывай, слезатьС печи не смей, послушайся поэта.Я прослежу, чтоб не было наветаНа этот мир, и после суть сюжетаПопробую тебе пересказать.(«Пока ты спал, пока тебе спалось...»)
Многие критики писали о том, с каким спокойствием и мудростью лирическая героиня стихов Марии принимает все жизненные невзгоды, выпавшие на её долю. Что ж, с таким же спокойствием и мудростью она принимает и свой дар, и свой путь. Об этом свидетельствуют и финал сборника, и каждое из написанных Марией Ватутиной стихотворений. История началась. И будет чрезвычайно увлекательно следить за её развитием.
1 - Здесь и далее: Погорелая Е. «Оне (женская лирика вчера и сегодня)» // Арион, 2019, № 1.
2 - Здесь и далее: Бак Д. Сто поэтов начала столетия (О поэзии Марии Ватутиной и Сергея Гандлевского) // Октябрь, 2010, № 1.
3 - Кэмпбелл Д. Герой с тысячью лиц.
скачать dle 12.1
