(О книге: Евтушенко. Love story. / Илья Фаликов. – М.: Молодая гвардия, 2017. – 718[2] с.: ил. – Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1658)Поэт и литературный критик Илья Фаликов не раз писал для серии «ЖЗЛ». Ему принадлежат тома о Марине Цветаевой, Борисе Рыжем и Евгении Евтушенко. К последнему Фаликов обращался дважды: в 2014 году и в 2017 году. Прижизненная и посмертная книги названы одинаково: «Евтушенко. Love story».
Англицизм в новой книге Фаликов объясняет в главке «Для начала» – кратком предисловии, объединяющем благодарности тем, без кого этот труд не состоялся бы, и раскрытие его концепции.
«Евтушенко – понятие. Что это такое?
Кто такой Евтушенко? Как он стал понятием?
…на эти вопросы нет окончательных ответов.
Нам предстоит погрузиться на глубину исторического дыхания и обнаружить там любовь (и нелюбовь) нескольких поколений к нашему герою. Будет там и его любовь к нам.
Это и есть наша история любви, love story «по-ихнему»».
Понятие любви Фаликов считает ключевым для раскрытия образа, характера и творчества Евтушенко. Он использует полисемический глагол «любить» в адрес Евтушенко и словно бы от его лица очень часто. Зачин книги – самопризнание имярека «Меня не любят многие». Далее мелькает политизированное «не любит Евтушенко Ельцина» и различные любови (женщина, друг, наставник, поэтика, тема), где «интимная» формулировка уместна. А завершается книга эпилогом в свободной форме «Необходимое дополнение» - это собранные воедино фрагменты фаликовских статей про стихи, «по которым можно судить о включенности Евтушенко в контекст современного стихотворства» на протяжении 20 лет. В первых же его строках Фаликов поясняет: «…осмотрев эти отрывочные высказывания, я подумал о том, что болезнь любви налицо, у нее есть история и даже некоторая логика». Возможно, «болезнью любви» автор книги назвал свое отношение к заглавному персонажу?
Илья Фаликов не скрывает ни теплого и восхищенного взгляда на Евтушенко, ни того, что видит его «больше чем поэтом»: «Человек-легенда, человек-эпоха, человек-артист, человек-феерия, человек-оркестр и так далее до бесконечности». В описании последних годов поэта он не раз повторит «нечеловеческое и воловье», оценивая его деятельность и личные качества, позволяющие вести такую бурную жизнь на девятом десятке, как сверхчеловеческие. В книге Фаликова о Евтушенко название серии прочитывается с явственным ударением на «замечательных». Оттого биографическое сочинение очень эмоционально, лишено академичности и проникнуто «я» Фаликова. Хотя сам он от своего авторства чуть ли не открещивается во вступительном слове: «Здесь будет очень много цитат из самого Евтушенко, поскольку лучше и полнее о нем не сказал никто. Возможно, это будет похоже на жизнь Евтушенко, рассказанную самим Евтушенко».
В то же время повествование получилось размашистым, вырывающимся из рамок биографии в куда более широкие рамки отечественной и мировой истории ХХ века и всемирного культурного процесса. Тут и «лента новостей» 1956 года с уклоном в культуру – юбилеи скульптора Сергея Коненкова, хореографа Игоря Моисеева, писателей Василия Гроссмана, Веры Кетлинской, Антанаса Венцлова, бракосочетание «негритянских артистов» Элен Тигмен и Эрла Джексона, граждан США, в московском загсе, столетие Третьяковки, подготовка к печати собрания сочинений Ивана Бунина, – и ХХ съезд КПСС, и Карибский кризис, и хрущевские «разносы» молодой литературы, и процесс над Бродским, и августовский путч 1991 года, и расстрел Белого дома в октябре 1993 года, и многие другие страницы. Они были связаны с обстоятельствами бытия поэта, а то и «надиктовывали» ему стихи, и все же эта панорама однозначно объемнее, чем просто «жизнь Евтушенко, рассказанная им самим».
Отдельно отмечу «обзор» круга поэтов-предшественников с частыми обращениями к Ярославу Смелякову, Евгению Винокурову, Александру Твардовскому, Михаилу Луконину и др. Эти апелляции объяснимы тем, что Фаликов тщательно прослеживает истоки поэтики Евтушенко, особенность его голоса и тематики (подчеркивая «эластичность» его слога и умение творить в разных жанрах и с разной интонацией). Но порой критик в Фаликове пересиливает биографа, и он отвлекается от магистральной темы.
Что касается собственно «curriculum vitae» главного героя, оно и вправду изобилует цитатами – и отнюдь не только из Евтушенко, хотя добрая часть его стихов, прозы и эссе приведена полностью или солидными фрагментами. Круг источников безграничен: статьи в СМИ от центральных газет до «районок» и иностранных изданий, личные воспоминания современников Евтушенко, письма (в том числе и поэта – руководителям государства от Брежнева до Горбачева), официальные документы (например, справки отдела культуры ЦК КПСС о подготовке в театре на Таганке спектакля по стихам Евтушенко «Протест – оружие безоружных», который власти упорно не хотели ставить), архивные документы и пр. Одни тексты – большая запись из дневника Дмитрия Сухарева, статья Ольги Андреевой-Карлайл (внучки Леонида Андреева) «Искусство поэзии», эссе Валерии Новодворской о Евтушенко приведены целиком, другие – отрывки из диалогов Иосифа Бродского с Соломоном Волковым, выборки из книги Петра Вайля – Александра Гениса «60-е. мир советского человека» – крупными кусками. Все эти вставки увеличивают объем книги и умножают объем информации для читателя и усложняют повествование: теряются нити рассказов, путаются имена, смещаются углы зрения… Обилие чужих отзывов кажется доказательством значимости, «сверхчеловечности» героя, не оставившего равнодушным никого, встреченного им на жизненном пути.
Не все отклики комплиментарны. Опосредованно, чужими устами, затрагивает Фаликов подозрения Бродского, что Евтушенко сотрудничал с КГБ; передает анекдот: «Женя, ты знаешь, умер N? – Да ты что? Пойду писать стихи».
И лишь об одном в книге, при всей ее добросовестности и объемности, нет речи: о распространившейся в рунете версии, что «первоисточник» «Бабьего яра» создал Юрий Влодов, поэт, гораздо менее известный, нежели Евтушенко, а тот его «творчески доработал» и издал под своим именем – дабы не пропали прекрасные стихи, так как маргинальный «сиделец» Влодов не мог рассчитывать на публикацию. Об этом писала даже «Комсомолка» («Евтушенко очень переживал из-за сплетен вокруг его поэмы «Бабий Яр», 2 апреля 2017 года) сразу после смерти поэта.
Фаликов называет «Бабий яр» одним из главных стихотворений, определивших поэтическую и гражданскую позицию Евтушенко. Он приводит слова Александра Межирова, одного из первых слушателей: «С-с-спрячь это и н-никому не показывай». Дело пахло грандиозным резонансом. Так оно и случилось».
Резонанс от трубного клича «Бабьего яра» так мощен, что звучит до сих пор.
скачать dle 12.1