Репортаж Владимира Буева2 мая в культурном центре академика Дмитрия Лихачева в рамках арт-проекта «Бегемот Внутри» прошла шестнадцатая серия вечеров авторов хороших и разных.
Зачинатель и ведущий проекта
Николай Милешкин напомнил, что поэтов в России и Москве так много, что организовать сольные вечера всем не получится за всю его жизнь. Поэтому когда-то у него и возникла идея проведения вечеров авторов хороших и разных. От себя добавлю, что идея назвать вечера именно так, а не иначе, была почерпнута не из творчества Маяковского как первоисточника (фраза «больше поэтов хороших и разных» из «Послания пролетарским поэтам»), а из советских плакатов, призывающих увеличить качество и количество товаров («больше товаров хороших и разных»).
Пригласить на вечер первого объявленного к выступлению автора Милешкину рекомендовал известный поэт-энциклопедист и культуртрегер Борис Кутенков, с которым они вместе издают многотомную мемориальную антологию рано ушедших поэтов «Уйти, остаться, жить». Ведущий, сославшись на инсайдерскую информацию, открыл тайну Полишинеля: псевдоним
Яте Летаевой придумал весь курс сразу. Ята начала с триптиха, носящего название «кубик льда, чёрная капля энигмы и грецкий орех»: «
личная линза злобы – чёрная, сжатая в каплю, негация…» Своё выступление поэтесса закончила метафорическими образами: «
и на стенках рта освободятся в то, что называют огонь – в речь, принимающую любые формы!» Речь всё же осталась речью.
С
Максимом Глазуном зачинатель «Бегемота внутри» познакомился, когда они вместе ездили в Тулу выступать в доме-музее Вересаева. Директору тульского музея «особенно не понравилось тогда стихотворение про Колобка», которое там читал Глазун, хотя самому Милешкину как раз кажется, что «это хорошее стихотворение». Тяжело вздохнув, Глазун начал грустно-философски о грустно-философском: «
Первый человек, чем разум будет отлит в металле… //
Телу человека нужен сон – состоянье вечного покоя…» Про Колобка стиха (на всякий случай) не прозвучало, персонажа из русской народной сказки заменили катрены про динозав(Т)ров и крокодила Гену: «
вымирают динозавТры, / плачет гена крокодил. / мозг рептильный показав, ты / никого не убедил…». В стихах Глазуна было немало литературных аллюзий к классике (впрочем, не только к ней): «
Земную жизнь пройдя, в лесу / очнулся, как на поле боя / в аду от этого спасусь»; «
здравствуй, плАмя молодое…». Все прочитанные Максимом стихи были силлабо-тоническими, однако закончил он ударным верлибром: «
не дай пламени разбежаться…»
Третий автор
Марина Марьяшина выступала ранее на вечере «Бегемота…», посвященном русской поэтессе, критику и литературоведу Татьяне Бек. Милешкин опять же на всякий случай загодя «спросил у Бори Кутенкова, который сейчас, наверное, икает», не пишет ли Марина собственные стихи. Оказалось, что пишет, именно поэтому она сейчас здесь. Поэтесса начала с раздумий (своих собственных или её лирической героини) в кубанской степи: «
В кубанской степи, где душа отпускает поводья, / медовая дыня луны над подсолнухом чахнет. / Мы едем и едем. И думаю: “Господи, вот я. / И кто я по жизни вообще? Оцинкованный чайник”…» Образ бьющейся о стекло бабочки-прелестницы, прикорнувшей на плече – «
это признак, что надо повеситься / на весеннем рассветном луче». Разве не красивый образ? А вот такая параллель поэтессы с творчеством известного поэта вряд ли бы понравилась его фанатам: «
А пока цветёт на огородах / желтым дрянь, как в Рыжего стихах, / Тьма ползёт за дальний околоток / И не называется никак…»
Емельяна Маркова Милешкин поначалу знал как сотрудника библиотеки, который «просто организовывал разные мероприятия». Когда «небезызвестный Александр Бубнов проводил свои интегральные чтения», Милешкин услышал верлибры Маркова (что такое «интегральный стих» ведущий, по его словам, так до конца и не понял), поэтому Емельян тоже сегодня тут. Поэт назвал всю подборку своих верлибров «Чтением вслух» (по названию первого прочитанного стиха): «
Кипарисы вырезаны / На ясном небе / Или — небо обрезано по ним. / Тени просятся на бумагу. / Сочная морская палитра / По твердому краю / Горизонта…» Заключительный стих Емельяна «Про Грибы» завершался как будто покаянными словами: «…
Друзья, я всегда / Обижал вас».
Анна Пименова прежде уже выступала в арт-проекте, но не со стихами, а с прозой. Милешкин «буквально несколько дней назад» узнал о том, что она ещё и поэтесса, услышав её стихи на мастер-классе Александра Переверзина. Сегодня Анна читала верлибры и, по ее словам, полупрозу-полустихи: «
Укрой меня белым снегом. / Белою простынею, / Загорелое тело. / Накинь ее так легко и просто, / Чтоб вся нежность твоя была в воздухе, / Между белым и загорелым…» В одном их стихов поэтесса или её лирическая героиня задалась вопросом «Офелия ли я?». Закончила выступление верлибром о весне: «
А девочки, жмурясь на солнце, смеются, / С мороженым в обеих руках. / Это. Знаешь? Весна» (мне почему-то вспомнилось суперизвестное блоковское «О весна без конца и без краю!»).
Поскольку не появился Алексей Черников, завершить весь вечер было предложено
Юрию Перфильеву, который начал со стиха «Перелёты на воздушном змее (кайтинг)»:
«брат, зачем, соври на милость, / слыть быстрей, сильней и выше. / облака облокотились / на подъехавшие крыши, / зачехлив стволы рассвета, сбив настройки краскопульта…», а закончил рефлексией на тему античных скульптур и дикого спроса «
на бейсбольные биты / с их тонкой душевной реорганизацией»
Однако завершить вечер Юрию Перфильеву таки не довелось, ибо тут, наконец, состоялось явление народу поэта
Алексея Черникова. Именно он своими катренами и финализировал шестнадцатую серию вечеров авторов хороших и разных. Сначала Алексей или его лирический герой «покатался на метро» («…
стоя у окон в вагоне…
если задену стекло, выйдет моё отраженье…»), потом – на каруселях («
Скрипело цветное железо, кружилось…
за двести рублей улетал к парадизу…»). Закончил поэт, по его словам, «на хорошей любовной ноте» стихотворением «Вместо признания». Правда, и там не обошлось без ложки дегтя в бочке меда: в финале стиха возник образ «чумного города», сквозь который «
в желтом платье ты ехала на самокате».
P.s. «Запоминается последняя фраза — это правило Штирлиц вывел для себя словно математическое доказательство. Важно, как войти в нужный разговор, но ещё важнее искусство выхода из разговора» (с)
Фото и видео Владимира Буева:
скачать dle 12.1
