(О книгах:
Дмитрий Аверьянов. Стихотворения;
Евгений Пивень. Продолжение;
Дмитрий Билько. Локатив;
Антон Полунин. Ходить и говорить;
Сост. Д. Казаков, А. Полунин, оформители Е. П. Лесив, М. Е. Букша. – Харьков: Фолио, 2016. – Лоция).
Серия недавних книг молодого издательства «Лоцiя» позиционируется издателями как серия, «в которой проявлены наиболее значимые голоса, звучащие на украинском литературном ландшафте во втором десятилетии 21 века». При ближайшем рассмотрении голоса эти, сколь бы разными они ни были, обнаруживают некую общность интонации (исключение составляют, пожалуй, книги Евгения Пивеня и Дмитрия Аверьянова; о последней речь впереди) и поэтического инструментария, доставшегося поэтам от великих и знаменитых предшественников. Общее здесь – желающая быть умелой отрешённость высказывания на фоне грандиозных тектонических сдвигов эпох, одиночество максимализма и максимализм одиночества.
Расчеши мои волосы, Гвидо, сложи их
в скрипичный ключ. Пусть он
откроет двери, перед которыми
томятся мои близкие и мечты.Кажется, посыл, заключённый в строках Дмитрия Билько, соприроден чаяниям большинства представленных тут поэтов. Белый стих и верлибр оказываются хорошими выразителями чувства возможного, работы с воздухом, как говорят скульпторы о своём искусстве.
Однако не стоит забывать, что авторы, берущие себе в учителя одних и тех же мэтров, могут по-разному работать с той традицией, которую они обозначают. Так, несмотря на то, что поэзия Аркадия Драгомощенко, очевидно, служит источником вдохновения для Евгения Пивеня и Дмитрия Билько, можно увидеть существенное различие если не в их поэтиках, то в их технике мировосприятия. Если у Билько прослеживается неоднородность авторской позиции – от смелого формотворца до пленника готовых форм, к которым, кроме практик language school, можно отнести футуристические кунштюки, у Пивеня зоркость и внимание к деталям формируют что-то вроде интимности того, о чём говорится:
выходит в бумажной накидке тонкий будто обрывок сна
старый маяк у подножия спит совсем ребёнок
а старшая девочка забыла на каком языке
подобает искать ответВерлибры Антона Полунина похожи на монологи героев Беккета и Фолкнера. Стремясь обнажить основы мироздания, тщательно сдерживаемые в них шум и ярость внезапно обрываются, не найдя достойного применения, зависая над бездной:
они эти псы оставленные тобой
повременят какой-нибудь год или два
и отправятся и прибудут куда надлежит
так что не жди этого ничего
будь любимым
необязательным
тоже мучителем
не сейчасКнига Дмитрия Аверьянова, озаглавленная просто – «Стихотворения» – согревает и на этом бушующем фоне, и сама по себе духом кропотливости и прилежания. Кропотливо здесь отношение к тому миру, в который нас погружает поэт, и подобная аура щедрой бережливости ощущается физически. Прилежен лирический герой Аверьянова, научившийся у ситуаций, в которые попадает, задавать столь же простые, как название книги, и смиренные вопросы.
Беспробудной мелитопольской ночью иду,
Смотрю, ребята картошку пекут,
Спрашиваю:
– Ребят, что вы печёте?
Отвечают:
– Каштаны.
– Дайте мне, пожалуйста,
Один печёный каштанчик.Обаяние этого стихотворения, открывающего книгу, отчасти заключается в том, что ряд действий героя («иду», «смотрю», «спрашиваю») незаметно перерастает в диалог с ребятами, и читатель видит, как весел язык такого диалога. Разговор своей безыскусностью вызывает аналогию с лианозовской поэтической школой, в особенности с Яном Сатуновским, умеющим, по выражению Всеволода Некрасова, поймать себя на поэзии (из книги Владислава Кулакова «Поэзия как факт»). Заметно, что длина строки меняется в соответствии с переходом от одиночных действий к разговору, строка вмещает в себя только одно слово, словно целиком сосредоточившись на поиске нужной реплики. Мы видим, что там, где стихотворение завершается просьбой, две строки удлиняются в знак нахождения общего с ребятами – интереса к каштанам. Финал неожиданен, поскольку стихотворение читается как рассказ в рассказе (ряд глаголов с опусканием «я» подстёгивает читательское любопытство ещё больше) и остановка «интриги» на «дайте, пожалуйста» внезапно перемещает наше зрение из области бывальщины в область лирики.
Мотив восполняемого недостатка, видимо, очень важен для поэта. В стихотворении, начинающемся строкой «В Крыму нечасто заметишь», изображается каталог таких редко замечаемых вещей, притом что слово «нечасто» и его синоним «редко» образуют смысловую рифму внутри строк (характерное явление для стихотворений книги):
и редко детей встретишь, слепляющих
снежинки в уродливые комья,
и нечасто будешь рассказывать,
как приятно идти по свежему снегу
и оставлять следы раньше всех,
и как мальчик варежку потерял
и не заметилЯвным образом здесь мотив недостатка связан с мотивом времени и рассказывания историй. Увлекательный же рассказ требует наличия тщательно подсмотренных деталей и упоминания места событий («в Крыму»). Вместо рассказа видим его приметы и путешествие из обозначенного места в таинственное, поскольку его нельзя предопределить, время. Самая короткая и последняя строчка стихотворения «и не заметил» лишается смысловых рифм и ещё больше усиливает взаимодополняющий контраст между наблюдательностью героя и непредвиденностью «изумительной красоты».
Создаётся впечатление, что герой этих стихов, подобно мальчику из «Городка в табакерке» Одоевского, бродит внутри какого-то хитрого и милого механизма и встречает в ответ на своё пристальное внимание чары непредсказуемого мира. Кстати, всяческая механика занимает в книге почётное место – от часов (стихотворение «Свечение такое приятное откуда-то исходит») и мобильного телефона («Дал мне телефон и говорит») до разнообразных «машин» («Хочется / купить стиральную машину») и радио Попова («Умею исполнять танец на ногах»). Если приглядеться, видно, что она (слово «механика» буквально значит искусство построения машин) вмещает в себя все главные темы книги. Показательно в этом смысле стихотворение, начинающееся строкой «Когда нет блютуса»:
Когда нет блютуса,
инфакрасного порта, сети
и волны не достигают,
погружаешься в мысли.
А там у тебя – голубой кит
И варёный краб.Блютус или его недостаток оказываются помощниками в погружении в мир, населяемый животными – такими же частыми жителями книги. Похоже, «электроприборы» («когда выключил электроприборы») помогают заполнить тот вакуум, о котором заявлено выше, подхватить вещи, которые забыли заметить люди. Отсюда оппозиция «живое-неживое» в применении к всевозможному людскому инструментарию:
живые бутылки стоят, друг к другу прижавшись,
там много продуктов мёртвых, свежих(стихотворение «В маленьком магазине»)
То есть вспомогающие средства, в данном случае бутылки, живы оттого, что служат жизни других. Отсюда же, как видится, и мотив возвращения:
А в тот самый момент,
когда я оказался
в считанных метрах за его спиной,
он, продолжая игру,
не оборачиваясь,
ответил:
они возвращаются.Это из стихотворения о мальчике, вдохновенно играющем чудесными мячами, «когда я возвращался домой». Двойное отражение возвращения – героя и мячей – помогает напрашивающимся мыслям о человеке как о служителе чьего-то прекрасного азарта. Неплохая участь, не правда ли?
Наряду с оппозицией «живое-неживое» заметна оппозиция «обычное (простое) –необыкновенное». Тут мы встречаемся с прославлением «простого», даже восхищением перед ним. Например, в одном из двух стихотворений книги, написанных рифмованным стихом – «За инфузорией иди, но не спеши» – мы читаем комично настоятельное:
запомни, голуби сложней, карандашиНо тут же весьма вероятна возможность провала, рассказчик – по всем признакам, бывалый охотник на инфузорий – успокаивает: «упустишь – полбеды». Полбеды, а какова же беда целиком? Наверное, не знать её сокровенную сущность, того, что она «простейших всех сложней». То есть главное участвовать в игре и понимать её, какой бы финал нас ни поджидал. В другом стихотворении («В мальчике-велосипедисте») о герое говорится, что в нём не было ничего необычного, но следующая строка может удивить кажущимся контрастом: «он катался с безукоризненной улыбкой». Видимо, для автора простое имеет свой сокровенный смысл. Разгадкой представляется обращение к тому же мотиву времени, который и в этом стихотворении заявляет о себе достаточно ясно:
Падающие жёлтые листья
подчёркивали его лёгкость.
Конечно, была осень.Обыкновенность мальчика-велосипедиста с безукоризненной улыбкой, конечно, не в улыбке, а в том, что он лёгок на подъём, как все герои, населяющие книгу Аверьянова, и все люди и вещи, уносимые временным потоком и заполняющим в них те прорехи, которые в них были. Быть простым – значит понять и принять это, тогда твоя просьба исполнится.
Очевидно, мы никогда не сможем узнать тайну хороших стихов; всегда на донышке сознания будет припасена не поддающаяся расчёту музыка вдохновения. «Конечно, была осень», – пишет Аверьянов, и для меня в его книге звучит голос, готовый произнести фразу, похожую на эту – с интонацией приятного нахождения себя среди вещей, полупрозрачной улыбки находчивой речи. Конечно, было и будет время года, наиболее подходящее для прихода поэзии, и мы будем удивляться её несомненным приметам.
скачать dle 12.1