Нам всем известно, что все физические формы, которые мы воспринимаем в течение дня – зубная щетка, чашка кофе, тело жены, автомобиль – на самом деле всего лишь поток электронов, энергетические вибрационные пакеты, которые благодаря лишь дешифровальным способностям наших рецепторов и мозга считываются нами в качестве перечисленных форм. Отсюда следует, что все они – иллюзия, а наша жизнь – что-то вроде кинофильма, идущего на экране. Кто-то вживается в эти формы и коллизии настолько, что может плакать и радоваться за героев, ощущая себя участником событий, а кто-то осознавать, что перед ним лишь белый экран, на который проецируются квадратики кинокадров, на которых нет ни движения, ни времени. И этот человек скажет – реален лишь белый экран или поток света, идущий на него – все же формы иллюзорны. Примерно так воспринимает мир (конечно, я говорю в сильно упрощенном виде) часть буддистов. Отсюда следует, что мир, в котором мы живем нереален, иллюзорен. Но вот что пишет один из буддийских учителей, один из самых глубоких на сегодняшний день:
«Мир реальности включает в себя лимонники и клены, горы и реки. Если вы видите мир, он предстает в своей совершенной реальности. Если же вы не видите его, тогда он остается миром призраков и рассудочных представлений, миром рождения и смерти» (Тик Нат Хан).
Итак, даже с точки зрения буддийского учителя – этот поток атомов, эти квадратики киноленты, этот мир, несет в себе нечто реальное, более того, может быть увиден как сама реальность, и даже как сама совершенная реальность, если мы умеем видеть.
Любые формы неустойчивы. Каждый человек, каждое дерево, каждая галактика с ее солнцами – обречены на распад, и это закон материального мира. Отчего же тогда христианин Бердяев, вглядываясь в глаза любимого кота, утверждает, что и кота он должен встретить в жизни вечной, не говоря уже о любимых людях. Итак, какая же интуиция, включается в миг созерцания таким образом, что сообщает нам о таинственном не-распаде формы, о способности ее удержания? Что опознается в созерцании как сила, удерживающая форму от распада. Ведь даже наш буддийский учитель вряд ли будет утверждать, что лимонники и клены, воспринимаемые как сама Реальность, способны сохранить свою форму надолго, настолько долго, что можно говорить, как это делает русский философ, об их вечной жизни. Куда денется этот поток электронов, каким образом сохранится то, что раньше на время было обеспечено соответствием энерго-вибрационного пакета и «снимающих» изображение объекта человеческих рецепторов, расшифровываемых мозгом как кот или дерево, или человеческое лицо?
И возникает вопрос – если даже какие-то вещи как носители форм и уйдут таинственным и неведомым пока что способом от распада, от исчезновения, от деконструкции, то по какому принципу – одни уйдут, а другие исчезнут вовсе. Какая сила способна сделать распад не-распадом?
Когда я впервые стал читать восточных учителей, в частности Вивекананду, мне показалось, что я нашел ключ к формированию себя самого и мне в то время собенно была близка система дыхательных и физических упражнений – хатха-йога и пранаяма. Я тогда поделился своими впечатлениями с о. Александром Менем. В ответ он сказал: обратите внимание, что восточные учителя единогласно говорят, что все это работает лишь тогда, когда соблюдены основные нравственные принципы, примерно те же самые, что и наши 10 заповедей.
Я помню, как долго обдумывал этот ответ и не мог понять, какое отношение этика имеет к системе упражнений, которые должны вот-вот привести к чудесным результатам.
На сегодняшний день (я пишу пока что кратко, конспективно) становится ясно, что именно этические принципы являются теми самыми «лучами вечности», силами которые способны удержать лимонники и клены от распада. Не внешняя красота, которая лишь одна из форм, а таинственное присутствие некоторой этической составляющей, пронизывающей любую форму – от изображения «Венеры с зеркалом» до весенней почки на ветке. Ложно понятое «красота спасет мир» ведет к катастрофическому легкомыслию, подразумевающему, что раз форма красива (на сегодня скорее даже – остроумна) – она способна быть бессмертной и истинной.
Давайте обратим в связи с этим высказыванием внимание на то, что самые глубокие европейские художники, например, Рембрандт или Ван-Гог пренебрегали как правило «красотками» и «красавцами». Натурой им служили люди далекие от физического совершенства, а проще сказать – обычные персонажи, старики, старухи, проститутки, почтальоны… Веласкес же, например, вообще предпочитал изображать уродцев, карликов… Но почему же их изображения словно уходят от времени, почему они заставляют нас вглядываться в себя все внимательнее, словно бы приковывая наш взгляд к чему-то невероятно хрупкому и в силу этой хрупкости вовсе не отменимому, да так не отменимому, что хочется сказать, что не отменимому никогда. И в силу этого, в силу этого вечного сейчас, которое просвечивает в их фигурах и лицах они не только обретают превозмогающую все их несовершенства красоту, но и дают понять зрителю, что эта красота куда более истинна, чем красота очередной супермодели на глянце обложки.
Форма этих картин не распадется, даже будучи уничтожена физически.
Что же ее удерживает от распада? Этика.
Лучи вечности идут не от конструкции, не от концепта, не от мысли и не от «красоты» как внешнего совершенства – все это формы, суть которых коренится в их временности, в невозможности не-распада, ибо «все течет» по Гераклиту и по природе самих текущих вещей нашего универсума. Но есть невероятная и таинственная сила, которая не дает лопнуть мыльному пузырю формы – и это, как ни странно, сила добра. Та самая, о которой я слышал с детства, когда бабушка мне говорила: нехорошо обманывать, не надо убивать птичек, не обижай слабых. Вот эти-то «серые», особенно в нашем ярком мире правила и оказываются на деле, когда с глаз спадает общеобязательная повязка слепоты, той самой невероятной энергией, во много раз превышающей внутриядерную, которая способна дарить вещам, их живым формам – вечность, пребывание в модальности не-распада.
Одним словом, все концептуальные установки, все «совершенные» и остроумные стихотворения, все актуальное искусство, все остроумные и шокирующие спектакли все научные достижения, если в них отсутствует энергия вечности – просто прах, кратковременный и иллюзорный, о котором в одной глубокой книге сказано, что все это суета сует.
Мыльный пузырь формы становится вечно цветущим лотосом или васильком, если внутри у него творится и играет любовь его создателя, его отчаяние, ведущее к прозрению, его сострадание к людям и всему живому, его мука и его радость, его жажда правды, его прорыв к источнику всего этого и возвращение к неисчезающим в таком случае лимонникам и кленам, и коту на коленях и каждому человеку на земле.
«Если вы видите мир, он предстает в своей совершенной реальности. Если же вы не видите его, тогда он остается миром призраков и рассудочных представлений, миром рождения и смерти».
Видеть мир - это значит любить его любовью что «сильна как смерть». Это значит творить его не-распад.
скачать dle 12.1
