(О книге: Людмила Вязмитинова. Тексты в периодике. 1998–2015.– М.: ИП Елена Алексеевна Пахомова, 2016)«Тексты в периодике. 1998–2015» Людмилы Вязмитиновой – впечатляющий результат интеллектуального труда, масштабы которого проявляют себя при первом же взгляде на книгу. Однако внушительное количество страниц и затронутый хронологический период литературной жизни, данный в названии, – лишь количественные значения, которые сами по себе, конечно, ещё ни о чём не говорят. Важны факторы качественные, и здесь к содержанию книги можно подходить с разных сторон, рассматривая как отдельные элементы, так и гармонию их взаимодействия в рамках целого.
Вопрос о взаимодействии с контекстом при обсуждении сборника такого формата представляется одним из ключевых. За почти два десятилетия в периодике было опубликовано предостаточно аналитических статей, рецензий, репортажей, заметок, освещающих различные литературные мероприятия, – проще говоря, десятки обзорных текстов самых разных жанров, в том числе и авторства самой Вязмитиновой. «Летописец литературы» – такую характеристику критика даёт в предисловии Илья Кукулин, «хроникёром» называет Данила Давыдов. В этих номинациях, как и в основе всей деятельности критика, есть некоторое противоречие. Вспомним формулировку из «Бесов»: «Как хроникёр, я ограничиваюсь лишь тем, что представляю события в точном виде, точно так, как они произошли». Особенность же письма (и – шире – мышления) Вязмитиновой – аналитичность: «она ищет смысл и ценность, но при этом не останавливается на констатации нахождения оных, а подробнейше их анализирует» (Д. Давыдов), «она даёт индивидуальный, авторский взгляд на столь эфемерную материю, как встречи и выступления литераторов» (И. Кукулин). В итоге перед нами, уже по словам самого автора, «картина того, с чем мне довелось соприкоснуться за эти годы в русскоязычной литературной жизни».
Вот с этой стороны и подойдём к книге: рассмотрим связи, которые проявляются на более глубинном уровне и, кажется, «растолковывают противоречия», возникающие при одновременном фиксировании (насколько ценен его результат уже в 2016-ом для восстановления картины литературного быта рубежа веков!) и осмыслении событий, разворачивающихся здесь-и-сейчас.
Первое понятие, вокруг которого в книге выстраивается множество связей, – время. Его личная роль для Вязмитиновой проясняется из высказываний критика, также представленных ещё во введении: «Трудно сказать, как сложилась бы жизнь, если бы не приближение перестройки: в ходе вызванных этим приближением процессов я оказалась в литстудии “Кипарисовый ларец”, возглавляемой Ольгой Татариновой, которая стала моим первым учителем в литературе», «...Авторы поколения 90-х… были вынуждены вместить в себя и переработать обрушившееся на них из потоков “возвращённого”, “задержанного”, вышедшего из “подполья” пересмотренного “разрешенного” и так далее. И они это совершили, оставшись каждый самим собой, точнее, сделав себя собой. Мне выпало видеть это, это было очень интересно, и я начала об этом писать» («Любвеобильный критик»). Здесь заметны основные установки, лежащие в основе подхода Вязмитиновой к критике: соотношение личного и общего, осмысление своего места в контексте литературной жизни, взгляд одновременно изнутри и извне.
Время в его историческом аспекте не только влияет не формирование установок отдельного человека, но и задаёт общие модели мировосприятия: «Наш век чуть ли не обожествил новизну. Понятие прогресса, шагнув из эпохи Просвещения в классическую философию, сделалось фактически фетишем сознания. В глубине этого процесса – торжество связанного с методом науки понятия объективной истины, единой для всех субъектов». Рассмотрение новейшей поэзии во временном контексте позволяет критику выявить её особенности, а через них – особенности человека-в-культуре, принадлежащего конкретному времени. И здесь речь идёт уже не о личном, не об индивидуальности, которую мы так привыкли считать самым ценным в поэзии. Об этом писал ещё Гаспаров: «Искренность, индивидуальность, психологическая неповторимость лирики – такая же литературная условность, как и всё в поэзии. Когда поэт утверждает: “Языком сердца говорю”, всё равно он говорит по общепринятым правилам грамматики и запасам лексики сердца и не может сказать ничего, что не укладывалось бы в эти правила. В историческом отдалении оттенки становятся трудноразличимы, поэтому давнее кажется нам безличным, а ближнее индивидуальным: в чужих культурах мы видим прежде всего общее между разными поэтами, в своей культуре – прежде всего особенное» («Лирика: генезис и эволюция», введение М.Л. Гаспарова). Вязмитинова совершает интересный ход: переносит на критику особый механизм взаимодействия лирики со временем (вспомним о том, что сама она начинала как поэт). Что и позволяет исследовать современную поэзию со всеми оттенками, вскоре спустя после её рождения, пока чёткость восприятия не нарушили различные «обманы зрения», и увидеть особенное в контексте общего.
Неудивительно, что в центре внимания критика «всегда была неподцензурная, свободная литература» (И. Кукулин). В период «синтеза поздневавангардных и постмодернистских тенденций в постсоветской литературе» активно происходит рефлексия по поводу того, о чём и писал Гаспаров, а Вязмитинова, остро это ощущающая, улавливает: «Парадоксальность, присущая способу существования поэзии, в данном случае проявилась в том, что для первопроходцев концептуализма проявлением личности стал факт отказа от личного высказывания». В статьях о новейшей поэзии часто делается акцент всё на том же отказе от индивидуального как важной черте нового времени: «В этой связи интересны опыты Данилы Давыдова (р. 1977), тексты которого отражают обострённое восприятие их автором сути постконцептуальной ситуации и как будто стремление его к отсутствию выражения какого-либо живого чувства», «...прямая декларация чувств вызывает противоположную реакцию и должна быть подкреплена соответствующими времени методами». Таким образом, анализируются не только отдельные авторы с конкретными стихотворениями, а голоса, характерные для нового времени, звучание которых стало возможным в условиях изменившегося языка и сознания.
Эта пара понятий (сознание и язык) – второй (после времени) элемент, определяющий точку зрения Вязмитиновой на поэзию. При всей фактологической наполненности и подробности в описаниях литературных вечеров и поэтических чтений (даты, имена, организаторы, локации), разговор о них часто ведётся в том же дискурсе, что и о поэзии: «13 марта в клубе “Проект ОГИ” презентовалась вышедшая в издательстве “НЛО” вторая книга исследователя современной поэзии Владислава Кулакова “Постфактум”; её приветствовали субъекты исследований автора книги , по словам Кулакова, “абсолютные поэтические факты”». Что неудивительно, ведь в центре описанных мероприятий – обсуждение все тех же проблемных вопросов: выработка языка, соответствующего литературе начала века, особенности бытования литературы на пересечении культурных сфер, изменения литпроцесса, вызванные влиянием сети и т. д.
Большую роль в критических статьях Вязмитиновой играет и обращение к чужим сознаниям – через тексты самых разных даже не писателей – мыслителей: в книге соседствуют Достоевский, Декарт, Заболоцкий, Чехов, Фрэнсис Бэкон и др. Нет ничего удивительного в цитатах, которые приводятся критиком в подтверждение своих слов/мыслей (средство, в настоящее время скорее банальное), но выстроенная (себя построившая?) Вязмитиновой система, кажется, работает куда интереснее, отметая ощущение штампа. В результате образуется как бы параллельное смысловое поле, подпитывающее критический текст, широта которого соответствует масштабу книги. Устанавливаются связи, фокусирующие внимание на общем, а изменениям во времени противопоставляется неизменность в пространстве человеческого сознания.
Тем временем, изменения эпохи (проявляющиеся, в первую очередь, в трансформации языкового сознания), пробудившие когда-то интерес Вязмитиновой к критике, продолжаются, «всё находится в поиске и становлении», а значит – «Без критиков никуда!» (по названию одной из заметок). Стоит отметить и ещё одну вещь, которая не изменилась: этот самый живой интерес к происходящему вокруг, не только неустанная аналитическая работа, но и эмоциональная включённость. С каким почти спортивным азартом описываются, например, игры проекта сети клубов ОГИ «Поэты за стеклом», битвы «Киберпочвенников» с «Полутонами», «Гермопрагматиков» и сообществ «алконостов»! Даже фотографии с различных мероприятий, как это обычно бывает при их включении в сборники такого типа, не выглядят чем-то дополнительным, излишне-документальным, воспринимаются не как приложение, а как органичный для книги поток визуализированных свидетельств, врывающийся в самый её центр.
В завершение поддадимся желанию банально опереться на цитату, вырванную из контекста одной из статей: «Чтобы отвоевать саму возможность попадания в бытие, необходимо было пристально всмотреться в существование». Это как нельзя лучше объясняет, чем занимается столько лет Вязмитинова и почему настоящий «сборник рецензий одного критика» заслуживает особого внимания. И это создаёт едва ли запланированный автором эффект от книги в целом: приятное целостное ощущение вписанности «Я» как в существование, так и в бытие. И важно, что не только собственного – но и чьего-то другого «Я».
скачать dle 12.1
