(О книге: Марат Басыров. ЖеЗеэЛ. – СПб, Лимбус Пресс, 2016)
В названии романа «ЖеЗеэЛ» можно увидеть полемику с заглавием известной серии книг о замечательных людях. Судьбы героев, описанные в книгах этой серии, кажутся нам значительными, главным образом, из-за громких имён и величия созданного ими. В персонажах романа Марата Басырова* нет и намёка на величие. Орфографическое искажение «ЖеЗеэЛ» напоминает подделку популярного лейбла с умышленными опечатками – чтобы не привлекли к ответственности за плагиат – или воспроизведённое со слуха, название чего-то непонятного, словно человек только ещё учится писать.
Обычно книга серии ЖЗЛ посвящена биографии одного значительного человека – нескольким «замечательным» тесно под одной обложкой. А тут целых пять главных героев, каждому из которых посвящена отдельная глава. В романе описано их противостояние времени (в данном случае девяностым и нулевым годам) и поколению, занятому попытками вписаться в более-менее сытую жизнь. Герои Басырова плохо вписываются в реальность. Судьбы их различны, но стремление одинаково – подняться над обыденностью и благодаря творчеству достичь высот, которые другим и не снились.
Роман начинается с неторопливого повествования «ни о чём», пресного, как чай, что подают на «вечеринке» у Сергеева. Но постепенно градус повышается, напряжение растёт, и тихие посиделки с декламацией стихов превращаются в мытарства, ночлеги по подъездам, бандитские разборки, расставания, смерть близких, крушение надежд, чужих и собственных жизней. Это похоже на американские горки – ты садишься, пристёгиваешься, разгоняешься и мчишься, проваливаясь и взлетая, уже не понимая, куда тебя вынесет, настолько стремительно и непредсказуемо разворачиваются события.
С каждой главой автор нанизывает судьбы героев на одну сюжетную нить, никого не забывая, иногда возвращаясь и повторяя уже пройденные эпизоды, но уже на другом уровне. Эти эпизоды, как петли, узелки на память, имеют ключевой смысл. Таково, например, сборище у Сергеева, на котором рассказчик знакомится с Аликом – героем первой главы. Мать Сергеева пытается проверить паспорта у пришедших к её сыну гостей. Здесь явное иносказание, ей необходимо узнать имена присутствующих – возможно, кто-то из них в будущем окажется гением. В последней главе эта вечеринка повторяется, и снова мать Сергеева требует паспорта, и ей снова отказывают. Запоминать имена бесполезно, читатель уже знает, что эти люди останутся безвестны.
Ещё один повтор – приезд Омара в загородный дом Маргариты. Если в первом случае повествование обрывается, подводя черту под прошлой, поэтической жизнью Омара, то во втором оно продолжается в будущее, когда Омар уже будет писать картины – «такие же плохие, как он сам».
Автор рифмует эпизоды, словно бы создавая поэму (как и в предыдущем своём романе «Печатная машина»). Всё же речь идет о поэтах. В этой поэме есть свое дыхание – укрупнённый план с замедленным движением чередуется со стремительным разворотом событий, порой в один абзац попадает несколько лет, а бывает, что описание одного вечера растягивается на несколько страниц. Рифмуются и другие моменты, переходящие от одного героя к другому: строительство дома (Омар, Сорин, Маргарита), занятие керамикой (Омар, Маргарита), то тут, то там возникают балерины-танцовщицы. Герои пробуют себя даже в танцах, прекрасно понимая, что их неуклюжие па всего лишь пародия.
Сам роман с названием «ЖеЗеэЛ» также можно воспринимать как пародию на известную серию. Сорин пишет свои саги, карикатурно изображая остальных героев, представляя их персонажами боевиков, детективов и прочее. Но пародия не всегда только смех, и сам автор, словно подхватив идею своих героев, написал этот роман, где смешались элементы разных жанров – комедии, трагедии, романтической поэмы. Тот же Сорин, как Дон Кихот, сражается с ветряными мельницами, упрямо протыкая бумагу клавишами печатной машинки; он графоман из прошлого века, призрак, продолжающий бродить по «редакциям».
О рассказчике, от лица которого ведётся повествование, читателю мало что известно. Неверно было бы ассоциировать его с автором, он – скорее наблюдатель, современник, рассказывающий о своих друзьях-ровесниках. Все остальные герои – люди действия, они не анализируют свои поступки, не говорят о них. Та же Маргарита слишком увлечена собственной жизнью, чтобы писать ещё про чью-то.
Опыт рассказчика чувственный, эмоциональный. Он входит в мир поэтов через секс со случайной девушкой и очень близко воспринимает все злоключения, происходящие с героями, испытывая и жалость, и страх за них, и восхищение, и негодование. Он, словно Чичиков, с каждым из персонажей ведёт себя соответственно характеру последнего: с Омаром он бывает подлецом, с Сориным «ни черта не разбирается в жизни», с Аликом – милым парнем, к которому тянутся женщины.
Рассказчик прослеживает путь каждого героя, стараясь не терять его из вида, кого-то вытаскивает из сложных ситуаций, помогает с работой или просто звонит, чтобы поддержать, чтобы не прервалась нить, связывающая их общим духом творчества. Они все ходят в тумане, как Сергеев по Ловозёрской тундре, чудом останавливаясь перед пропастью. Одних спасают обстоятельства, другие, испугавшись бездны, отступают сами.
Алик в начале повествования очень далёк от бездны. Её заменяет ванна, в которую он может окунуться и представить, что находится на краю земли. Алик знает, как обставлять творческий процесс, но совершенно не представляет, как творить. Эти моменты так же далеки, как секс и любовь. Но «Алик не умеет любить», он только подделывается под влюблённого, как и под писателя, и даже Париж, о котором грезил, он не смог полюбить по-настоящему.
Омар преуспел в творчестве больше. Он закаляет свой дух творца в борьбе, соревнуясь во всем и со всеми, не брезгуя даже выиграть в шахматы у ребёнка или накричать на женщину, чтобы последнее слово осталось за ним. Ему нужна любая победа. Однако, не желая делиться первенством ни с кем, он и своим стихам не передаёт победного духа, в итоге они оказываются мертвы без его присутствия. Как жадный творец, он «недовложил» в собственные создания, отчего они родились убогими и недолговечными. А ведь творить – это прежде всего отдавать, если, конечно, у тебя есть что.
Герои романа изначально ставят поэзию на первое место в системе приоритетов. Они продают часы и пиво, работают на заводе и стройке, где из тех же «часов и пива» создают «творения», которые никому не нужны. Хотя Валера Сорин был «прекрасным строителем», он всё равно упорно продолжал писать стихи, и плохой поэт в конце концов погубил строителя и довёл до «невроза» человека. Как он ни старался, его дом рухнул в прямом и переносном смыслах.
У каждого «случилась» своя бездна: смерть подруги Алика, белая горячка Сорина, жизненные неурядицы Омара или катастрофическая неустроенность Сергеева, который постоянно оказывался вне семьи и вне дома. Однако никто из героев не использует это как шанс для творчества, чтобы привнести в него глубину и трагичность. Все они слишком увлечены процессом письма и, как истинные графоманы, не могут оценить результат. В этом отношении Бродский и Вася Пупкин для них действительно равнозначны – и тот и другой пишут, у того и другого есть поклонники.
Графоманы мечтают о бессмертии, а нужно бы задуматься о смерти. Ведь только в ней таится бездна, такая же огромная, как небо, и в ней так же можно парить. По-настоящему использовал шанс лишь упомянутый в конце романа Арсений, который встретился со смертью лицом к лицу, и она научила его, как надо писать. Но остальные даже не поняли, насколько высоко он взлетел. Ведь они никогда не знали полёта. Недаром рассказчик сравнивает героев с ангелами без крыльев. В отличие от гениев, что рождаются крылатыми, всем остальным крылья нужно вырастить. Но Алик испугался того, что пропасть реальна (как Париж) и она может поглотить. Омар предпочёл не заглядывать в неё, боясь высоты, хотя и жил на самом краю, и ему нужно было только прыгнуть, чтобы расправить крылья. Сорин, наоборот, только и делал, что прыгал, но крыльев у него не было, и он каждый раз расшибался, но потом поднимался и снова прыгал, и снова поднимался, пока ещё мог встать на ноги. «Две гениальные строчки» (по выражению автора) Сергеева – как два крыла, с помощью которых можно было взлететь, но он схватился за инвалидную коляску жены.
Все герои романа искали свою музу, но ни у одного не получилось найти женщину, которая могла бы вдохновить на создание шедевра. Алик вроде бы нашел такую женщину, но оказался слабым для неё, а после её смерти вообще растерялся. В итоге он предпочёл обычную «земную» девушку, выбросив из головы всё остальное. Омар долго искал и перебирал, дегустируя женщин, и этот поиск, как и процесс письма, сделал смыслом творчества. Для Сорина музой стала бутылка, но это скорее оттого, что жена, со свойственным ей мещанством, никак не подходила на эту роль. Сергееву откровенно не везло со спутницами жизни, но только он один решился выбрать ту, рядом с которой «должна витать смерть».
В романе есть и совершенно конкретная муза – это Маргарита, которой посвящена отдельная глава. Она не преуспела в «писанине», зато вокруг неё собираются все, кто пишет. Она делает из них писателей. Только каковы писатели, такова и муза, и наоборот.
Именно Маргарита даёт идею создания романа для увековечивания всех своих мужчин. Этот посыл и реализовал рассказчик. «Я и так вся твоя», – говорила она ему. А тот же Омар приезжает к ней дважды, но они так и не встречаются. Значит, не судьба. Омар, как и другие, не терпит, чтобы муза им командовала, диктовала свои условия. Но иначе ничего не получится. Маргарита действует напористо, и только под её напором мужчины добиваются успеха. Остальные же слишком ценят свою «свободу», потому им суждено творить с «закрытыми глазами».
Если вдуматься, каждому герою чего-то не хватает или, наоборот, у каждого чего-то в избытке. Желание-то у них есть, но вот, как по Гоголю, если бы к упорству Сорина добавить работоспособность Сергеева, обаяние Алика, харизму Омара, да ещё чтобы Маргарита, как муза и строгий оценщик постоянно довлела над ними, тогда, возможно, и родится поэт, достойный ЖЗЛ-овской серии. А пока только востребованные мужья Маргариты делают им маленькие памятники с вкраплениями полудрагоценных камней и продают за большие деньги тем, кто не разбирается в искусстве.
Весь роман можно назвать памятником неизвестному солдату литературного фронта. Не генералам, о которых уже столько написано, а рядовым неизвестным солдатам, которые своим творчеством подпитывают постоянный интерес к настоящему искусству и благоговение перед ним (на контрасте легче оценить настоящее). Творчество это пирамида, и на вершине её – великие, а внизу – тысячи таких вот Аликов, Сориных, Омаров и Сергеевых, которые бросают свои жизни в поэтическую топку, чтобы не угасал огонь. Две гениальные строчки стихотворения Сергеева воспаряют на вершину духа, а все остальные уходят в небытие, но именно они рождают эти две чудесные строки. Гениальные люди не появились бы, не будь вокруг столько посредственных. Расхожая фраза «гений среди удобрений» как раз про это. Литературную почву надо удобрять, чем и занимается целая армия поэтов.
Эти люди тоже по-своему значительны. Своим примером они подтверждают, что замечательность жизни не в достижении чего-либо, а в ней самой. Автор сделал поэму из их неудачных попыток взлететь, своего рода гимн графоманам. Может, даже не ЖЗЛ, а ЗЖЛ. Замечательная жизнь людей. Жизнь замечательна, когда в ней есть цель и эта цель недостижима – несколько тысяч экземпляров издательства «Соитие» не в счёт.
____________
См. также: Публикация Марата Басырова в Лt - Марат Басыров. ДВА ГЛАДИОЛУСА, ТРИ РОЗЫ (рассказ) (Прим. - ред.)скачать dle 12.1
