(О книге: Сухбат Афлатуни. Дождь в разрезе. – М.: РИПОЛ классик, 2017).
Современная поэзия – предмет, ускользающий даже от посвящённых в её тайны, не говоря о так называемом «широком читателе». Последнему, чтобы зацепиться за актуальное поэтическое слово, надо стать в ряды первых, сопричастным поэтическому сообществу хотя бы в умении переключаться в другой, собственно поэтический, регистр речи. Возросшая сложность и герметичность большинства современных (впрочем, только ли современных?) стихотворений требуют некоторого остранения повседневности, умения выключить себя из привычных социальных связей, хотя бы минимального знания поэтического контекста, движения навстречу и активного восприятия.
Значит ли это, что современная поэзия закрыта для читателя? Последние 10-15 лет об этом не говорит только ленивый. «Поэты читают поэтов» – давно общее место. На этот счёт у представителей поэтического сообщества есть разные мнения. Кто-то говорит о необходимости расширять читательский круг через просвещенческую работу, искать новые подходы к своей потенциальной аудитории. Кто-то справедливо замечает, что процент вовлечённых читателей поэзии примерно один во все времена и расстраиваться не стоит, а эпохи повышенного общественного внимания к поэзии – скорее аномалия, чем утерянная норма. Однако общее ощущение недостаточности аудитории вполне реально, и такое положение дел не всех устраивает [1].
Общество оказалось не готово к размытию литературных иерархий, к расширению эстетического инструментария поэзии. Тем более привычные социальные механизмы «продвижения» фигуры поэта, в советское время полностью завязанные на оппозицию подцензурной и неподцензурной литературы, больше не работают. Поэзия уходит в песню, эстраду, газетную колонку и за счёт подобных «тактических союзов» способна вытащить себя на свет. Но за это часто приходится платить упрощением формы. Другой путь – мир собственно литературный, некоторое квазиэкспертное сообщество, в котором поощряется новаторство и эксперимент, однако доступ в который среднестатистическому читателю заказан. Проблема – в незнании поэтического кода и языка, негласных правил игры.
Очерки Евгения Абдуллаева кажутся попыткой преодолеть этот барьер – прояснить язык, на котором можно говорить о поэзии не только с поэтом, но и с человеком со стороны, не упрощая при этом сам предмет разговора. Эффект двойной адресации – как профессионалам, так и людям, с поэзией знакомым не слишком близко – достигается в первую очередь за счёт позиции автора, выстраивающего свою речь о поэзии сразу из двух точек – снаружи и изнутри.
Абдуллаев причисляет себя к традиции русской философской критики и, подходя к поэзии как к определенной антропологической практике и одной из форм познавательной активности человека, как к социальному феномену, он в первую очередь пытается определить её в целом, дать умозрительное описание в свете вопроса «что есть поэзия?» Эта онтологическая проблематика выстраивается через метафору платоновской пещеры и категорию действительности. Высшей формой поэтического объявляется «поэзия действительности», которая помогает вырваться из мира теней к истинной реальности — «важен сам прорыв, выход к вещам «как они есть» (Э. Гуссерль)».
Важно, что «приближение к действительности» понимается совсем не в духе теории отражения. Поэзия не отражает действительности, но открывает к ней доступ, даёт опыт существования в актуальном – осуществления. На другом полюсе поэзия как раз отражающая и подражающая – от качественных филологических стихов до любительской графомании, которые на разных уровнях воспроизводят уже известные литературные приёмы и тексты.
Нетрудно заметить, что при таком подходе собственно эстетический критерий значимости того или иного поэтического произведения уступает место онтологическому, что даёт автору возможность снять такие оппозиции, как «традиционное – новаторское», «простое – сложное», «массовое – элитарное» и т.д. Взамен мы получаем «действительность» против «литературности». В свете вопроса о сущности поэзии и её отношениях с действительностью Абдуллаев говорит и об эстетических средствах – о рифмах, эпитетах, поэтической паузе и поэтической теме, авторе, фрагментарности и т.д. Концептуально поэтические средства рассматриваются в рамках пары «действительность – литературность». Эстетическая целесообразность поверяется не формальными критериями, но возможностями прорыва к живому слову, открывающему реальность. В согласии с этим авторская аргументация строится на текстах современных поэтов, предлагая конкретные примеры заявленных тезисов.
Иерархическая модель поэзии как приближения к действительности, которую предлагает Абдуллаев, создаёт общую рамку и даёт возможность говорить о поэзии как бы со стороны, увидеть её не только как «вещь в себе», но и как объект, открытый вниманию каждого.
На этом пути автор мимоходом связывает поэзию с закономерностями развития общества и другими формами искусства, со всем богатством человеческого опыта. Другими словами, пытается обозначить общую картину, в которой у поэзии есть своё законное и уникальное место. Но в конечном итоге истинная поэзия – «созерцание при свете солнца» – не объективируется, существует как свидетельство некоторого предельного человеческого опыта и в своей высшей точке сливается с этим пределом.
«
Таковыми, на мой взгляд, были лучшие стихи Мандельштама, ранней Ахматовой, Пастернака, раннего Маяковского, раннего Заболоцкого, Бродского...»
Однако предлагаемая автором модель не столько отвечает на вопрос «что есть поэзия», сколько служит удобным инструментом упорядочивания литературного процесса. Хотя в одном из своих очерков Абдуллаев замечает, что «систематизация – вещь удобная, но мертвоватая» – именно она и удаётся ему лучше всего. Он легко раскладывает поэтов по возрастам, жанрам, географической принадлежности, приёмам и темам, или же сцепляет их метафорой – будь то почти случайная метафора сада или концептуальная метафора платоновской пещеры. Во многом это и помогает пойти дальше разговора о поэзии как сумме приёмов или спецсредства для возгонки человеческого опыта. Систематизация помогает сделать поэзию видимой каждому, давая её описание через уже знакомое и известное. При этом автор привлекает огромное количество имён, перечислять которые здесь смысла нет – в поле зрения попали едва ли не все более-менее публикующиеся поэты как минимум последних 15 лет. Простраивая связи от современных поэтов к классикам, анализируя жанровые, литературно-социальные, тематические и иные тенденции различных эпох – буквально от начала XVIII века до наших дней, Абдуллаев делает видимыми линии поэтических традиций, что даёт возможность даже не слишком подготовленному читателю увидеть современную поэзию, опираясь на фрагментарные знания школьного канона. Другой пример – тематический подход, когда Абдуллаев анализирует современную поэзию через призму тематики войны и террора. Или – социологический, когда современная поэзия раскрывается через положение фигуры поэта в социуме и формы литературных объединений. Все эти авторские рассуждения интересны сами по себе, даже если отвлечься от их предмета – процесс теоретизирования увлекает уже своей формой.
Но Абдуллаеву доступно и другое видение – изнутри поэтического опыта. Поэтому при неизбежной схематизации и упрощении, которые возникают при применении модели четырёх уровней поэзии как приближения к действительности или конкретной систематизации поэтических имен, он не сводит поэзию к той или иной функции и видит её как одно из высших проявлений человеческого духа. Это видение подкрепляется глубиной погружения в современный поэтический процесс и историю литературы, точно подобранными цитатами, которые позволяют поэзии говорить за себя и от себя там, где критике говорить уже невозможно. Та самая адресация профессионалам.
Всё это делает книгу Абдуллаева интересной как для тех, кто сам занимается поэзией или пристально за ней следит, так и для тех, кто только хочет научиться читать современные стихи. В этом смысле «Дождь в разрезе» пытается несколько иными средствами решить ту же задачу, что и
«Поэзия. Учебник», ставший год назад заметным событием в литературном и окололитературном мире.
_______________
См., например, опрос «Поэзия ХХI века: жизнь без читателя?». Сергей Чупринин, Павел Крючков, Ирина Роднянская, Дмитрий Веденяпин, Данила Давыдов, Александр Шишкин, Андрей Василевский, Евгения Вежлян // Знамя, 2012, № 2.скачать dle 12.1
