Задав один набор вопросов пятерым прозаикам, Галина Калинкина узнала писательское мнение о состоянии и месте критики в современном литературном процессе. Любой пишущий человек может соотнести свой собственный взгляд на данную тему со взглядами известных писателей.
В опросе приняли участие Роман Сенчин, Павел Крусанов, Елена Долгопят, Борис Бартфельд и Михаил Визель (Москва, Санкт-Петербург, Калининград)
1. Какое место, на ваш взгляд, занимает критика в современном литпроцессе? Или должна занимать.
2. Существует ли в российском литпространстве профессиональная критика? По желанию можно назвать её представителей.
3. Критик, кто он?
4. Можно ли произведению стать заметным без критических статей или это обязательный элемент продвижения книги?
5. Помогала ли профессиональная критическая оценка в вашем собственном творчестве?
6. От критика-мужчины или критика-женщины вы предпочитаете получить оценку своей творческой деятельности? Есть ли предпочтения?
7. Были ли у вас курьезы, казусы или иные запомнившееся случаи с критической оценкой ваших книг, статей, рассказов?
8. Как вам кажется, какие цели преследуют критики?
9. Нужно ли литературному критику самому быть прозаиком?
10. Выработали ли вы в себе реакцию, как реагировать на критику? Что можете посоветовать другим авторам во взаимодействии с критиками?
БОРИС БАРТФЕЛЬД:Критика занимает явно недостаточное место. Критика должна быть шире представлена в медийном поле. Да, не только в журналах, а в самых разных медиа. И функции критики должны быть многообразны. В том числе и анонсирование новых произведений и книг современных авторов.
Профессиональная критика, конечно же, существует. Следовательно, существуют и критики. Другое дело, что их мало. И особенно мало в провинции. И пишут они мало. Провинция очень нуждается в критиках образца блистательного псковского Белинского – Валентина Курбатова.
Критик – это профессиональный, заинтересованный читатель с широким литературным и культурно-историческим кругозором, острым пером и талантом общения с читателями и зрителями. В большинстве случаев это человек имеющий фундаментальное филологическое образование.
Критика очень важный механизм для продвижения произведений, но далеко не единственный и, к сожалению, сейчас это совсем не главное средство продвижения.
Мне профессиональная критика помогала, но явно недостаточно. У меня постоянное ощущение, что мои тексты не прочитаны или прочитаны совершенно поверхностно. Предпочтений нет, но надежд больше на женщин- критиков. Они более активны, работоспособны и по-хорошему любознательны. Реагируют на новое быстрее, мужчины медлительнее.
Курьёзов с критической оценкой не было. Лёгкое недопонимание – бывало. Но курьёзные случаи замечательный вариант для привлечения внимания к произведению. Я думаю, критики преследуют самые благородные цели, нацеленные на развитие русской литературы и литературы всемирной. Хорошо заработать критику сложно, в нашем журнале «Балтика» оплата статьи – 5000 рублей. Надеюсь, что и цели опорочить автора заказной чернушной статьёй тоже нет. Критика нынче редкое и почтенное, даже где-то благородное дело.
На мой взгляд, литературному критику не нужно самому быть прозаиком. Но литературный и культурный кругозор надо иметь широкий. И перо должно быть бойкое, острое и там, где нужно – лёгкое.
Я выработал в себе реакцию по отношению к критике. Рад вниманию к своему тексту. Реагирую конструктивно, использую для продвижения текста. Чего и другим авторам желаю. Критик – друг человека, то есть читателя и автора.
МИХАИЛ ВИЗЕЛЬ:Говоря о литературной критике, её часто смешивают с литературным обозревательством. Между тем это разные профессии, нацеленные на разные аудитории, имеющие разные задачи и, соответственно, реализуемые в разных форматах. Литературное обозревательство – это, в современных терминах, B2C. а литературная критика – это B2B. Это значит, что обозревательство обращено к читателям и помогает (должно помочь) им сориентироваться – что новенького почитать? А критика ориентирована на профессионалов, и должна улавливать новые тренды и анализировать уже существующие тенденции. В этом она сближается с академической филологией. В то время как обозвательство сближается с маркетингом, особенно через блоггинг. Соответственно, упрекать критику в занудстве и запаздывании, а обозревательство – в верхоглядстве и обрывочности – значит, просто не понимать природу того и другого.
ЕЛЕНА ДОЛГОПЯТ:В современной жизни есть интернет – питательная среда для критиков-дилетантов. По крайней мере, для читателей, которые по какой-то причине стремятся поделиться своим мнением о прочитанном рассказе (книге).
Их мнение бывает интересно. А бывает неинтересно; когда люди не умеют ни читать, ни думать, ни излагать свои думы; делятся со всем миром пустотой. Впрочем, на здоровье.
Что касается профессионалов. Их мнение тоже не всегда бывает интересно.
Но любое высказанное суждение (любое!) влияет на читательское восприятие.
И на самооценку автора (у автора – нежная душа).
Профессиональная критика существует, конечно. Иначе и никакого лит. (как вы выражаетесь) пространства не существует.
Ольга Балла, Галина Юзефович, Владислав Толстов, Сергей Костырко (был, ушел от нас в лучший мир). Станислав Секретов.
Леонид Юзефович не критик, писатель, я очень прислушиваюсь к его рекомендациям, оценкам. Он меня очаровывает. Больше того – я ему доверяю.
Критики. Они вроде как волки. Санитары леса. Правда, некоторые уничтожают все живое. Никто им не мил. Это пугает.
Наверное, произведение может стать заметным и без продвижения. Жизнь разнообразна.
Профессиональная критическая оценка на моё творчество влияла, так скажем. Еще бы. О вашем детище говорят, судят, рядят. Я всех люблю (6-й вопрос).
Один мой (стародавний) рассказ называется «Скупой рыцарь». Его любят давать школьникам читать (внеклассное чтение, наверное), просят написать рецензию. Несколько лет назад один мальчик (а может быть, и девочка, точно не помню), попросил(а) у меня ответить на вопросы по рассказу. Я ответила. Например, про название: не только слово «скупой» имеет значение, но и слово «рыцарь»; это ключ к рассказу. Ну и так далее. А несколько дней назад я наткнулась в соц. сети на свежую школьную рецензию. Слово в слово про «скупого», про «рыцаря», далее без остановок. Выходит, я сама себе сочинила рецензию, которая, наверное, будет вдохновлять всех школьников всех времен, пока интерес педагогов к моему рассказу не сойдет на нет.
Цели. Не знаю. Спросите их. Я подозреваю, что они утоляют свою жажду читать, анализировать, интерпретировать и сообщать свои соображения.
Нужно ли литературному критику самому быть прозаиком? Да нет.
Реакцию на критику не выработала. По-прежнему, радуюсь умной похвале, огорчаюсь хуле, досадую на глупости и неточности (даже в положительной рецензии). По Пушкину не выходит. Пока.
ПАВЕЛ КРУСАНОВ:В настоящее время литературная критика как особая институция культурного процесса в области отечественной словесности отсутствует. Толстые журналы никто не читает, а сетевые блогеры, пишущие о книгах, в подавляющем большинстве простодушно делятся впечатлением от прочитанного, типа "я проплакала всю ночь" или "видно, что автор любит домашних животных". Никакой аналитики вы там не найдете. Оставшихся ответственных, вменяемых и грамотных литературных критиков можно пересчитать по пальцам одной руки – никакого влияния на чудом уцелевшую читающую публику они не оказывают. Это все, что я могу по поводу сложившейся на сегодняшний день ситуации сказать. Все остальное – горький плач или прекраснодушные фантазии.
РОМАН СЕНЧИН:Вообще-то, критика занимает большое место. Но сейчас то ли в упадке, то ли кардинально меняет форму. К книжному блогерству я еще не привык, хочется читать большие обзорные и аналитические статьи. Настоящий их расцвет (надеюсь, очередной, а не последний) пришелся на вторую половину 00-х, когда в толстых журналах выходили большие статьи Валерии Пустовой, Алисы Ганиевой, Сергея Белякова, Андрея Рудалёва, Василины Орловой, Лизы Новиковой, Льва Данилкина, ещё нескольких тогда молодых авторов. Теперь же зачастую разговор о вышедшей книге или публикации прозы, стихов в периодике ограничивается рецензией, которая нередко напоминает развернутую аннотацию.
Профессиональная критика существует, но очень тихо и скромно. Критика должна сотрясать, волновать, стремиться изменить литпроцесс. Нынче такого я лично не чувствую.
Критик, во-первых, заинтересованный, внимательный читатель. Во-вторых, человек, желающий выразить свою позицию, мировоззрение. В-третьих, конечно, человек, обладающий довольно большими знаниями, литературным талантом… Идеальные критики для меня – Белинский, Григорьев, Писарев. Из наших старших современников назову Кожинова, Дедкова, Роднянскую, Наталью Иванову, Марию Ремизову, Евгения Ермолина, Ольгу Славникову. Ну и вот тех, кого упомянул выше. Сейчас довольно близок к настоящей критике Иван Родионов. Но ему – пока? – не хватает объема. С другой стороны, чтобы засесть за большую статью, нужно не просто свободное время, но и деньги для пропитания, и надежда на относительно значимый гонорар. А критик, когда-то самый оплачиваемый литератор, сейчас наоборот в самом конце гонорарной цепочки.
Произведение может и без критики стать заметным, но это, кажется, редкость. С другой стороны, у нас много популярных авторов, о которых почти не пишут критики. У читателей есть сарафанное радио…
Помогала ли мне критическая оценка? Еще как! Такие дискуссии громыхали по поводу некоторых моих вещей в начале нулевых. Александр Агеев спорил с Ириной Роднянской, Мария Ремизова – с Александром Агеевым… Очень много тогда писали о моих вещах, да и вообще о прозе новых реалистов. Это, конечно, влияло и на продажи книг – читатель замечал это внимание критиков… Ну и в другом критика помогла – даже самые разгромные, ругательные рецензии, если они умные, влияют на автора критикуемого текста. Помню, я часто возмущался многими оценками Валерии Пустовой, Сергея Белякова, а спустя годы замечал, что, оказывается, невольно соглашался с ними – моя манера письма, формы, многое другое изменились…
Критика, написанная женщинами и мужчинами, конечно, различаются. Но нет, предпочтений нет. Правда, объяснить эти различия я сейчас не могу.
Курьёзы не припомню. Разве что мелочи. Но я и сам их допускаю как рецензент. Невозможно в точности передать сюжет и детали – когда мы читаем, мы додумываем, произведение в нашем сознании несколько меняется. Поэтому я не сужу строго, не негодую, когда какого-нибудь персонажа из моих вещей делают вместо молодого пожилым, и тому подобное.
Цели у критиков разные. Лев Данилкин, например, почти всегда хвалил книги, о которых писал. Александр Кузьменков же написал буквально две-три положительные рецензии, остальные же буквально разгромные, стирающие произведения и их авторов в порошок. Андрей Рудалев в своих статьях и рецензиях в основном говорит о своем видении этого мира, отталкиваясь от тех или иных книг. Думаю, все они в своем праве.
Самому критику не нужно быть прозаиком. Нет. Но литературный талант, конечно, необходим. История знала много умных критиков, со вкусом, позицией, читать которых сущая мука. А вот читаешь Писарева, например, и порой лучше прозы… Мне нравится то, что пишет сейчас Валерия Пустовая. Читать её посты, длиннющие, в соцсетях – непросто, а когда они собираются в книгу, это отличные очерки. Там и о литературе, и о жизни, и обо всем остальном. Или Сергей Беляков – теперь он пишет документальные книги, очень сильные и увлекательные. Правда, о современной литературе его отзывов почти не появляется в последние годы. К сожалению.
С критиками не стоит взаимодействовать. Я вот жалею, что познакомился с Валерией Пустовой, Андреем Рудалевым, Сергеем Беляковым. После знакомства заметил, что они стали к моим вещам не такими критичными, что ли. У критика возникает такой барьер: поругаешь ту или иную вещь знакомого автора, и тот обидится, и обида распространится на добрые отношения. Я лично заметил охлаждение ко мне некоторых писателей, с которыми приятельствовал, после того, как написал о их определенных книгах или публикациях. Но что-то критик, рецензент может считать удачным, что-то – у того же автора – нет. Ничего, по-моему, страшного. Но многих это ранит. Очень ранило, помню, Олега Павлова. И он вступал с критиками в полемики, старался объяснить. Не надо объяснять, я считаю. Вещь опубликована, и надо ее отпустить на суд… Захар Прилепин вот уже почти двадцать лет объясняет своего «Саньку», причем объясняет все время несколько иначе. Невозможно ведь оставаться все время одним и тем же – за двадцать лет сам Прилепин здорово изменился, хотя наверняка сам уверен, что нет… Я, надеюсь, выработал в себе способность не расстраиваться, не впадать в депрессию после негативной оценки того, что написал. Вообще, считаю, что ругательная рецензия во всех отношениях полезнее хвалебной. Даже если это оценка в стиле Александра Кузьменкова и его последователей.
скачать dle 12.1
