ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 224 декабрь 2024 г.
» » Сергей Баталов. ТАКАЯ РАБОТА

Сергей Баталов. ТАКАЯ РАБОТА


(О книге Натальи Поляковой «Легче воздуха» – М.: Издательство «Лиterraтура», 2018 г.)


Немного личных воспоминаний. Стихи Натальи Поляковой обратили на себя моё внимание давно – и как-то сразу. Спокойные, сдержанные, на первый взгляд неброские – они были подобны стильным чёрно-белым фотографиям, которые так хорошо разглядывать под хороший джаз и с бокалом хорошего вина. То есть, они были из того же ряда и обладали той же магией, и также казались словно бы существующими вне времени.

Сборник «Легче воздуха» (издательство «Лиterraтура», 2018) является уже четвёртым сборником молодой московской поэтессы. Учитывая, что предыдущие её сборники выходили в крупнейших поэтических издательствах страны, а сама Наталья неоднократно печаталась в ведущих литературных журналах и в 2009 году стала лауреатом премии «Начало» имени Риммы Казаковой, её имя должно быть хорошо известно любителям современной поэзии.

Несмотря на это, современная критика до странности молчалива к поэту. В качестве единственного, но важного исключения следует отметить замечательное эссе (скорее эссе, чем рецензию) Юрия Казарина, посвященного предыдущей книге Натальи[1].

И вот перед нами новый сборник. И повод для нового разговора.

Пожалуй, основной герой сборника Натальи Поляковой – свет. Он появляется в различных обличьях. Это и «дежурный свет в окне», и «свет луны», и «солнечный осколок» на стене. Он проникает во всё – в дома, растения, в людей. В каком-то смысле, как и тишина, он часть и самого лирического героя. И постепенно и герой, и окружающий его мир начинают словно бы растворяться в этом всепроникающем свете.

И окружающий мир – материальный, бренный – начинает словно бы постепенно растворяться в нём, исчезать – прямо на наших глазах. Это исчезновение обычно показывается через природные процессы – обмеление реки, облетание листвы или опадение плодов. А вот в человеческой жизни такому «умиранию» соответствуют периоды молчания и какого-то внутреннего ухода от мира

И, показанное таким образом, это «умирание», как и любой иной природный процесс, начинает восприниматься абсолютно естественно, как нормальная и даже необходимая часть мироздания.

Прощает плод бессилье сонной ветки.
Впадают в спячку бурые медведки.
Свой лабиринт покинул короед.
А я молчу, во мне ни слова нет.

(«Я в сад вошла, скатившийся к реке...»)

Но исчезновение в поэтическом мире Натальи Поляковой не бывает окончательным. Материальные тела не исчезают. Скорее уж, превращаются в некие нематериальные сущности, платоновские эйдосы, чистую абстракцию. И уже в этом качестве могут существовать вечно – травы, дома, родные люди. Может быть, именно поэтому в стихах Натальи так важен образ сна – единственного пространства, где обитатель мира материального может существовать в пространстве идей. Для природы же таким своеобразным сном оказывается зима – время «умирания» природы. Да и снег – так похож на свет. И, в конечном счете, и зима, и сон оказываются неким альтернативным опытом смерти и одновременно метафорой жизни вечной.

Двухскатный дом, затерянный в снегах.
Шершавый мох растёт в оконной раме.
И нам расти и возвращаться в снах
К реке и соснам в зимней панораме.

(«Там кто–то был и изредка стучал»)

Оба этих символа – и сон, и зима – часто появляются в стихах Натальи Поляковой, иногда – в пространстве одного стихотворения. Зимний пейзаж почти всёгда сопровождает картины утраченного детства, которых так много в сборнике. Детства счастливого, судя по всему, но ушедшего, и поэтому в местах, где оно проходило, царит вечный холод.

При этом автор далек от предпочтения неземного и вечного – земному и бренному. В сборнике очень много природы: цветы, птицы, яблоки – сплошь приметы мира материального. Много цвета – в противовес чёрно–белой графике зимних пейзажей. И этот вещный, природный, материальный мир – словно бы противостоит вездесущему свету. Иногда успешно.

Из мокрого снега и птичьего пуха,
Из хвойного духа упавшей сосны.
Записывай (только хватало бы слуха!)
И пой эту песню потом до весны.

(«Поленница, лавочка, старая бричка...»)

Поэт понимает, что если умирание – это свойство природы, то и воскрешение – другое, не менее важное её свойство. Весна сменяет зиму так же неизбежно, как зима осень. Так же, как воспоминания о прошлом сменяются осознанием любви в настоящем. И вот тут лирический герой оказывается в некоей психологической ловушке, потому что «мёртвое», потустороннее, зимнее – оказывается для него если не ближе, то привычнее, чем «живое», земное и весеннее. Лирический герой вполне осознает этот страх. И это оставляет надежду на его преодоление. Тем более что, судя по некоторым, упомянутым в стихах, именам главными поэтами для Натальи Поляковой являются всё-таки акмеисты. И выбор в пользу вещного и временного вполне можно сделать, ориентируясь на их пример.

Впрочем, лирический герой стремится, скорее, к единству двух начал. Взаимодействуя, оба мира для него образуют третью, человеческую реальность. Так, это хорошо видно на примере пары «шум – тишина (молчание)», которая в стихах Натальи соответствует паре «материя – свет», где «шум» – неотъемлемое свойство материального мира, а тишина или молчание – родственны свету. Причем это противопоставление – не жёсткая дихотомия, а скорее, разные стадии одного процесса. Потому что именно из шума – свойственного материи – прорастает слово, в том числе поэтическое. Смертное, как некая часть тебя, и вечное – как что–то, что может существовать в записи.

И свет луны один на всёх пролит.
Он держит нас в уме и на прицеле.
«Начни сначала», — скажет мне Евклид.
Он умер, да, но книги уцелели.

(«Включи жукам дежурный свет в окне...»)

Свидетельством единства является и то, житель материального мира – лирический герой чувствует себя ведомым силой, к этому миру не принадлежащей. Эта сила обозначается очень простым словом – Бог. Стихи Натальи Поляковой, наверное, нельзя назвать религиозными в традиционном смысле этого слова, но они религиозны в том смысле, что Бог – это объективная реальность её поэтического мира.

И ты бежишь на слух –
Охотником на выстрел.
Беглец и конвоир,
Овечка и пастух…
Но если Бога нет,
То кто тебя домыслил?
И вёл через пустырь,
И выводил на свет.

(«Пустая болтовня...»)

И в присутствии этой объективной реальности по-другому начинаешь воспринимать, возможно, центральный образ поэтического мира Натальи Поляковой – образ сада. Сад очень часто упоминается в её стихах и напрямую, а уж то, с какой частотой встречаются природные образы, даёт нам основание предположить, что пространство сада – это место действия вообще всёх стихов Натальи. И это абсолютно естественно, потому что сад – это ещё один пример встречи земного и потустороннего. Потому что это и земной аналог небесного Рая, и место встречи природного и культурного начал (вспомним изначальное значение слова культура – «правила возделывание земли»), и арена непрерывного, циклического умирания и воскрешения природы.

Развивая метафору сада, можно сказать и о том, что лирический герой Натальи Поляковой в этом случае – не сторонний наблюдатель. Он, скорее, человек действия, тот, кто «бережёт огонь» и «за рифмы точные в ответе», то есть – организатор процесса, тот, кто позволяет встретиться материи и свету, шуму и тишине.

Подорожник, мяту, зелёный свет
Приложи к сердечной тоске сквозной.
На развилке – больше разлуки нет:
И сурок, и песня моя со мной.

(«А начнёт испытывать – не перечь...»)

Чтобы добиться успеха в этой деятельности, необходимо принимать себя и принимать этот мир – во всех его проявлениях: и дух, и материю, и угасание, и возрождение.  

А что там фонарщик? Он ходит по кругу:
Зажжёт и погасит, и снова зажжёт.
Такая работа. Ему бы подругу.
Подруга огонь, говорят, бережёт.

(«Поленница, лавочка, старая бричка...»)

Такая работа носит постоянный характер, поэтому природные ритмы сада подчиняют себе жизнь нашего садовника, – а кто ещё может постоянно находится в саду? – вырывая его из ритмов жизни социальной. И эта способность принять ритм природы, равно как и способность понять и принять себя самого – кажется, делают лирического героя немножко более счастливым.

Наверное, способность к такому пониманию доступна не всем. Возможно, потому, что это приходит лишь с течением времени. А возможно, такое понимание мира в принципе свойственно немногим. Так же, как жизнь в саду мало подходит для современного горожанина. Но читателю предоставляется возможность если не выбрать, то хотя бы примерить на себя этот опыт. И это уже – очень важно. В конце-концов, даже городские жители изредка гуляют по саду.





_____________
[1] Казарин Ю. Вечность и нежность. Новая книга Натальи Поляковой // «Урал», 2016, 9
скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 502
Опубликовано 02 сен 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ