(О книге: Марина Степнова. Где-то под Гроссето. – М.: Издательство АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2016)Они толпятся на остановках общественного транспорта, в очередях в поликлинику и продуктовых магазинах. Они примерно одинаково ругают политиков, плохие дороги, непослушных детей и медленный интернет. У них самые разные, но такие общие проблемы. У людей, «раненных жизнью навылет».
С обложки новой книги Марины Степновой на читателя испуганно глядит девочка-подросток, человечек, которого можно не заметить на улице, когда бежишь по своим важным делам. В этой книге собрались несколько таких людей – маленьких, обиженных жизнью, как признаётся сама автор. И одновременно возникает дежавю: что-то подобное ты уже слышал от соседки по площадке или на улице.
Сборник рассказов – закономерная смена вектора автором нескольких успешных романов. И вот, после удачного старта с «Хирургом», «Женщинами Лазаря» и «Безбожным переулком», Марина Степнова собирает маленькие истории маленьких судеб, и рассматривает каждую из них под увеличительным стеклом честной прозы в сборнике «Где-то под Гроссето» Гораздо раньше сборника увидели свет журнальные публикации рассказов «Татина Татетеевна», вышедший в 2003 году в «Новом мире», «Бедная Антуаннетточка» (в «Звезде», 2004), «Где-то под Гроссето» и «Письма Диккенсу» с перерывом в несколько лет впервые появились в «Снобе». О некоторых рассказах сложно сказать, какие из них были написаны раньше, какие позже – автор не даёт подсказки. Но так ли это важно? Тексты не потеряли своей актуальности и читаются сейчас так же, как и десять лет назад, когда только были написаны.
Все тексты сборника связаны общей тональностью. Авторский слог мягок и тягуч, он умеет «подцепить» читателя на крючок, словно вязальной спицей. «Буква просто тянет за собой другую, как будто переводит за ручку через улицу» – как говорит о своём умении читать маленькая героиня рассказа «Боярышник», то же можно сказать и про все тексты Степновой. Они «ведут за руку», за ними следишь с неослабевающим интересом.
В отдельных случаях автор применяет приём обращения к читателю, напрямую приглашая в иную реальность, и в этом ключе выстраивает весь рассказ. Так, герой «Дяди-цирка» панибратски спрашивает: «Вы боитесь? Я – почти всё время». Или в «Письмах Диккенсу» в отчаянии вздыхает в столице Европы совершенно чуждый этому миру столичный житель: «Что я буду делать, если ему не понравится Булгаков? Что я вообще буду делать, по правде говоря?» Рефлексия героев не всегда вызывает сочувствие, но этого и не требуется. Кажется, автор наслаждается самим процессом описания, иногда повторяя саму себя. В «больших» текстах Степновой уже присутствовали прямые отсылки на Достоевского и Набокова. Критики даже обвиняли автора в излишнем цитировании образов, присущих позиционеру-интеллектуалу. В рассказах тоже встречается цитирование, но оно максимально вплетается в контекст, будь то образы Достоевского, или вдруг повторяющееся эхом, в двух рассказах подряд, выдыхаемое разными героями по разным поводам: «Здравствуй, грусть». Автор цитирует и саму себя, например, давая характеристики своим героиням «тыща слов в минуту».
И в героях Степновой присутствует некая повторяемость, словно автор берётся переписывать одну и ту же картину – и каждый раз картина выходит новая, только контур остаётся хоть и размытым, но тем же самым. В целом про сборник можно сказать, что он сосредоточен даже не на людях, а конкретном образе человека – забытого и потерянного.
Читая рассказы, словно ныряешь во внутренний мир человека, только что обогнавшего тебя в переходе метро. Кто он такой? Чем живёт? Куда спешит? Нет времени, чтобы остановиться и подумать. Автору интересно именно это. Под её пером проступают особенности частных жизней, маленькие атрибуты, в которых отражаются судьбы – не всегда яркие, но уникальные.
В прозе Степновой критики и раньше отмечали сочную густоту метафор. В маленьких рассказах это особенно заметно. Здесь и фарш – «красно-белые пухлые червячки», и извлечённый из-под куртки батон «нагретый, похожий на весёлого младенца», и вкус чужих слов, новой обретённой родины – «как винная ягода, спрятавшаяся под шероховатым листом». Полновесные сравнения, представляющие объёмную картину быта. Автору удаётся захватить обыденность под таким углом, что знакомые слова и вещи на мгновение преломляются, словно свет под линзой, и после этого уже сложно не увидеть их во всей полноте:
«Жуткое какое слово – будто дважды щёлкнули изогнутыми острыми щипцами. Хос-пис. Я физически ощущаю, как ноет там, где щипцы отхватили живой кожный лоскут».
«…бедная Антуанетточка с невиданной прежде зернистой резкостью увидела белую, чуть подмокшую картонную коробочку с эклерами, похожими на толстенькие загорелые личинки заморских бабочек. На одну личинку, с самой лакомой шоколадной спинкой, впопыхах кто-то наступил, нежное сливочное содержимое выдавилось прямо в лужу – и по дождливой воде плыли странные маслянистые радужные пятна».
«Зеленоватая девушка всё лежала, не открывая глаз, и Ника вдруг увидела, что она всё-таки изменилась. Очень. Как куколка из дешёвого пластилина, которую в кабинете случайно смяли или уронили на пол. А потом попытались исправить».
Но точнее всего слог Степновой становится, когда она обращает взгляд на своих героев. Умело и чётко выстроены параллели, где в тех же мелочах повседневности проявляется характер человека:
«Медленная, одинокая, безмолвная, она неторопливо парила в питательном бульоне сумеречных литературных иллюзий, иногда … тяжело поднимаясь на ненавистную поверхность, где никто не знал, что под толстенной бронёй чудовищной плоти бедной Антуанетточки, за её выпученными рыбьими очками есть, как и было обещано, и цветущий сад, и сумерки, и ворота дворца».
«И только тогда Джульетта Васильевна поняла, что это всё – про неё. Ей стало больно и горячо во рту, как будто от удара, – как-то в школе её здорово отколотили одноклассники, не помню за что, не важно за что; важно, что это было так же больно и горячо».
«Как она умела плакать, господобожетымой. Как просила прощения. Как улыбалась. Как самозабвенно влюблялась. Виталики, Костики, Володечки, Сашули – уму непостижимо, как безошибочно она выбирала из неисчисляемых тысяч самцов самую редкую дрянь, самую чистопородную, гнусную сволочь, как самоотверженно принималась её спасать».
Все эти словесные уколы, точечки, штришки: «тыща слов в минуту», «гсоподибожетымой». А ещё подробности готовки солянок и глазуний, застолий со вкусными названиями на чужих языках. И подробные описания быта, вплоть до бардака, царящего в разуме и в душе, таком же, как и в квартире. То, что переходит у Степновой из рассказа в рассказ, цепляется за нечто глубинно-общее у большинства персонажей. Именно это всё приближает к нам выдуманных Степновой героев. Словесные портреты, дополненные бытовыми описаниями, в которых скрыты одновременно и лёгкий оттенок сарказма, и сочувствие нескладной судьбе, позволяет увидеть в героях уже не просто «людей из толпы», а общих знакомых, чьи переживания близки и понятны сердцу.
Немолодой врач, вернувшийся на родину своей первой любви, осознаёт, как стремительно жизнь прошла не в том направлении. Жертва общества потребления, напуганный жизнью белый воротничок, внезапно решается на возвышенный поступок. Женщина, видевшая смысл жизни только в её окончании, ищет и обретает новую родину.
Герои рассказов Марины Степновой изо всех сил пытаются уйти от проблем: кто-то прячется в книги от реальности, обступающей со всех сторон, кто-то едет в другую страну в иллюзорной попытке бегства, кто-то ещё при жизни пытается стереть будущую память о себе. Их поступки не героические, но и не акты отчаяния. Эти люди не герои. Тем сильнее уважение к ним, когда поступок всё-таки совершается. Люди пытаются жить, как умеют, варясь в повседневности или наоборот, убегая от неё. И каждый из героев по-своему пытается найти и удержать своё счастье. Всё, на что они способны в потоке дней – убедить самих себя в том, что их жизнь не лишена смысла. Они жаждут любви. И все они её заслуживают. Разве не этого добиваемся и мы, день за днём выклянчивая у жизни кусочек бессмертия?
Когда подглядываешь за чужой жизнью, будь готов встретить пристальный взгляд в ответ. Так, читая о буднях совершенно посторонних тебе людей, в художественном изложении Степновой, так или иначе примеряешь на себя ситуации и думаешь: «а что, если бы и со мной такое случилось?», «а что, если бы и я поступил так?»
Пожалуй, именно в этом и заключена убедительность рассказов. Это всё мы, это всё о нас. Рассказы Степновой дают сознание некой обобщённости, связанности людей воедино тонкой сетью их личных бед и проблем, которые, на самом деле, являются общими. Когда-то мы перестали верить в себя. Опустили руки и перестали стараться. Не каждому под силу изменить мир, особенно, когда мир сам пытается подмять человека под себя, и тот осознаёт все его опасности. Но жизнь будет идти, пока её дожидаешься. И на примере людей, как точно отразила автор, «раненных жизнью навылет», мы учимся любить наши собственные простые жизни.
скачать dle 12.1